СКАЗ ПРО БОМЖА – ПОЛИГЛОТА

Ехал как-то утром на Беговую, свернул с Пресненской набережной на улицу 1905 года, но на пересечении со Шмитовским красный сигнал светофора прервал мой вояж. Закурив, приоткрыл окошко и заметил на проезжей части ханыгу, нестарого ещё, лет сорока, русобородого, в затрапезном одеянии. Суетливо шнырял он между машинами и подобострастно наклонялся к каждому окну, но жестокосердый московский люд, спешащий на свершение трудовых подвигов, упорно делал вид, что его не замечает...
И вдруг он узрел купюру в высунутой в окошко руке! Стремглав подскочил, выхватил её, и, как каждый истинный алкаш, (а истинные алкаши, вопреки бытующему ошибочному мнению, очень честные и порядочные люди), решил отблагодарить меня. Способов сделать это имел он немного, точнее — всего один: сказать мне что-нибудь доброе, благословить или, на крайний случай, воодушевить каким-нибудь огненным словом. Черты лица и окрас волос и бороды моих, (я не седым родился, поверьте, и в то время шевелюра моя была цвета воронова крыла), верно подсказали ему, из каких краёв я родом, и он, будучи существом тонкой душевной организации, не лишённым чувства сопереживания с ближним, вполне справедливо рассудил, что находясь на чужбине я просто обязан жутко тосковать по родине, и, видимо, чтоб хоть немного умерить гнетущую меня ностальгию, решил обратиться ко мне на родном моём языке либо как-нибудь так, чтоб до меня дошёл —таки смысл его благодарственной речи, потому посмотрел мне в глаза, отвесил церемонный поклон, прижал руку к сердцу и нещадно ломая язык, изрёк громко и торжественно:

— СпассЫбА тЫбЭ, каУказЭц!

Дай Бог ему здоровья! Он подарил мне просто восхитительное настроение на целый день!..