Экзамен (блиц)
Большинство русских самок испытывает к насекомым отвращение. Это утверждает Зоондир Бляк в монументальном труде «Самая большая страна Галактики»*. Сидя позади вашударианца, я чувствую себя русской самкой. И дело даже не в отвратительном внешнем виде ногохвостов. К нему можно привыкнуть. В конце концов, я наблюдал кремниевые формы жизни не только на Вашударе. Но смотреть на то, как двухсоткиллограммовый монстр теребит под партой свой копулятивный орган, и потом нижним ртом жадно ловит аммиачные брызги, из этого органа ритмично извергающиеся... Так себе удовольствие. И запах вонючий.
Вашударианцы — демонстративно конченные. А ведь тоже разумны. И ещё как! В числе первых умудрились открыть принцип гравитационного синтеза. Влились, так сказать, всей своей омерзительностью в тесную группу цивилизаций второго типа.
Кроме меня и ногохвоста выпускающий экзамен пытаются сдать два престарелых олигонера, термиванарец, шемкун и целый выводок низкорослых гму. Мы все из одного потока туристов. Вместе прошли полугодичный курс русской истории и культуры, изучали язык, осваивали эксплуатацию индивидуальной мимикрирующей оболочки. От путешествия на Землю нас теперь отделяет только нежная кхонаанка. Ее оценка наших сочинений. Русские — народ слова. Литературы. Поэтому наша задача — сочинение, описывающие собственный опыт, эмоционально равный опыту, пережитому при прочтении какой-нибудь русской книги. Кхонаан — планета эмпатов. Нежная преподаватель прочтет сочинения и поймет, кто из нас сможет успешно притворяться людьми.
Конкурс на экскурсию в Россию всегда самый большой. Потому что нет ни на одной планете во всей Ланиакее государства сопоставимого по огромности территории и национальному многообразию. Но главное, конечно, другое. Россия была первой в земной истории, кому удалось отправиться в космос. За подобными мирами, стремящимися, но ещё не способными выйти за пределы собственных звездных систем, наблюдают всегда особенно пристально. Космобиологи, антропологи, археологи, историки эволюций. А такие, как я, представители любопытствующей общественности, с удовольствием летают в гости. Инкогнито, разумеется.
Я понял, о чем будет моё выпускное сочинение, как только увидел на потоке этого вызывающе ублюдочного вашударианца. Я представлял, трясущуюся от гнева и отчаяния кхонаанку-эмпата, читающую записанную мной историю, представлял искренние метановые слезы на ее салатовой коже, и то, как они отразят свет искусственных лун Иинсура — планетоподобной станции на окраине рукава Ориона. Как задохнется салатовая самка Кхонаана в бессильной злобе, сопереживая мне и моим товарищам — безвестным героям Первоначального Накопления Льда-9**.
Я ещё раз взглянул на бугрящуюся серыми наростами спину ногохвоста, открыл файл и стал записывать.
" Галактическая дата: 10.26.15.5
Иинсур. ЭЗ — 49***
Галтон Свэкдар****
Сочинение
Цивилизация Жмо, честным представителем которой я могу гордо и смело назвать себя, зародилась в шаровом звёздном скоплении М4. Мы работящи, умны и непритязательны в быту. И всегда смотрели в небо. И видели там, в фиолетовой его глубине, не вопросы, но ответ. Путь. Жмо сумели полностью подчинить энергию домашней звезды и вырваться за пределы её притяжения. Но шли тысячелетия, провинциальное скопление М4 по экономическим причинам осталось в стороне от оживленных торговых путей. Жизнь на наших планетах пришла в упадок.
Я родился в небогатой семье разработчика штурманского софта. И с юности, когда мое тело ещё не переболело первой линькой, когда подростковая шерсть еще не превратилась в грубый мужицкий ворс, с тех молодых и наивных лет, я вынужден был помогать младшим папам и младшим мамам. Но заработать в захолустье, где мы тогда жили, приличные деньги, необразованному жмоньке (так у нас называются детские особи) задача нетривиальная. Волею судьбы мне удалось завербоваться на вахту. В составе шумной и интернациональной команды добытчиков я отправился на Бланзир — в холодный и жестокий ночной мир — за редчайшим в Галактике Льдом-9.
На Бланзире было несколько поселений, разбросанных по планетоиду одно от другого на сотни километров. Главное — космопорт. Все остальные — мелкие деревни старателей, с типовыми жилыми модулями и бытовыми цехами. Тяжёлая техника рыла карьер, а мы, рядовые рабочие, тонкими инструментами, буквально с хирургической аккуратностью, выковыривали из породы драгоценные кристаллики Льда-9. Одна такая крупинка могла обеспечить энергией тот же Бланзир на десятилетие вперед.
Тогда я очень сдружился с четверкой модероидов. Эта полуорганическая, полумеханическая расса, не смотря на свое внешнее сходство с машинами, оказалась самой нравственно безупречной представительницей галактианства. Дружелюбию и отзывчивости модероидов могли позавидовать лучшие сердца и умы разношерстных религиозных культов и светских властителей дум. Благодаря их умиротворяющему и рассудительному влиянию в нашей деревне за все время вахты так и не вспыхнуло междоусобиц, склок или варварских драк из-за самок (дежурные самки на Бланзире были в ходу, их выдавали старателю согласно утвержденного графика).
По окончании контрактного срока вахты деревня консервировалась (до прихода смены на ней в одном жилом модуле оставались только самки и постоянный мэр) составлялся поезд из планетоходов, на него грузились пожитки и добытый кристалл, части старателей начальник вахты раздавал лёгкое стрелковое оружие. Эти избранники становились конвоем. Мы выдвигались в порт. Там нас ждал приемщик Льда-9. Заслуженный заработок и долгожданный транспорт домой.
Мы ехали по каменистой равнине ночного Бланзира. Его родительская звезда скукожилась в белого карлика и скупо мерцала на едва различимом горизонте. Отсутствие атмосферы и температура планетоида исключали нахождение на нем без скафандра. И только четверка модероидов использующая собственные, вживленные в тела, источники энергии могла обойтись без защиты. Наши костюмы запитывались индивидуальным лучом непосредственно от генератора на гравилафете в составе поезда. Случись что, аварийного аккумулятора скафандра хватит минут на тридцать.
Я делил планетоход с модероидами. Нам предстояло расставание и неизвестность относительно будущей встречи. Мне хотелось спросить их об одном важном очень давно.
И я наконец спросил:
— Друзья, а зачем вам вообще эта работа? Неужели деньги? Вы же... Вы же настолько выше всего этого.
Все четверо добро расхохотались. И если бы не передающие датчики на их шеях, то я бы увидел лишь энергичное движение полиметаллических челюстей. Без звука. Б-ррр.
— Дорогой, жмонька, — отвечал Джанко (лидер четверки), — мы здесь ради Льда-9. Это лучший источник энергии. Каждый из нас по контракту, за триста отработанных вахт получит по пол грамма кристалла. В нас он уже есть, но необходим для потомства. В этом наша цель. Поэтому, у меня сегодня много дела. И завтра будет много. И ещё много дней будет много дела. Здесь.
Тут, в темноте, я заметил вспышки света. Неужели огни космопорта мелькают вдали?
— Это не космопорт, до него ещё 600 километров, — Джанко тоже заметил странный блеск.
Тогда почва вспучилась перед ведущим планетоходом, он подлетел вверх и кувыркнулся. Трех добытчиков с его борта разбросало в стороны. Образовался большой, размером с жилой модуль, огненный шар. Взрывом задело идущий следом гравилафет — его смяло и покорежило. Прощай, жизнь! Все это я наблюдал, заворожённый безвучностью картинки, до тех пор, пока на стекле скафандра не замигало оповещение о включении в работу аварийного аккумулятора. Эфир заполнился пищанием датчиков, предсмертными криками старателей из конвоя и троекратным Джанковским — «Пираты. Пираты. Пираты». А спустя секунду он сказал страшное — «Вашударианцы!». Орал начальник вахты. На русский его слова можно перевести примерно так: «Плыеад! Еганавгрот! Нам быысдес, пахьюй!» Потом он замолк. Сильным тычком Джанко сбросил меня с планетохода. Я упал, но тут же заполз под брюхо уцелевшего ещё состава. И увидел их. Крупные ногохвосты спускались с холма клином, ведя плотный истребительный огонь по нам. Они не боялись повредить добычу. Лед-9 упакован в надёжные контейнеры. Они стремились убить всех живых.
Спрятавшись под планетоходом, я не мог разглядеть, что происходит вокруг, только с ужасом и замиранием следил за неумолимым приближением атакующего строя кремниевых ублюдков. Я смотрел во все глаза, и моя молодая шерсть, казалось готова была проткнуть плотный материал защиты.
Все закончилось моментально после крика кого-то из модероидов.
— Берегись! — раздалось в скафандре.
И там где на нас только что катилась вашударианская смерть расцвели, аллея яростными лепестками, три огромных взрывных цветка. Это очень удивляло и пугало меня. Когда все закончилось и в безвоздушном небе осталась только бланзирская пыль, я, как и немногие уцелевшие, выбрался из укрытия.
Над телами трёх модероидов с разорванными грудными клетками склонился Джанко. Затем он встал и подошёл к разбитому гравилафету. Снял с него генератор, и, использовав ЗИП, установил на уцелевший планетоход. Попробовал подключить. Не сработало. Датчики моего скафандра равнодушно отсчитывали истекающие проценты энергии.
Я подошёл к Джанко и спросил:
— Что делать?
Модероид посмотрел на меня. Улыбнулся.
— Запомни, жмонька, живи, и дай жить другим.
Затем он полиметаллическими, сильными своими руками, разорвал грудь. Вытащил кристалл Льда-9 и поместил его в резервное гнездо генератора. Джанко больше не говорил. Он лег рядом с товарищами и умер. Его живые некогда глаза перестали быть знакомыми. Тот, кто жил в них — ушел. Я верю — ушел к несозданным своим детям.
Мы добрались до космопорта. Больше никогда я не ездил на вахту"
S. Зная, что люди будут читать мой текст на сайте «Альтерлит», я привел единицы измерений в рассказе к стандартной земной системе.
Примечания.
* «Самая большая страна Галактики» — энциклопедическое издание, г. Мерходал, Смоииивал, 10.26.12.3, 721 стр.
**Лед-9 — как часто бывает с земными авторами, К. Воннегут оказался немножко провидцем.
***ЭЗ — 49 —Сорок девятая Экспедиция Земля
****Галтон Свэкдар — мое имя.
-
-
-
Почему-то пришла в голову такая формулировка - некий "формализм" языка. Ну, быть может, отдельная фраза выбила. Тем не менее, наличие фантастики на АЛ радует, ежели будет желание, поддержу сей рискованный для АЛ почин. Да, и практически как у Сотоны, для небольшой работы присутствует переизбыток редких для русского изыка понятий.
1