Бегущий человек (на конкурс)

1.

На ступенях бетонной лестнице выхода на перрон вокзала, сидел розовощекий малыш в зеленой панаме и с наслаждением ел бутерброд. Проходя мимо, я не смог сдержать улыбки глядя на него.

 - Вкусно тебе?

Малыш, жуя,  важно глянул на меня.

- Заводской. – Показал он пальчиком на белую  краюху хлеба.

- Лешка! Не отставай, - услышал я в шуме площади звонкий голос Андрея.

Он помахал мне рукой, закинул тяжелый рюкзак на плечо и побрел дальше, ныряя, словно рыба, между прохожими. Я поспешил за ним, поклажи со мною было, - спортивная сумка средних размеров, с парой домашних трико, запасными носками и купальными плавками. Все, что успел я в спешке собрать перед автобусом. Это хорошо, что мама была на работе, а то тащить бы мне такой же рюкзак, как у Андрюхи.

- Столько народу в выходные! – пожаловался Андрей, когда мы сровнялись. – Год уже как в городе живу, никак привыкнуть не могу. – Он смахнул широкой ладонью со лба капельки пота. Его кудрявые рыжие волосы буквально сияли на солнце. Такой – человек солнышко. Коренастый, широкоплечий, настоящий деревенский мужичек. Ни то, что я, городской доходяга. Но он нравился мне, хотя мы были с ним совсем не похожи. У него была очень добрая и обаятельная улыбка. Люди города так не умеют улыбаться. Смотришь и видишь - вся душа нараспашку. И хитрости в нем совсем не было, а если и промелькивало, что, то совсем безобидное, тоже доброе и детское. Помню, как на первом семестре он оторвал у ящерицы хвост, зажал в кулак и пугал по общаге девчонок, пока не попался комендантше на глаза и ее до визга напугал. Вот скандал был, чуть из универа не поперли. Помню, каким серьезным после этого случая он сидел на парах и все бубнил – «Эх, мамка расстроится, по такой глупости вылечу». Но все обошлось, а когда первую сессию на пятаки закрыл, так стал чуть ли не самым любимым студентом на потоке у преподавателей.

Началась посадка на наш автобус.

-Эей! – забасил Андрюха, расталкивая всех вокруг, - расступитесь, бабуски! Вы каждый день взад-вперед катаетесь, а тут студент домой едет!

Я старался как можно ближе держаться за ним. Сосредоточился на широкой спине и тоже юркнул в толпу пассажиров.

- Да куда ж ты, черт такой! – взвизгнула бабка с тележкой.

-До конечной, бабуся, до конечной! – весело ответил Андрей, аккуратно отстраняя ее в сторону.

По всему было видно, что дело погрузки для него привычное, как бы я не старался,  за ним не поспел и пестрая масса  из выцветших камуфляжных курток, шерстяных свитеров, косынок и рюкзаков быстро поглотила широкую спину друга. Со мною они считаться не стали, бойко лезли вперед, а я уступал,  больше из-за своей нерешительности, преподнося ее за вежливость.

Войдя в автобус, я увидел довольного Андрея, он сидел в конце, на двух местах одновременно и делал мне знаки руками.

- Зачем толкаться то, - сказал я немного раздраженно, бухнувшись в кресло, - автобус большой, места всем хватает…

На что Андрей посмотрел на меня, ухмыляясь, с какой-то жалостью.

- Не парься, вам городским не понять. Это традиция такая, - хмыкнул он.

 

Автобус,  покачиваясь, шуршал колесами по асфальту. За окном мелькали зеленые поля, березовые рощи, редкие частные домики. По туманным глазам Андрея я понял, что он скоро заснет. Мне же совсем не спалось, а хотелось поговорить.

- Андрюха, - тихо позвал я друга.

- Мм.. – нехотя мурлыкнул он.

- А за грибами сходим?

- Ага. И за грибами и в баню тебя настоящую свожу. Ты же деревню только на картинках видел?

- В книжках тоже читал,- ухмыльнулся я, - и по фильмам…

- Все не то, все врут, вот увидишь.

- Как врут? – удивился я. – И Чехов? И Шукшин?

Андрей хмыкнул:

- Ну, допустим, Шукшин не врет, приукрашивает только малость, для колориту,  а вот Чехову, я бы вообще не верил.- Он широко и сладко зевнул, -  И вообще, пока сам не прочувствуешь, сравнить не с чем. Эх, тебя бы на сенокос или на картофель выдернуть! Вот где деревня настоящая! Но рано еще, июнь месяц. Только семечки на завалинке пощелкать. Жаль, что ты всего на неделю поехал. Сейчас как понравится, и жить к нам переедешь!

«Это вряд ли…» - подумал я – «Столько учиться, что бы потом коровам хвосты крутить, не, это совсем не для меня» А другу сказал, чтобы не обидеть его:

 - Вряд ли, я город люблю.

Автобус проезжал мимо озера. Солнце, отражаясь от воды,  слепило глаза. Ярко зеленые листы кувшинок и тины окаймляли водоем. Примерно на середине покачивалась серая лодка с двумя рыбаками.

- А на рыбаку пойдем? – спросил я. Но Андрей молчал. Я услышал его сладкое посапывание и не стал будить друга.

 

2.

Автобус в деревню не заходил, разворачивался прямо на проезжей дороге, выпускал пассажиров на остановке, забирал новых и уезжал обратно в город. Поэтому встречать нас приехал Андрюхин двоюродный брат на мотороллере.

- Саня! - Весело сказал он и протянул мне, перепачканную машинном маслом, руку. На первый взгляд сходство братьев было поразительное. Они по братски обнялись и, смеясь, потрепали друг-другу кудрявые чубы. Саня был немного повыше, но зато сдавал Андрюхи в ширине плеч.  – Ну шо, Ломоносовы, как там город? Стоит?

- Стоит! И у деревни мяса просит! – ответил Андрей.

- Если просит, значит будет, - деловито сказал Саня, тыркая мотороллер, - приходите на речку, там ребята уже шашлыки мутят.

Мы побросали в кузов вещи, уселись на них сами и довольные, по пыльной дороге, покатили в деревню.

Я позже узнал, что Саня остался сиротой с шести лет, и был усыновлен Андрюхиными родителями. Жили все вместе в добротном деревянном доме. Родители в начале лета улетели в отпуск, и теперь дом был в полном расположении братьев, да еще девяностолетнего деда Егора. Встретил нас он, сидя на крыльце, на деревянной табуретке, куря самокрутку и щерясь от едкого дыма табака. Одет он был в широкие семейные трусы и валенки, на голове бейсболка с поломанным козырьком и надписью «Монтана».

- Здорова, дедуля! – Андрей подбежал и нежно приобнял щуплое тело старика.

- Здорова, внучки, - протянул дед Егор. Мне он подал руку, на костяшках которой я заметил расплывшиеся зеленые буквы С.Л.О.Н.

-Да, хорошо ему, - сказал Андрей, когда мы зашли в дом, - сидит целыми днями на солнышке, а когда надоест песни поет про калыму или к бабкам соседкам бегает.

- Да ладно, - не поверил я.

-Ты че! Все деды в округе померли, только мой остался. Теперь вот, для бабок, первый парень на деревне. Нужно будет ему кепку новую купить, как в город поеду, эта что-то совсем уже позорная.

Долго в доме мы задерживаться не стали. Андрей быстренько, но по хозяйски, показал мне пять просторных комнат, кухню с настоящей деревенской печкой, на сарай просто кивнул со словами: – «Вот там у нас свиньи-гуси живут…» и мы поспешили на речку, где ждали нас деревенские ребята, шашлык и новые впечатления.

 

Когда я увидел ее глаза, все потеряло значение, все потеряло смысл. Аромат шашлыка смешался с запахом реки, леса, сырой земли, так и мысли в моей голове путались и переплетались одна через другую. Я, наверное, несколько минут просто стоял и смотрел в ее глубокие, голубые глаза. Мокрые темные волосы, едва касались узких загорелых плеч. За темно-синей тканью купальника, были видны торчащие вверх соски груди. Слегка приоткрытые пухлые губы. После купания ее руки и ноги покрылись гусиной кожей, но даже это мне казалось прекрасным. Деревенские ребята подходили по одному, тянули руку, представлялись, я пытался им отвечать, пытался им улыбаться, вяло жал протянутые руки, а сам, всем своим естеством, был с ней, был рядом, был в ней, как и она во мне.

-Эй, Сова, неси шашлык! – крикнул кто-то и я вздрогнул, приходя в чувства. Девушка тоже встрепенулась, улыбаясь, посмотрела в нашу сторону.

-А мож ты мне принесешь!- у нее был очень нежный голос.

- Очнись. – Резко подойдя,  шепнул мне в ухо Андрей, приводя основательно  в сознание.

-А меня, Наташа, зовут… – улыбаясь мне, сказала девушка, ее голос  и блеск ее глаз заставил мое сердце заколотиться с бешеной скоростью, теплая волна разлилась по всему телу и остановилась в низу живота.

Скорее всего, не только Андрей, но и все ребята, обратили внимание на мое странное поведение по отношению к Наташе.

Мы ели шашлыки, мы купались, мы разговаривали, но был ли я там? Или где был я в это время? Я заставлял себя отводить глаза, но словно магнитом меня тянуло к этим плечам, к острому подбородку, к изгибам шеи, к пальцам ног, я хотел изучить и запомнить каждый сантиметр ее тела. Я хотел, чтобы она смеялась, что бы она говорила, никогда не прекращала говорить, тогда я могу, не видя ее, снова наслаждаться ей.

 

3.

Любила деревенская молодежь по вечерам собираться в «Доме Баштанихи». Старый дом, на краю деревни. Давно уже оставшийся без законных хозяев, но занятый местными молодыми ребятами, под личные интересы. От него веяло чем–то мистическим и, конечно, плесенью. Почему жильцы покинули дом, никто на самом деле не знал, но много историй на эту тему было выдумано, да таких, что одна страшнее другой. Это только в американских фильмах люди боятся заброшенных домов, у нас же, они наоборот вызывают любопытство.

К продавленному дивану был подвинут круглый стол и пару табуреток, по центру стола стоял бронзовый подсвечник с тремя толстыми свечами. Все играли в дурачка. Молох, Саха, Боломол и мы с Андрюхой по очереди шлепали картами по облезлой, лакированной поверхности.

- А я сначала смотрю, ничего понять не могу… - Молох говорил неторопливо, нараспев, мягким басом. Он сидел с обнаженным торсом, на табурете, широко расставив ноги. Лысый, с редкой, но жесткой щетиной по щекам и подбородку, - Парник у соседа… Значит, ага… А там кусты до потолка, как так, думаю, самое начало лета, а у него помидоры уже такие выросли!  Хех… - Хлоп. Подбросил мне пару семерок, я взял,- Пригляделся, а это конопля!

Все засмеялись в голос.

 - Слышь, Молох, - это был Саха, его еще звали либо цыган, либо чечен, по виду он был неопределенной национальности, тонкий нос с горбинкой, черные смоляные волосы, смуглая кожа, изящные тонкие руки, как у девушки, - а участковый придет, понятым пойдешь? – Хлоп картой по столу.

Молох почесал щеку искоса смотря на Саху.

- Участковый только за своим коробком может прийти.

Все снова засмеялись.

- А и тем более у нас компромат на него хороший есть, - Молох снова подбросил мне карты, завалить меня было ему выгодно, чтобы не открывать под себя ход. – Помнишь, Богомол, как мы застукали его? – Молох посмотрел на меня и артистично выпучив глаза проговорил, - в баню мыться они всей семьей ходят! Там дочурке 12 лет, а титьки уже, что у мамы…

В комнате повисло нерешительное молчание, кто-то хмыкнул. Богомол обвел всех хитрым взглядом, поправил выгоревшую на солнце соломенную челку и тихо сказал:

- Это дань древнерусским традициям! Ходи, Саха, твой ход.

Вдруг в прихожей что-то загремело, распахнулась дверь и в комнату громко топая и смеясь, ввалился Саня с тремя девчонками, среди которых была Наташа.

- Все, все! Игры кончились! – весело сказал он, подошел к столу и вытащил из-за пазухи бутылку самогона. – Девочки, давайте закуску. Саха, глянь, там в тумбочке стопки  – несмотря на веселость в голосе он мельком глянул на меня почему-то злобно с неприязнью. Я рассеянно посмотрел на Андрея, но тот уже болтал о чем-то с девчонками.

Начали пить самогон, едреный аромат которого, был слегка приглушен кедровыми орешками. Закусывали огурцами и домашним хлебом. Все шутили, смеялись, чекались под странные тосты, типо – «За хрен собачий!» и за общим веселием, я постепенно стал забывать странный взгляд Сани, но тут начал этот разговор:

-Андрюха, а чего твой друг так улыбается?

- Как так? – не понял Андрей.

- Давай-ка мы его посвятим что ли? Будет о чем в городе вспомнить!

-Это еще зачем? – вдруг строго сказала Наташа.

-Давай, давай! – поддержал Андрей, я напрягся, но Андрюха хлопнул ободряюще меня по плечу. – Ничего не поделать, брат, традиция, есть традиция!

Саха, куря сигарету в углу комнаты, произнес гнусливым голосом:

-Меня вообще трижды посвящали! – все засмеялись.

- Ну, а что, давайте – я пытался поддерживать всем своим видом общее веселие, хотя на душе из-за неизвестности, нарастала тревога.

- Не надо тебе это – серьезно сказала Наташа и положила свою нежную и теплую руку   на мою. Я посмотрел на красивые длинные пальцы с простеньким маникюром, потом в ее глаза и увидел там отблеск какого-то озорного огонька.

Саня резко убрал ее руку с моей, наклонил голову и хищно улыбнулся.

- Вот условия. Голышом бежишь от дома до речки, купаешься и обратно!

- Прям голышом? – стараясь не выдать испуг, спросил я

- Прям без трусов! – крикнул кто-то из девчонок и все опять засмеялись.

- Или слабо городскому? – Саня продолжал так же хищно улыбаться, – ну-ка налейте ему еще для храбрости!

Молох медленно наполнил стопку до краев, подвинул мне, посмотрел, одобряюще подняв бровь и уверенно сказал:

- Давай, брат. На-До!

Ситуация была довольно глупая и совершено неожиданная для меня. Вообще какая-то дикость. Деревенский нудизм. То в бане моются семьями, то голые на речку. Зачем я сюда приехал? Все улыбались, скалили зубы, Наташа – нет, может быть только глазами, но держалась серьезной и озабоченной. Я тоже криво улыбнулся:

- Вот вы чудики, - только и смог выдавить из себя. Повертел рюмку, потом резко выпил ее и крякнул от крепости напитка. Все радостно выдохнули и захлопали в ладоши.

Мне не хотелось смотреть по сторонам, но  чувствовал, как на меня смотрят все, затаив дыхание. Я попытался не думать о них, а особенно о Наташе, но не получалось. Меня всего охватил стыд, я чувствовал, как горели щеки, видел, как подрагивают руки, снимая олимпийку и майку. Резко сдернул трико вместе с трусами.

- Оууу…- одобрительно захихикали девчонки.

«Почему я не побрил лобок, - мелькнула нелепая мысль, и еще – сейчас мой голый зад будет сверкать во тьме».  Выпрыгнул из кроссовок и побежал за дверь. В спину ударил мне общий смех и опять аплодисменты.

 

Бежать было не далеко. Дорога шла, заходя в деревню на несколько дворов, потом по логу вниз, через лес, потом река. Бежал, чувствуя бархатный ночной воздух всем телом, чувствуя мелкие предательски острые камушки ступнями, чувствуя толчки адреналина по венам. На пути попались две старушки, охнув, они закрыли глаза руками и что-то прокричали мне вслед. И снова сладкий толчок адреналина, который полностью захлестнул стыд и, не совсем осознавая, что происходит внутри, я понял, что начинаю возбуждаться, как кровь приливается к низу, как дыхание мое учащается совсем не от бега, я почувствовал, что член мой разбух и больше не шлепает по ногам. Пробегая по лесу я с наслаждением вздрагивал от хлестких ударов веток ниже живота. А когда я с разбегу плюхнулся в речку, то ощутил такой силы оргазм, что не смог сдержать стона, который эхом пробежал по берегу.

Я стоял по пояс в воде, переводя тяжелое дыхание, наслаждаясь легким головокружением, нежным журчанием реки и пением какой-то птицы в лесу. Странное, новое состояние, случайно открытое мною, постепенно затухая, переходило снова в стыд и смятение. Что такое произошло? Зачем я это сделал? Нет, точнее сказать – Зачем мне все это так понравилось? Что со мною не так? Или все правильно и так должно было быть? А вообще не хотелось думать ни о чем. Хотелось молчать и наслаждаться тем, что произошло.

- Смотри, сейчас щука за червячок клюнет, - я повернулся на веселый голос Наташи, она стояла на берегу и держала в руках какой-то сверток, луна бледным светом освещала ее силуэт. – Ну и как тебе пробежка?

- Веселая… - не решительно буркнул я

- Иди сюда, я тебе штаны принесла. Так уж и быть, помогу. Вообще по правилам ты должен до утра голышом в речке сидеть. – Она засмеялась – тебе разве не сказали?

Своим озорством она меня смущала еще больше. Я вышел из речки, прикрываясь рукой. Наташа сунула мне сверток одежды и отвернулась.

- И что у вас все так бегают? – спросил я.

-Ты чего? Правда подумал, что тут извращенцы живут? До тебя никто так не бегал, - она снова рассмеялась. – Это же шутка была. А ты купился.  – Оценивающе посмотрела, - но ты молодец!

-Как шутка? - не понял я и замер, натягивая штаны.

-Сашка придумал и подговорил всех.

-А Андрей? - я почувствовал укол предательства.

Наташа пожала плечами:

-Не знаю, спроси у него сам.

Я оделся быстро, злясь на всех вокруг, а больше всего на своего друга. В кармане олимпийки нащупал телефон и пачку сигарет, сел на прибрежный валун и закурил.

Наташа терпеливо смотрела на меня, я чувствовал ее любопытный и добрый взгляд.

- Не обижайся, дураки они! – она подошла и коснулась моего плеча, - Пойдем?

-К ним не пойду – зло сказал я.

Она молча взяла сигарету у меня из руки затянулась и отдала обратно. Я с наслаждением и сладкой мыслью, что фильтра касались ее губ, тоже затянулся.

- Ну, а что будем делать? – спросила она.

Я молчал, глядя на отблески лунного света по волнам темной воды, пожал плечами.

- Давай погуляем? – вдруг предложила она.

Скорее всего, у нее возникло чувство ответственности по отношению ко мне. Новый человек, в чужом месте, к тому же она втайне ото всех, принесла мне одежду и теперь, помимо собственных желаний, ей придется возиться со мною. Но, я не думаю, что это ее сильно тяготило, а совсем напротив, я ей был тоже интересен и даже симпатичен. Наверное, сейчас мне нужно встать, подойти  к ней, обнять за плечи, прижать к себе так, чтобы почувствовать ее упругие груди на своей груди и поцеловать в губы, коснуться языком ее языка, почувствовать ее вкус, ее запах, ее горячее сбивающееся дыхание… Но я как-то неуклюже подошел к ней, взял за руку и сказал сухим горлом:

- Погуляем…

Она улыбнулась и не убрала свою руку, и мы пошли по темному пляжу, иногда спотыкаясь об выступающие камни, так как они были совершенно незаметны в темноте.

Но разговор не клеился, так как бы мне хотелось. У Наташи на все, оказывались мгновенные и твердые ответы, на корню перебивающие мои мысли. Я пытался рассказать ей по Кассиопею и даже показать ее, на что она сказала, что знает только большую медведицу, а что звезды – это те же солнца, только очень далекие от нас, она сказала – «Нифига себе как светло! Сколько солнцев на головой!». «Му-му» Тургенева она читала в школе, и ей было совершенно все равно, что писатель, по сути, не любил и не понимал русскую душу, а наоборот наговаривал бред на мужика и истории, подобные этой, просто больная фантазия, не имеющая ничего общего с реальностью. И про себя она особо ничего не рассказывала, все как у всех, дом, хозяйство, родители… Я пытался поймать, хоть какую-нибудь зацепочку интересной темы для нее, но не получалось. Вскоре мне показалось, что наше ночное гуляние утомляет нас обоих. И чувства, возникшие в первые минуты нашего знакомства, медленно, но неумолимо гаснут. Мы остановились у калитки, ведущей к ее дому.

- Не думай ничего лишнего, - вдруг тихо сказала она, - Саша жених мой, он даже сватался, свадьбу на конец лета отложили… - Я опешил от неожиданного разговора. – Я чувствовала, как ты на меня смотрел. Понравилась что ли?

Я кивнул головой, отводя взгляд.

- Не надо, - она убрала свою руку из моей, - просто мы с ним повздорили немного, но это все временно. Помиримся.  – Неужели мне послышались нотки раздраженности и плаксивости в ее голосе? Теперь мне все стало ясно, просто сначала я вызвал у нее интерес как незнакомый человек, не сводящий с нее взгляд, и не более. И понял я, к чему эта дурацкая шутка от Сани. Как же это было все глупо, наивно, по-детски, что заставило меня улыбнуться. Я больше не мог злиться на них. Вспомнился мне вдруг мальчуган с вокзала, в зеленой панаме – «Заводской!»

- Конечно, помиритесь, - сказал я с неожиданным облегчением, достал из кармана сигарету, - найдешь место где мне у тебе переночевать?

- Да в бане место полно. Не жалко. – И мы вместе захихикали, стараясь сильно не шуметь, что бы не разбудить родителей.

После этого будто стена рухнула между нами. Мы начали общаться как давние друзья. Разговор потек спокойно, с юмором с обеих сторон, с какими-то забавными историями и замечаниями. В банной прихожей стоял диван с подушками, Наташа заварила травяной чай и мы еще часа два проболтали и прочаевничали.

Засыпал я, уютно устроившись, в хорошем настроении и с легким сердцем.

 

5.

Разбудил меня грубый мужской голос за окном.

- Наташка давно ушла? - это был отец Наташи, где то вдалеке ему что-то ответила мать. – А молоко говорила, чтоб взяла? – снова что-то ответили. Послышались удаляющиеся шаги.

Я на цыпочках подошел к двери, приоткрыл щелочку, никого не было видно. Удача моя, что баня находилась близко к калитке. Я быстро шмыгнул из бани и за ограду, надеясь, что никому не попался на глаза.

Сигарет оставалось пара штук и зарядка телефона всего 12 процентов. Блуждай – не блуждай, а домой к Андрею возвращаться нужно. Хотя я не совсем понимал, в какую сторону следует идти. Прошел вдоль улицы, огляделся, и из двух дорог выбрал ту, что пошире, надеясь, что она приведет меня хотя бы к центру деревни. Но, не пройдя и ста шагов, увидел идущую навстречу Наташу. Такую легкую, красивую в золотых лучах утреннего солнца, но чужую. Я напомнил себе, что нужно смириться, - она чужая девушка, но я не мог не восхищаться ее красотой. Она шла ко мне,  улыбаясь, озорные огоньки, все так же, мерцали в ее больших глазах. Несла трехлитровую банку молока в прозрачном пакете.

- Чего это ты такая веселая? – подойдя ближе, спросил я.

- А мальчишек встретила у магазина. И все рассказала!

- Было бы о чем рассказывать, – усмехнулся я.

Но она будто меня не услышала, довольная продолжала:

- У Сани такое лицо было! А то ходил, выделывался, игнорировал меня, - последние слова были сказаны с какой-то злостью, совсем не вяжущейся с моим образом ее, построенным в результате ночной прогулки.

«Так, - подумал я,  - а вот и кульминация близка. Сейчас-то и я попаду под сцену ревности и, как бы мне не хотелось, скорее всего, будет драка. Смогу ли я убедить Саню, что ничего не было, навряд ли он не станет даже слушать меня. Вот деревенская дурочка, подставила меня по полной.»

- Подскажешь где их дом? – продолжая улыбаться и подыгрывать ей, спросил я.

Наташа повернулась в строну, показывая рукой, но тут же замерла. За разноцветными крышами домов, как раз в то место куда она показывала рукой, быстро рос вверх столб черного дыма.

-Завьяловы горят! – закричала вдалеке какая-то бабка.

Пальцы Наташины медленно разжались, отпуская пакет, тот  бухнул о землю, подпрыгнул, перевернулся и бухнул еще раз. Банка ударившись о камень, лопнула. Молоко белой, некрасивой лужей быстро начало разливаться по дороге, его жадно впитывала сухая, черная земля.

Наташа рванула с места, я побежал за ней. Переулок, асфальтная дорога, еще один переулок, поворот, столб все выше, все ближе к нам, все чернея. В воздухе уже чувствовался запах гари. Обогнув очередную улицу, мы выбежали к дому Андрея. Горел стог сена у дома. Пламя жадно переходило на сарай. Андрей с матом выгонял оттуда гусей на улицу. Вокруг кричали люди, бегали с ведрами. Какие то мужики обжигаясь, раскидывали догорающее сено по огороду и заливали его водой. Кто-то лил воду на мужиков и на стенки сарая. На ступенях крыльца я заметил недвижимое тело деда Егора, с раскинутыми в стороны руками. Наташа заметалась между домом и пожаром, потом заметила что-то в толпе, махнула мне рукой, я подбежал. У самой стены лежал Саня. Его кудрявая голова превратилась в черный огарок, половину лица покрывало кровавое месиво, уцелевший глаз панически таращился по сторонам.

-Ты зачем? Ты, что натворил? – Наташа трясла Саню за ворот, он хватал ртом воздух, громко сопя.

Послышалась сирена. Подбежал Андрей, и мы с ним волоком оттащили Саню в сторону на свежий воздух. Наташа присела рядом с ним и горько заплакала. Андрей не смотрел мне в глаза, подложил какой-то мешок под Санину голову, ушел.

- Это тыыы – истерично завыла Наташа, - зачем ты приехал! – Она смотрела на меня красными, заплаканными глазами, полными ненависти. – Это ты виноват!  - Перекошенный злобой рот, лицо и платье перепачканные сажей, разбитые колени, она сидит на траве, хватает свою голову и от безвыходности рвет волосы, громко причитая и всхлипывая.

Вот такой надолго останется в моей памяти Наташа.

 

6.

 

  Я поставил в приложении двойной тариф, лишь бы быстрее уехать из этого места, поэтому таксист приехал быстро. На его вопрос, что тут произошло, я ответил – Случайность. На этот раз я не смотрел в окно, сначала уставился в экран телефона, потом просто закрыл глаза, делая вид, что уснул, чтобы таксист не донимал меня своими разговорами. На душе было тревожно и гадко. Сердце не переставало бешено биться, тело охватила нервная дрожь. Хотелось крикнуть – Быстрее, быстрее увози меня отсюда! Но я держался. Пытался сосредоточиться на музыке из колонок, на шуме дороги, но ничего не задерживалось в моей голове. Мысли все равно возвращались в деревню, а в закрытых глазах мелькали образы, - то улыбка Наташи, переходящая в ее жалобный плачь, то недобрый взгляд кого-то из ребят, самогон в стопке, свеча на столе, камень, о который спотыкаюсь, больно ударив палец. Запах ночного леса, олимпийка пропахла им и дымом. Дымом от шашлыков? Нет – Дымом Андрюхиного сена и сгоревшего Саниного лица.

На подъезде к городу начал моросить дождик. Мелкие капли на стекле собирались в ручейки. Изображение за окном стало размытым, заплаканным, как глаза Наташи. Возможно, так, расставаясь, она меня видела своими глазами.

И тут, как будто что-то щелкнуло. Мне вдруг показалось, что я смогу избавиться от этого чувства. Мне сильно захотелось, чтобы машина остановилась, чтобы прекратилась эта дурацкая музыка, я больше не хотел ощущать запах таксиста и его машины…

- Остановите, пожалуйста, здесь – вежливо попросил я.

Таксист удивленно посмотрел на меня:

-Но мы же только в город въехали…

-Да, достаточно, дальше я сам.

Он резко остановился возле какой-то остановки. Мне показалось, он что-то почувствовал и был недоволен. Хотя с чего бы? Программа полностью ему оплатит за поездку.

-Спасибо, - сказал я, выходя и хлопая дверью.

Дождь усиливался. Он был теплым, крупным, но неторопливым. Я стоял и чувствовал как постепенно намокают мои волосы. Люди на остановке сжались под крышею. Смешно было на них смотреть. Они показались мне несчастными, забитыми, оставленными кем-то игрушками, домашними питомцами без хозяина. Глаза испуганные, уставшие. А может быть они просто не любят дождь, как все, что не входит в их житейские планы и выбивает их из общей колеи действий.

Я не хотел смотреть в эти несчастные глаза, этих несчастных людей. Отвернувшись, кинул свою сумку на мокрый газон, расстегнул и резко снял олимпийку, небрежно кинул рядом, выпрыгнул, уже привычно, из кроссовок, снял штаны, вместе с трусами и майку. Улыбнулся и побежал по удобной асфальтовой дорожке. Я бежал навстречу дождю, и он радостно шлепал в меня своими крупными каплями. Капли стекали струями по телу, по моим щекам. И слезы, были горячее дождя, они перемащивались с дождем  и тоже стекали по щекам.