Ночь под Рождество или Похождения Куклы в зеленом. Часть 30 (заключительная)

 

-Где же вы остановились, мистер Ланкастер? – спросил Рэймонд. – Если что, вы вполне можете остаться на ночь у нас. Утром мы уезжаем в Лондон и могли бы подвезти вас, куда вам будет угодно. А заодно вы смогли бы повидаться с мистером Рипли! Он приедет, что бы приготовить дом и запереть его…

-Нет, нет, Рэймонд. Не стоит. Мои вещи в местной гостинице, и она весьма недурна. Если тебя не затруднит, отвези меня туда… Ты ведь не против, Элли? Это не займет много времени! Сюда я добрался пешком, а вот обратно, боюсь, не осилю…

-Да, разумеется, сэр! Рэймонд непременно вас отвезет. Но мистер Рипли? Он с удовольствием повидал бы вас! Он ведь, как и мы, не знал даже, что вы живы! До сих пор гадает, что же с вами сталось.

Ланкастер усмехнулся, поглядел на Элли своими удивительно яркими синими глазами и произнес:

-Не стоит, милая. Мне не стоит видеться с ним… Для вас удивительно такое мое решение, но… Том, он единственный, кто помнит Элли, хорошо помнит, как все тогда было… И стоит мне увидеть его, стоит услышать его голос, как прошлое ударит мне в сердце с такой силой, что я боюсь не выдержать такого удара. А  мне еще через океан переправляться. Меня ждут дома, и это моя нынешняя жизнь… Я очень долго не решался ехать сюда. Как видишь, Рэймонд, малодушие и мне присуще!.. Но потом понял, что не смогу умереть спокойно, если еще хотя бы раз не увижу эти места, этот дом… Один на один, если вы понимаете, не общаясь ни с кем, кто может помнить Элли Клейторн, кто может сказать мне что-то такое о ней, чего я уже не видел, не мог узнать, находясь на фронте. О, нет, дело ни в чем таком! Я знаю так же хорошо, как и дышу, что моя Элли не могла мне изменить!.. Просто то время, что мы провели оторванные друг от друга, это слишком болезненно даже сейчас. Я не хочу, что бы кто бы то ни было, даже Том Рипли, рассуждал об этом. Понимаете? И я не в силах глядеть на Тома, слышать его голос, думая – вот он, Том, вот он, я, а Элли… Ее нет.

-Да… Да, конечно, мистер Ланкастер… И вы уже хотите уехать? Прямо сейчас? Но как же чай, пирог?! Вы не попробуете его? – погрустнела Элли.

-Боюсь, милая моя мисс, что я уже очень устал, и мне стоит отправиться спать. Путь сюда оказался очень долгим для меня… Но, если вы не против, я прихвачу с собой небольшой кусочек вашего пирога и с удовольствием съем его в номере перед сном.

-О, да, замечательно! – тут же обрадовалась Элли и унеслась на кухню за пирогом.

Ланкастер поглядел ей вслед и обернулся к Рэймонду.

-Надеюсь, парень, ты понимаешь, как надо ее беречь! Правда? Она – истинная прелесть! Никогда не оставляй ее, ни на минуту!! Слышишь? Моя, наша с Элли история должна многому вас научить!

-Я понял, - ответил Рэймонд и пожал старику руку. – Дороже ее для меня ничего нет! Будьте уверены!

-Вот и отлично. Очень хорошо… Мало того, я думаю, скоро она станет для тебя еще дороже! – Ланкастер улыбнулся.

-Такое вряд ли возможно! – Рэймонд вздохнул. – Я порой просыпаюсь ночью от ужаса страшной иллюзии, что ее нет рядом. Но вижу ее, хватаю спящую в охапку и молюсь, что бы она не услышала моих слез… Завтра же увезу ее в Лондон! А то мои дела требуют моего присутствия там, моей работы, а она все никак дом покидать не хочет… Вернее, не хотела. Сегодня вот сказала, что тоже уже соскучилась.

-И все же! – заверил его Ланкастер. – Вот увидишь – скоро ты ее и на шаг не отпустишь от себя, и сам будешь торчать с ней рядом денно и нощно!.. Уж больно у нее загадочный вид! А я этот взгляд хорошо знаю.

-Вы это о чем, сэр??

Но тут в гостиную вернулась Элли с небольшой коробочкой в руках.

-Вот, мистер Ланкастер! Это мой пирог и, кажется, он удался на славу! Вам должно понравиться. Ну, если вообще нравятся яблочные пироги, конечно!

-Спасибо, маленькая мисс Элли! – просиял старик. – Я обожаю яблочные пироги!.. И берегите себя! Берегите Рэймонда – он славный парень. И прощайте!

Он наклонился к ней с высоты своего роста и коснулся губами ее лба…

 

… Тихая, безлунная ночь окутала все вокруг, дом, сад таким плотным одеялом, что в этой тишине звенело в ушах. И только прохладный воздух августовской полночи втекал в распахнутое окно спальни, неся свежесть и горьковатую сладость уходившего лета… Элли лежала, уткнувшись личиком в грудь Рэймонда, и тихонько целовала его кожу, теплую, чуть солоноватую, пахнувшую чем-то настолько родным, что отрываться ну никак не хотелось. А он, обхватив ее рукой, гладил ее волосы, нежно перебирая пальцами шелковистые пряди.

-Чего сопишь? Не спится? – хрипло спросил он и откашлялся. – Может, пить хочешь? Я бы вот не отказался… Последних сил меня лишила, хитрая девчонка!

И он с чувством поцеловал ее в макушку.

-Хочу, - прошептала Элли. – Только оторваться от тебя никак не могу!

Рэймонд довольный усмехнулся и осторожно сел на постели.

-Нет, все-таки, давай-ка я принесу воды, мы попьем, и ты снова сможешь присосаться ко мне, раз уж тебе так нравится!

-Ах, ты… Можно подумать, тебе не нравится!

-Нравится, нравится… Только я сейчас от жажды умру! Думаю, это тебе точно не понравится…

Рэймонд встал с кровати и, как был, нагой, подошел к маленькому холодильнику, упрятанному в шкафчик, и достал оттуда холодную, как лед, бутылочку минералки, моментально запотевшую в его руках. Вернулся, открутил крышечку и, налив воды в стакан, протянул его Элли. А сам с видимым удовольствием проглотил почти все, что осталось, прямо из бутылки.

-Вещь! – явно удовлетворенный, Рэймонд прикурил и пододвинул к себе пепельницу.

Элли молча и задумчиво пила воду, глядя куда-то в пустоту.

-Что с тобой? – спросил Рэймонд, обернувшись к ней. – Ты все о старике Ланкастере думаешь? Да уж, неожиданно вышло! Никак не думал, что он вообще жив…

-Он что-нибудь еще говорил тебе, пока вы ехали? – спросила Элли и поцеловала Рэймонда в плечо, придвинувшись поближе.

-Пока ехали, нет. Разве что, похвалил мою «Феррари» и посоветовал обратиться в хороший сервис - что-то ему звук движка не понравился. Но это тебе не интересно…

-А когда говорил?

Элли поставила стакан на тумбочку, улеглась затылком на его обнаженное бедро, и голова ее слегка запрокинулась. Она глядела вот так, снизу в его лицо, слабо освещенное тусклой лампой и даже сейчас необыкновенно привлекательное! Может быть, такое, каким не видел его никто из его поклонников. Только она. Одна… А Рэймонд затушил окурок и, протянув руку, положил свою ладонь на ее обнаженную грудь, улыбнулся ей, глядевшей снизу, как маленький ребенок, и ласково погладил пальцами нежную ее кожу.

-Говорил… говорил, когда ты бегала за пирогом для него.

-Что же он сказал?

Элли невольно выгнулась чуть-чуть от его ласки, вздохнула, и Рэймонд рассмеялся:

-Ну, вот что с тобой делать?! Дотронуться нельзя!

-Можно! Но только тебе… Лишь под твоими руками я не могу справиться с собой!.. Так что же он сказал?

-Сказал, что я должен беречь тебя, как зеницу ока, что оба мы с тобой просто жутко замечательные… А потом добавил одну очень странную вещь, которую, быть может, ты мне объяснишь?

-Что такое?

Элли уже едва соображала, пытаясь понять, что он говорит.

-А то, милая, что ты, якобы, скоро станешь для меня еще дороже, что у тебя странная задумчивая улыбка… Что же он такое имел в виду, дорогая? А? И только посмей заявить, что это просто фантазии старого человека! Он, конечно, весь седой и явно уставший… жить без своей Элли… - голос Рэймонда внезапно посерьезнел, - и может быть, он только и ждет, когда же она придет за ним… Но на маразматика он точно не похож!.. Элли?

А она взяла в ладони его руку, лежавшую на ее груди, и поднесла к губам, поцеловала ее.

-Мне до сих пор не верится, что сам Ник Ланкастер был здесь, что я слышала его голос, видела его такие синие до сих пор глаза!.. Как наваждение какое-то… Как некий знак для нас… О, нет, Рэй, я не пытаюсь заговорить тебе зубы! Я отвечу на твой вопрос, ибо старик прав… Я готовила тебе сюрприз, выжидая нужное время, что бы быть полностью уверенной, и вчера все подтвердилось – у нас с тобой будет ребенок. Вот и вся моя тайна!..

Рэймонд наклонил голову и, сощурившись, вгляделся в ее лицо.

-Что??.. В смысле…Так это точно, Элли? Правда??

И он одним рывком подхватил ее и усадил к себе на колени, ухватив ладонью ее личико.

-Элли!!

-Правда! – улыбнулась она и почему-то смутилась. – Я так люблю тебя, Рэй!!

-И-и… какой срок? Скоро ему… ей на свет появиться?.. Господи, боже мой, просто не верится! Хотя, это же так просто, так нормально… Так когда?

-В апреле… Только…

-Что? Что, Элли?? Не так что-то? С тобой или с ним? Да говори же!

И Рэймонд даже тряхнул ее от нетерпения, а потом немедленно прижал ее к себе.

-Прости! Милая, только прости!! Я так ошарашен, так рад и это твое «только»… Что не так?

-Господи, Рэймонд… - она заплакала не в силах вынести его такой искренней радости, волнения его и, обхватив его руками, поцеловала его шею. – Ты только не волнуйся, все в порядке! И с ним, и со мной! Правда! Я, конечно, слегка поздновато взялась рожать первого ребенка, но доктор мною доволен, все анализы в полном порядке… Просто он заявил мне, что-то там подсчитав, что бы я даже не надеялась на мальчика. Мол, девочка и все тут! А ты…

-И что я?! Ну вот что я?? Ты же не знаешь, а уже огорчаешься! Вбила себе в голову, как и большинство дамочек, что мужики спят и видят только сыновей, наследников! Ну, я согласен, так было во времена майората, когда все наследовали только ближайшие родственники мужского пола! Но даже корону у нас легко наследует женщина и, стоит отметить, что королевы у нас удавались гораздо лучше… Элли, родная, я всегда хотел девочку, правда! И я страшно счастлив узнать, что так и будет!.. Ну, честно, я не пытаюсь тебя сейчас обмануть, утешая! – от нахлынувшей просто невозможной нежности к ней, он невольно укачивал ее в своих руках, и Элли едва не плакала, утонув в его таких искренних чувствах. – Она будет… такая маленькая сначала, такая милая кроха! Господи, ну, вот просто из рук ее не выпущу!

-Не сомневаюсь! – прошептала Элли. – Золотые кудряшки, огромные голубые глаза и твоя непередаваемая улыбка…

-Ревновать не будешь? – спросил Рэймонд, вглядываясь в ее лицо. – Даже не думай!.. Я, конечно же, буду любить ее очень сильно, это правда! Я сделаю для нее все возможное и невозможное, я подарю вам обеим весь мир… Но Элли… Никогда не надо ставить телегу впереди лошади, понимаешь? Первой всегда будешь ты, только ты, милая! Я столько пережил, потеряв тебя, столько похоронил пустых надежд, столько боли вытерпел, уверенный, что собственными руками навсегда лишил себя единственного счастья, что теперь… Это любовь, Элли! Это то самое, что дороже всего на свете! Дороже даже детей, которых ты родишь. И пусть это будет только эта будущая девочка, неважно! И даже… даже если бы случилось так, что ты не смогла бы родить, я любил бы тебя нисколько не меньше, поверь! Сначала ты, Элли, а потом уже все остальное. Слышишь?.. Постой, но то, что мы тут с тобой… Это не вредно?

Элли улыбнулась, утирая слезы.

-Ничего, можно. Доктор сказал… А ты заметил, что Ланкастер сказал об ее улыбке? – спросила Элли, кивнув на куклу, сидевшую на комоде с часами. – Она ведь никогда не улыбалась по-настоящему! Только если случайно, мельком или боковым зрением можно было иногда увидеть ее улыбку. Как же так?

-Ну… возможно, если говорить о кукле, как о реальном существе, как мы считаем, то она так любила свою хозяйку, что полюбила и Ника, ради которого только и стучало сердечко Элли. Вот и встречала его всегда такой явной улыбкой, что иначе он ее себе  не представляет… Давай-ка, ложись спать! Тебе теперь полезно много спать, хорошенько высыпаться и так далее.

-Так что же, ты теперь меня дома запрешь?! Шагу ступить не дашь? А сам в студию, да? – ахнула Элли.

-Ну, да, куда там!! Оставишь тебя!.. И дело даже не в том, что ты дверь подорвешь, а в том, что я сам хочу видеть тебя все время, что бы на глазах была… Господи, просто не верится, в кого я превратился! И… я просто обожаю тебя!

-Ты всегда был таким, дурачок ты мой! – рассмеялась Элли. – Я же помню, как ты дул мне на разбитую коленку!.. Просто твоя боль выжала из тебя это тепло. А вернее, закупорила его в самой глубине твоей души. И теперь оно выходит обратно…

 

На следующий день около полудня, огласив двор коротким сигналом, в «Лугах» появился мистер Рипли. Он приехал запереть дом и попрощаться с хозяевами. В дверях он столкнулся с Рэймондом, выносившим багаж.

-О, добрый день, мистер Тернер! Отличное солнце сегодня, прямо вам на дорожку!

-Добрый, мистер Рипли! – пропыхтел Рэймонд, сбегая по ступеням крыльца. – Вы ступайте на кухню, там миссис Тернер напоит вас чаем и угостит ее вкуснейшим яблочным пирогом!

-О, благодарю! Очень кстати – время ланча как-никак…

И мистер Рипли прошел на кухню, где Элли готовила чай перед дорогой.

-О, мистер Рипли! Вы, как нельзя, кстати! Здравствуйте! – улыбнулась Элли, сияя глазами, улыбкой и великолепным серебряным кофейником. – Вам кофе, чай? Присаживайтесь!

Старик Рипли уселся за стол, удобно расположившись у окна, выходившего в сад, и обрамленного милыми шторками с пестрыми цветами и широкими рюшами. В открытое окно лился свежий аромат с лугов, на кухне благоухали только что сваренный кофе и подогретый в микроволновке вчерашний пирог.

-Если можно, кофе, миссис Тернер!

-Прекрасно, мистер Рипли! Здесь большая турка, а я пью чай, и остается много кофе, ведь пьет его только Рэймонд, без него вообще не может.

Элли налила в чашку кофе, отрезала добрый кусок пирога и подала на стол. В кухню зашел Рэймонд и тоже плюхнулся на стул у стола.

-Черт, с этими чемоданами… Ты точно ничего не забыла? А то потом я уже сюда не попрусь. Некогда будет… О, спасибо, милая!

Элли поставила и перед ним чашку с кофе и тарелочку с пирогом. Налила себе чаю и устроилась между мужчинами.

-Так вы что же, насовсем в этом году? Еще ведь лето, - поинтересовался мистер Рипли.

-Да… - отозвался Рэймонд. – Скорее всего, это так. Как ни жаль… Нам дорог этот дом, с ним связаны лучшие воспоминания, наша свадьба прошла здесь…

-О-о, то был чудесный день! – воскликнул мистер Рипли. – Просто замечательный!.. С утра, помню, собралась гроза, и я уже было огорчился, подумал, что праздник испорчен будет, но уже к обеду небо прояснилось и засияло такое солнце, что я просто диву давался, какое яркое! И столько цветов, столько гостей, столько всего на столах было!.. А какая церемония замечательная… Наш викарий так волновался, молоденький еще… А уж как вы красивы были в тот день, миссис Тернер! Вы всегда прехорошенькая, а уж тогда – особенно! От вас просто глаз оторвать невозможно было!.. Знаете, я раньше не говорил вам, даже сам не знаю, почему, но вы часто напоминаете мне мисс Элеонору Клейторн. Нашу Элли… Особенно, когда волосы распускаете по плечам… Чудесный пирог! Такой нежный, ароматный… Давненько я такого не пробовал… Жаль, что так рано покидаете дом! Грустно здесь становится, когда никого нет. Зимой так и вовсе ощущение, что снова он пуст, что нет у него хозяев… Вы заберете с собой куклу в зеленом, да?

Он обратился к Элли.

-Я как-то заметил, что вы часто держите ее в руках. Вам она так нравится?

-Она…Эта кукла значит для нас обоих больше, чем много! – произнесла Элли с чувством. – Только мы с моим мужем знаем, на сколько. И мы непременно ее забираем. А остальные, как и мебель, будут укрыты пыльниками и подождут нас до весны. А то и до лета, как получится. Скоро появится Салли?

-Да, да, скоро… - проговорил Рипли. – Я хотел сам привезти ее, но она еще не была готова ехать, и заявила, что ее привезет брат… А что же ждать до лета? У вас много дел, мистер Тернер?

-О, да! – воскликнул тот, откинувшись на стуле и пожав ладошку Элли. – Теперь гораздо больше, чем раньше!.. Я планировал турне, параллельную запись альбома, множество других дел, связанных с моей работой. Но обстоятельства изменились, и кроме этой работы мне предстоит еще множество непредвиденных хлопот… А особенно, весной!

-Ну, да… Ну да… Понятное дело! У вас же не как у других – утром на службу, вечером – домой, выходные там, отпуска. Все зависит от вас и, в то же время, отдыхать некогда. Человек – самый жестокий погоняла для себя! Не так ли?

-О, да! Не поспоришь с вами. Впрочем, заботы эти нежданно свалившиеся, меня лишь радуют! – заметил Рэймонд, и они с Элли улыбнулись друг другу.

-Рад за вас…О, простите мне мою забывчивость! У меня же для вас посылка!

-Посылка?? – воскликнула Элли. – Но откуда?? Кто мог из деревни что-то передать для нас? Мы же никого не знаем…

-Погоди… - шепнул Рэймонд. – Я кажется, догадываюсь.

-Я и сам ничего не знаю, - ответил Рипли и достал из обширного кармана куртки маленькую коробочку, перевязанную тесемкой. Под ней торчал сложенный листок бумаги.

Элли приняла посылку в руки, но открывать не спешила.

-Но где же вы это взяли? Ведь это не с почты?

-Нет-нет! Я заехал в гостиницу купить табака для трубки. У них там в киоске очень хороший продается. И тут меня портье окликает. Я подошел, удивленный, а он мне и говорит – мол, это просили передать миссис Тернер, что новая хозяйка «Лугов». Я еще больше удивился – выходит, кто-то рассчитывал, что портье будет искать меня, что бы передать. Откуда этот незнакомец мог знать, что я зайду за табаком? Видимо, эти вопросы отпечатались у меня на лбу, потому что, портье рассмеялся и сказал – мол, этот человек заявил, что очень хорошо знает меня и нашу деревню, знает, что рано или поздно, а скорее всего, очень быстро его посылка найдет своего адресата. И оказался прав! Уверен, что ее быстренько бы передали или через меня, или через Салли, которая не угомонится, пока не поздоровается со всей деревней по дороге сюда, пока не соберет все последние сплетни, и уж гостиницу точно не пропустит – у нее там племянница в горничных. Словом, вот так… Но что же, вы не посмотрите, миссис Тернер? Мне, честно сказать, ужасно любопытно! Ведь незнакомец заявил, что знает меня очень хорошо.

-А почему портье вам не сказал, кто оставил посылку?! – удивилась Элли, вынимая записку из-под тесемки.

Рэймонд наблюдал за ними с еле скрываемой улыбкой.

-Я спросил его, но он лишь усмехнулся и заявил, что не уполномочен этого делать. Может лишь сообщить мне, что это какой-то пожилой американец. Вот я удивился-то! Ну, откуда у меня приятели в Америке-то?? Здесь американцами и не пахло никогда! Разве что, в войну… Но я не помню, что бы как-то уж сильно общался с чужаками, хоть и любитель был поболтать с новыми людьми. Не нравились они мне и все тут! Расхлябанные какие-то, вечно жующие свою жвачку, нагловатые даже. А уж как наши дамочки по ним с ума сходили! Куда там – форма, улыбки до ушей…

Элли развернула записку и пробежала ее глазами.

-А… вам не сказали, этот человек все еще в деревне или уехал уже? – она подняла глаза на Рипли.

-Уехал, уехал… Портье заявил, что еще рано по утру вынесли его чемодан и вызвали ему такси. Так что, он, поди, по пути в аэропорт уже.

-Ну, да…

-Прочти, Элли! – попросил Рэймонд. – Нет ведь никакого секрета.

-Хорошо, милый… « Этот мой подарок для тебя, маленькая Элли Тернер. Вернее, для того, кто скоро появится у вас с Рэймондом на свет. Эта погремушка - моя, осталась с моего раннего детства. Я долго хранил ее и даже своим детям не отдавал почему-то. А вот тебе отдаю… Ты удивительно напомнила мне мою Элли, я, словно, увидел ее в тебе, хоть ты совершенно посторонний для нее человек. В тебе та же прелесть, тот же свет и та же удивительная сила твоей любви. Будьте счастливы с Рэймондом непременно! Ваш Николас Ланкастер.»

И Элли вынула из коробочки серебряную погремушку с маленькими бубенчиками, звеневшими так мелодично, так нежно и звонко, что она не могла оторвать от игрушки глаз.

-Что?? – вскричал Рипли, точно, опомнившись. – Ник Ланкастер?? Так… так он жив? Он был прямо здесь??

-Да, мистер Рипли, - ответил Рэймонд, положив ему руку на плечо. – Это так. Не волнуйтесь только!.. Он приходил сюда вчера. Хотел в последний раз увидеть этот дом… Боюсь, Ник болен и… очень устал. Измотан своей жизнью, которая лишила его Элли. Много лет он прожил на чужбине, которая стала для него домом, где у него появились семья и дети. Он прожил достойную жизнь, этот достойнейший человек! Я понимаю, что он не на много старше вас, мистер Рипли, но выглядит очень старым, в отличие от вас. Так и хромает с тростью…

-Но… как же так?! Почему же он не зашел ко мне?? Я так рад был бы его видеть! Мы же, считай, друзьями были… - расстроился Рипли, и Элли погладила его по руке.

-Не переживайте так, мистер Рипли! Мы так поняли с Рэймондом, что… ему и так очень тяжко было оказаться здесь и, наверное, в душе вновь пережить то страшное горе… Но мы – чужие люди, которые просто очень хорошо к нему отнеслись, зная его историю. А вы, мистер Рипли – живое напоминание о ней. Может быть, мистер Ланкастер… просто не смог увидеть вас вновь. Боюсь, у него больное сердце. А ему еще и через океан добираться! Понимаете?

-Да… - с горечью произнес Рипли. – Неверное, так все и есть… Но так жаль не увидеть его! Однако, он жив, не сгинул никуда, не пропал, отчаявшись в своем горе…А изумруд? Вы отдали ему камень?

-Нет, мистер Рипли, - ответил Рэймонд. - Камень остался у нас с его настоятельной просьбы. Человек он совсем не бедный, у него сеть станций авто обслуживания, а это приносит немалые деньги, поверьте! Словом, он решил, что изумруду лучше остаться у нас и продолжать свою историю. А мы пообещали, что так и будет.

-Что же… выходит, Ник нисколько не изменился, - вздохнул Рипли. – остался именно таким, каким я его помню – сильным, щедрым, твердо считающим, что нет ничего на свете важнее любви. Пусть же так и будет!..

А через минут пятнадцать старик Рипли вместе с подоспевшей попрощаться Салли стояли на крыльце дома в «Лугах» и глядели вслед уехавшей красной «Феррари». Салли махала рукой, а Рипли стоял молча, не шевелясь. И вдруг пробормотал:

-Словно, Ник и Элли… Словно, они снова были здесь…

И тут он опомнился, будто, поглядел на Салли и рявкнул:

-Салли! Чего стоять-то?! Пора за работу!.. Да можешь сначала чайку попить с пирогом – миссис Тернер тебе оставила.

 

…Где-то очень далеко от Лондона, среди лугов и лесов, стоял дом, заносимый снегом. С закрытыми дверями и ставнями, он спал, убаюканный ветрами и метелью. Спал под сугробами сад, видевший сны о сиреневых сумерках, о терпком дыме костров, уносивших последние дни золотой осени вместе с отблесками жаркого, щедрого лета с его закатами и песнями под звездным небом, для которых все реки текут мимо… Дом тоже спал. Спали комнаты, спали шкафы и стулья, большой круглый стол в столовой и буфет с резными стеклянными дверцами. Спали семь кукол на комоде в спальне. Семь хорошеньких девочек в чудесных платьях, вышедших из-под рук великого мастера, отдавшего им всю любовь своего истосковавшегося сердца, что бы передали они ее, что бы неслась она от одного сердца к другому и никогда не кончалась… Восьмая из них, кукла в зеленом, сидела теперь в другом доме, в большом городе. В тихие часы наступившей, осиявшей и затопившей город весны, она смотрела на крохотную девочку с золотыми кудряшками, уютно спавшую в нежных объятиях ее задремавшего отца, и тихо-тихо, так тихо, что мало кто и услышит, она пела малютке, баюкая и неся чудесные сны… Семь же остальных ждали. Ждали, что когда-нибудь светлым, солнечным днем откроется дверь и послышатся шаги, голоса, в дом вернутся люди. А сюда, к ним тихонько, маленькими туфельками по такому большому полу приблизятся такие же маленькие ножки. И чьи-то нежные ручки возьмут осторожно одну из них, и… чья же теперь будет очередь?..