СКОТСКИЙ ЛЕКАРЬ

В 1987-м году привёз из России лошадей, целых 22 головы, особенно из них выделялась гнедая кобыла Карменсита, внучка Рауфбольда, экстерьер правильный до беспредела, класс бонитировки—элита 1-й категории!

Соорудили для них загон на территории пансионата, загнали туда, и стал я их потихоньку выезжать. Приехал как — то ночью, иду мимо загона к коттеджу, где Вобла, конюх-алкаш жил. Остановился, оглядел табун. Лошади спят по-разному: кто лёжа, а кто — стоя: у них особое строение скелета, они как-то «запирают» суставы, стоят, как на каркасе, расслабляют мышцы и отдыхают и восстанавливаются не хуже, чем лёжа. Но не понравилось мне, как Карменсита лежит. Кинул в неё камушек махонький, встала она, начала копытом землю рыть и мордой на живот указывать: а это значит — колики у неё! Кошмар! Большинство лошадей от колик умирают, желудочно-кишечный тракт их самое слабое место! Заскочил в загон, лошади разбежались, а Карменсита стоять осталась, даже аркан не понадобился. Пристегнул чомбур к недоуздку, вывел её в сад, стал водить шагом, минут через 20 заработала перистальтика и наложила она огромную кучу прямо на бетонную дорожку. Вот и славно, отвёл обратно в загон и пошёл в коттедж спать. А утром, когда повёл Воблу показать, где убрать надо, заметил в навозе её кучу мелких камушков. Врезал Вобле по шее: его вина, корм на землю просыпал, негодяй, вот и наглоталась камней кобыла!

Эх-эх... Тогда бы мне нынешние познания в ветеринарии — влил бы в глотку ей бутылку постного масла, и все дела... Но я об этом не знал, и не мог понять, с чего кобыла хиреть стала: исхудала вся, каждый день колики... А оказалось в итоге — воспаление кишечника!

Приехал опять туда поздно вечером, а у Карменситы снова колики. Час водил в руках — никакого толку. Ну, и решил я, что надо клизму ей поставить, промыть кишки все, авось, да поможет. Велел Вобле воды нагреть, и притаранил он вскорости сразу 4 ведра кипятка: в котельной выцыганил. Пока засыпал я в них марганцовку, успел этот гадёныш нажраться: смотрю — еле стоит, а вскоре и вовсе «отрубился.

И остался я один — на — один с больной лошадью в глухом, безлюдном ущелье...

Вы умеете ставить клизмы лошадям? Вот и я не умел. Из всего медицинского инвентаря выбрал наиболее подходящий инструмент — шприц Жане, которым Моргунова в «Кавказской пленнице» кололи, загнал кобыле под хвост 4 дозы — как слону дробина! Блин, а как же туда 4 ведра залить?

Видимо, Господь наблюдал за мной сверху, и увидев мои муки, сжалился и решил поступить со мной, как с избранными: прислал ко мне Ангела! Правда, ангел этот почему — то был облачён милицейскую форму с капитанскими погонами. Раньше он был военруком в школе, и дети, заметив его адскую слабость к молоденьким училкам, стали называть его Сергей не Эдуардович, а Бледуардович.

— Здорово, Сёмик! — (он почему-то всегда меня так называл), — сегодня мне взятку подогнали, твой любимый «Васпуракан». Тащи бокалы, воспользуемся моими нетрудовыми доходами!

Но мне было не до коньяка.
— Серёга, ты умеешь клизмы ставить?
— Конечно! — убеждённо ответил он, — поехали, покажи, кому, и я ему всю жопу разворочу!
— Вот этой кобыле поставить надо, — указал я на Карменситу.
— Не, лошадям никогда не ставил, — растерялся Бледуардыч.
— Блин, было б чем, я бы сам поставил, — посетовал я.
— А, хочешь, я в больницу смотаюсь и привезу тебе? Видел там как-то одну занятную штукенцию!
Из его путанного описания я понял, что речь идёт о кружке Эйсмарха, и кольнула меня идея:
— У тебя в машине есть шланг?
— Конечно! — гордо ответил Бледуардыч.
— Тащи сюда!
Уже через минуту в моих руках была полутораметровая резиновая кишка диаметром почти в дюйм.
— Подними ведро! — скомандовал я.
Бледуардыч чётко исполнил приказ, и оцинкованное железо легло на злато мусорских эполет.
Один конец шланга я опустил в ведро, а из другого начал высасывать воздух. Когда пошла уже вода, заткнул шланг пальцем, задрал кобыле хвост, и... Ну, вы поняли. Заглянул в ведро — убывает!
— Урраа! — завопил я победно, — а когда вода в ведре стала заканчиваться, снова заткнул шланг пальцем и повелел: -
— Тащи второе!
Окунул руку со шлангом в новое ведро, убрал палец, и вода снова хлынула в кобылу бурным потоком, но впоследствии Серёга всем рассказывал, будто после каждого ведра я выдёргивал шланг из жопы Карменситы и с чмоканьем высасывал воздух. А почему он на меня так клеветал, скоро поймёте.

Убедившись, что результат достигнут, я немного успокоился, отошёл в сторонку, закурил, и накатил тут на меня дикий, неудержимый хохот! Представьте себе картину: звёздная ночь, ущелье между двумя поросшими лесом холмами, где-то недалеко журчит горный ручей. Двухэтажный коттедж из мрачного тёмного туфа с балконом. Под балконом горит тусклая лампочка, под лампочкой стоит с опущенной головой понурая, худющая кобыла, из жопы её вытарчивает шланг, который заканчивается в блестящем ведре, а ведро это держит на плече капитан милиции! Театр абсурда какой-то, я аж давился от хохота!

Глядя на меня, и Бледуардыч начал похихикивать.
— Ты-то чего ржёшь, придурок? — еле выдавил я из себя.
— А представь, если увидит кто, скажет, мол, мусор поганый из кобылы бензин ворует, — ответил он.
Новый приступ хохота сложил меня пополам, но успел я заметить, как шланг выпал из жопы кобыльей...

Какие там Хиросима-Нагасаки, о чём вы говорите? Карменсита взорвалась страшнее: вспышка, грохот, пламя... А когда дым немного рассеялся, я с изумлением констатировал, что Бледуардыч-то, оказывается, уже в штатском, ибо ничто больше на нём не блестело: ни пуговицы, ни погоны, ни петлицы... Фуражка отлетела, тягучая бурая жижа стекала со лба на усы, а он, всё ещё стоя в ступоре с ведром на плече, перманентно отплёвывался и повторял, как заведённый:
— Нет, ты видел?! Нет, ты видел?! Нет, ты видел?!..
Я катался по траве, душимый хохотом, а он всё продолжал выяснять, видел ли я...

Позже пошли мы к говорливому ручью, Серёга, как смог, отмыл себя и форму свою от щедрот кобыльих и отчалил восвояси. До дому доехал под утро, открывшая ему дверь жена наивно поинтересовалась, чем от него так жутко воняет.
— Дура! — возопил возмущённый Бледуардыч, — думаешь, я блядую по ночам? Я коней лечу!!!