РЫЦАРЬ ПЕЧАЛЬНОГО ОБРАЗА
Цахкадзор всегда славился как один из лучших зимних курортов. В те далёкие, ещё советские времена, когда народ не имел доступа ко всяким Альпам да Куршевелям, сюда съезжались столько любителей горных лыж, что всех разместить было просто не возможно, и их вынужденно поселяли в гостиницы, базы и пансионаты соседних посёлков.
В то время я работал в Раздане и на базе своей конюшни создал каскадёрскую труппу, эдакий конный театр: мы ставили трюки, играли в конные игры, устраивали рыцарские турниры...
Как-то зимой мой приятель, директор фешенебельного пансионата в Ахавнадзоре, попросил выделить ему несколько лошадей для организации конного проката, и я направил к нему 6 голов с конюхом и инструктором, они переоборудовали заснеженную спортивную площадку под манеж и у отдыхающих там экстремалов появился новый вид досуга, мало уступающий по популярности слалому или скоростному спуску.
Однажды позвонил тот приятель и попросил в воскресенье организовать для отдыхающих в пансионате выступление нашей труппы. Я согласился, но решил новых лошадей не брать, обойтись теми, что уже там, они были очень добронравными и неплохо выезженными, и в пятницу вечером, прихватив ещё пару ребят, сам поехал туда, чтоб в субботу порепетировать и предстать в воскресенье перед зрителями во всей красе. Зашёл в номер, скинул вещи, переоделся и вместе с Гариком, инструктором, спустились в бар: там полным ходом шла дискотека.
Едва войдя туда понял, что горнолыжный спорт в почёте не только у доблестных мужчин: оказалось, что немало особей прекрасного пола также тяготели к нему, а если учесть, что подобные экзерсисы не очень годятся для пожилых бабулек, практически все лыжницы пребывали в самом цветущем возрасте, а одна сразу приковала внимание: точёная фигурка и грациозные движения отчётливо выделяли её из толпы тупо дрыгающихся «танцоров». Подошли к стойке, взяли по фужеру моего любимого «Васпуракана» и по чашке кофе. Все столики были заняты, мы с трудом нашли один, на котором стояли только стакан с соком и блюдце с не доеденным пирожным и бесцеремонно усевшись за него стали обсуждать свои планы, неспешно смакуя коньячок.
Вскоре танец закончился, и на своё место вернулась «хозяйка» стола. К великой моей радости ею оказалась именно та очаровательная дамочка, на которую я сразу обратил внимание. Было ей на вид не более 25и, и личико её по красоте нисколько не уступало фигурке. Заметив строгий взгляд, каким она смерила непрошеных гостей, я немедленно встал, извинился за наглое вторжение и сделал попутно парочку изысканных комплиментов, которые были выслушаны со снисходительной улыбкой: девочка явно знала себе цену. Тем не менее, мы познакомились: звали её Наташей, была она из подмосковного Калининграда, (ныне – наукоград Королёв), а на вопрос, почему одна, ответила, что приехала несколько часов назад и не успела ещё ни с кем познакомиться. Я тут же заверил, что у неё уже есть два верных друга, даже, можно сказать, почитателя, ибо заметил, каким взглядом пожирает её Гарик, но в отличие от меня, тарахтевшего без умолку, он молчал, поскольку его знание русского языка оставляло желать лучшего. Вскоре, осознав, что особого интереса у красотки не вызвал, решил пойти с козырей: пригласил её утром на манеж, пообещав преподать урок верховой езды, но на это был получен ответ, что верхом она может поездить и дома, а здесь её больше интересуют лыжи. Козырь был бит, я обескураженно промолчал, а она, заявив, что завтра рано вставать, попрощалась и ушла, провожаемая двумя парами восхищённых глаз.
- Да… Много в девочке класса,- проговорил Гарик.
- Выдохни, не для тебя её мама рожала,- подколол я его, - такие девочки любят только отличников!
- Это ты-то отличник? Хотя, да: метла хорошо подвешена, трындеть ты мастер, - усмехнулся он,- а вот хватит ли у тебя духа решить этот вопрос по – мужски?
- В смысле?
- Врать не буду, она и мне сильно приглянулась. Потому предлагаю следующее: послезавтра нам предстоит рыцарский бой, давай его проведём не постановочно, как обычно, а сразимся по настоящему, и проигравший от неё отвалит,- предложил он.
- Давай! – азартно согласился я, не сразу сообразив, в какую коварную ловушку он меня заманил.
Понимание пришло ночью, когда я, лёжа в постели, обдумывал тактику предстоящего поединка. В отличие от меня, каскадёра - любителя, Гарик был мастером спорта по конному троеборью, в седле себя чувствовал гораздо увереннее, и мои шансы на победу были близки к нолю. Но фарш обратно не прокрутишь: слово было дано, отказаться я уже не мог, и надо было срочно придумать какую-нибудь хитрость, позволяющую нейтрализовать это его преимущество.
В комплект рыцарского вооружения, кроме копья и щита, входил также меч, что меня очень воодушевило, ибо я тоже имел звание мастера, но по фехтованию, и этот козырь необходимо было разыграть. После недолгих раздумий решил, что на рожон не попру: позволю ему атаковать, щитом отражу первый удар копья и тем же щитом врежу ему так, чтоб он слетел с коня, после спешусь сам и уже ощущая твёрдую почву под ногами, добью его мечом. Выход был найден, настроение подскочило, начал обдумывать детали. Руки будут заняты копьём и щитом, использовать хлыст не получится, а посыл поводом или шенкелями не даст той взрывной скорости, которая будет нужна в критический момент, значит, из всех средств понуждения остаются только шпоры. Была у меня пара гаркрот, их и решил надеть. Очень пожалел, что Бриз, мой боевой конь, остался на конюшне, и решил, что на бой выеду на рыжей Алле Борисовне, крупной, мощной будённовской кобыле, которую сам заездил и выездил. Решив, что правильно всё обдумал и появились неплохие шансы на победу, немного успокоился и заснул.
И вот оно наступило, воскресенье. Отдыхающие заполнили небольшую трибуну и представление началось. Ребята показали несколько вольтижировочных и джигитовочных трюков, сыграли в «отними папаху», "догони девушку", «маканахах» - конное поло, и наступила, наконец, кульминация: глашатай объявил о начале рыцарского поединка.
Облачённый в доспехи Гарик въехал на манеж рысью, сделал, под одобрительный гул трибуны несколько кругов кентером, разминая лошадь, и стал в дальнем его конце, поджидая соперника. В отличие от него я въехал на ристалище медленным, степенным шагом, остановился, отыскал глазами на трибуне Наташу, поднялся на стременах, грациозно ей поклонился и, указывая на неё рукой, громогласно заявил, слегка перефразировав Высоцкого:
- 100 сарацинов я убью во славу ей! Прекрасной даме посвящу я 100 смертей!
Трибуна зааплодировала, Наташа наградила меня ослепительной улыбкой, подействовавшей, как допинг, адреналин зашкалил и я тронул кобылу шенкелями, чтоб начать съезжаться с Гариком, уже двинувшимся мне навстречу с копьём наперевес.
Не исключено, что бой закончился бы так, как я планировал, если б, конечно, он начался, но до этого дело, увы, не дошло: оказалось, что строя свою тактику, я упустил из виду одну судьбоносную мелочь, а именно - Алла до этого дня не знала шпор, а они являются самым агрессивным, самым болезненным средством понуждения, и лошадей надо приучать к ним очень осторожно, постепенно. Едва коснувшись кобылы гаркротами, я мгновенно ощутил, как судорожно сократились её брюшные мышцы, и она сделала прыжок вперёд метров аж на 5! Каким-то чудом я удержался, но, дабы не упасть, сжал ещё сильнее её бока шенкелями, что привело к тому, что кобыла начала истерично биться! Руки мои были заняты копьём и щитом, кое - как собрал повод и начал успокаивать её голосом, перепуганно лепеча – «Ай, ай, Алла, опа, опа, девочка…», но пользы это не дало: кобыла продолжала козлить, как сумасшедшая! В отчаянии я бросил стремена и обхватил её пузо ногами, и это стало последней каплей: Алла выдала такую лансаду, что хребет её изогнулся, как подкова, и грозный рыцарь, нелепо размахивая конечностями, сначала взмыл ввысь, а после резко спикировал и воткнулся головой в сугроб прямо перед трибуной…
С трудом выбравшись, я стоял потерянно, похолодев от унижения и сгорал от стыда, представляя, насколько комично выгляжу, а над всем этим довлело огорчение, что теперь, по кодексу чести, я буду обязан отказаться от каких – либо притязаний на прекрасную Дульцинею… Безуспешно пытался разлепить глаза и выковыривал снег из ушей, когда звонкий девичий голос перекрыл гомерический хохот толпы:
- Чего вы ржёте, дураки?!! Ну, упал человек, что тут смешного?! А как долго он продержался, вы хоть заметили? Такое ни на одном родео не увидишь!
Кое – как протёр глаза и огляделся. Да, это была именно она, стояла на трибуне и возмущённо смотрела на притихших свидетелей моего позора. Это добило окончательно, захотелось сдохнуть прямо на месте…
Конюх уже успел поймать Аллу, стоял рядом, держа её под уздцы и ожидая, видимо, что вновь сяду на неё и продолжу бой. Но я снял с себя доспехи, шлем, отстегнул меч и отдал это всё ему:
- Давай сам. Сделайте всё красиво,- и как побитый барбос поплёлся к корпусу.
Бар был безлюден, бармен потянулся было за бутылкой «Васпуракана», но я остановил его:
- Не надо. Плесни мне водки. А лучше, дай бутылку целую и запить,- и сел за столик в углу.
Через минуту на столе моём оказались поллитра «Столичной» и графин с томатным соком. К рюмке не притронулся, налил полный стакан водки, выдул махом, закурил… От пережитого позора мысли путались, никак не мог собрать их в кучу, единственное, на что был способен – проклинать себя:
- Рыцарь хренов! Как ей в глаза теперь посмотришь? Дождись темноты и вали отсюда по-тихому, урод!
Но тут открылась дверь и вошла Наташа. Мгновенно нашла меня взглядом, улыбнулась, подошла и села напротив. Я, пряча глаза, молча наполнил рюмку и пододвинул к ней, налил и себе полстакана. Она взяла рюмку, покрутила в пальцах и произнесла неожиданное:
- А ты молодец, классно держался! Я думала, после первой же лансады слетишь.
- Откуда слова такие мудрёные знаешь?- вяло удивился я.
- А у меня первый разряд по выездке,-улыбнулась она,- и сама 100 раз падала, и на чужие падения насмотрелась.
Я удивлённо взглянул на неё, а она погладила меня по руке и тихо проговорила:
- Не переживай, упасть – не страшно, все в этой жизни падают. Главное, что потом ты поднялся.
Замолкла ненадолго, потом вновь улыбнулась, тряхнула локонами, подняла свою рюмку и подмигнула мне озорно:
- За тебя, рыцарь печального образа!- и засмеялась. Звонко, задорно и ни капли не обидно! И от этого смеха её у меня словно гора с плеч свалилась, накатила какая-то лёгкость и я стал смеяться вместе с ней…
Женщины любят победителей, это неопровержимая аксиома. Но кто сказал, что они лишены милосердия и в душе их не может возникнуть сострадание к проигравшему, сопереживание с ним?
Жена моего приятеля Серёги работала тогда врачом в районной поликлинике. Я позвонил ей, попросил выписать мне больничный на неделю, и провёл её, естественно, в пансионате. Мы с Наташей за это время умудрились и на Севан съездить , и в Эчмиадзин, и в Гарни – Гехард, даже на конные прогулки пару раз выехали. Она была в восторге от красот моей Родины, а я – от неё, красивой женщины и доброго, солнечного человека!
Это был красивый роман, короткий, но яркий, и воспоминания о нём до сих пор согревают мне душу