Идущие через Сельву. Глава 3. Начало экспедиции

Опять всё то же самое! Этот рейнджер, или, как его, проводник... Сколько спеси, сколько презрения! Всю её взглядом облапал, раздел, в койку уложил. Его обожаемые аборигены, видите ли, женщин за людей не считают! А ты считаешь, абьюзер? Только и разговоров, что о безусловном подчинении и безоговорочном молчании. «Если прикажу раздеться для осмотра, ты молча раздеваешься!» Ишь ты, какой шустрый! Я тебе так разденусь, что вообще думать забудешь, для чего раздеваются! Правы были мама и Ван Сяолинь — порядочных мужчин не существует!

Впрочем, если честно, ни одна, ни другая именно так не говорили. Сержант Ван, Лорина наставница, командир и учительница в Женском Легионе говорила: «Запомни, детка, тебя может быть достоин только тот мужчина, который сможет противостоять тебе в честной борьбе. Но таких сейчас уже практически нет»

Именно благодаря Ван Сяолинь, уроженке китайских трущоб Фриско, никогда не улыбавшейся, и не рассказывающей о себе ни слова, Лора научилась бороться, стрелять, метать нож. А ещё — презирать опасности, терпеть невзгоды, идти к своей цели, несмотря ни на что. 

Да, Ван Сяолинь не говорила эту фразу. Мать тоже не могла так сказать. Она презирала всех мужчин кроме одного — своего мужа генерала Лепски, отца Лоры. Правда, генералом он стал потом, когда Лора была уже большой, но сути это не меняло.

Девочка всегда любила всё, связанное с армией и войной: красивую форму с блестящими пуговицами, умопомрачительный запах кожаной портупеи, скрипящие ботинки со шнуровкой. Ей хотелось быть с отцом на учениях, военных парадах, смотрах. Она приставала с расспросами и просьбами, примеряла отцовскую фуражку, ходила по квартире строевым шагом. Однако всё это не находило понимания ни у отца, ни у матери. 

Подполковник морщился, отправлял её в детскую: " Иди, куклами займись, нечего тебе в мужские игры играть, или матери на кухне помоги!" Мать, с вечной коробочкой вейпа в руке, улыбалась сквозь завесу дыма, уводила дочь в другую комнату, качала головой: «Мужчина должен воевать, а мы — держать дом. Только нет уже настоящих мужчин, кроме нашего папы — так, слякоть одна!»

Насчёт слякоти Лора была с ней согласна. Расслабленные штабные офицеры сплетничали, говорили умные речи, занимались отстаиванием каких-то мудрёных прав и свобод. Многие красили ресницы, томно закатывали глаза и подчёркнуто не интересовались женщинами. Про гражданских и говорить не хотелось — пьянство, наркотики, компьютерные игры, ещё более скучная борьба за выдуманные права.

На фоне этого слякотного окружения, Лора раскопала прабабушкины книги в старой библиотеке. Среди них выделялись рассказы Джека Лондона, писателя, жившего ещё в девятнадцатом веке. Девочка взахлёб читала о приключениях настоящих мужчин, и ещё более расстраивалась, что сейчас таких нет.

Потом была смерть отца, тихий алкоголизм матери, и с шестнадцати лет — Женский Легион, мудрая сержант Ван Сяолинь, выпуск с отличием. Боевые учения, походы в горы во главе команды таких же решительных девушек. А также участие в организации феминисток, которые помогли ей найти себя, научили воспринимать мужчин как мировое зло и в то же время так и не сумели вытравить очарование образов, созданных забытым писателем...

***

— Значит, ты нашёл с этой змеюкой общий язык?

— Не знаю, но я думаю, что особых проблем с ней не будет. Так, текущие вопросы.

— С убеждённой феминисткой, и не будет проблем?

— Да какая она убеждённая феминистка! Воображает себя покорительницей Галактики — гордыня малость зашкаливает, а так нормальная девчонка, боевая. Просто мужика хорошего ещё не встретила. Ну, и нахваталась всякой там дряни по верхам...

— Смотри сам, тебе с ней идти, не мне.

— А куда мне деваться, смотрю!

***

Выдержки из доклада господина Генриха Лепски на Совете директоров Корпорации... мы знаем приблизительное местонахождение объекта, известного под именем «Артефакт» в заповедной Сельве, в радиусе примерно двух километров. Эти данные получены аналитическим путём, никаких сигналов, излучений, волн от самого объекта до сегодняшнего дня обнаружено не было, что не позволяло точно определить его местонахождение. Для этого могло быть две причины: отсутствие сигналов, как таковых, либо отсутствие аппаратуры, способной уловить эти сигналы. Наша группа сосредоточилась на разработке аппаратуры, приняв за основу предположение о существовании таких сигналов...

...в конце концов, эти сигналы были обнаружены, и нами разработан прибор, который генерирует свои сигналы, совместимые с ними, и чем ближе к объекту находится прибор, тем выше показания на его шкале. Таким образом, оператор может, руководствуясь этими показаниями, совершенно точно выйти на место расположения объекта. Сам прибор имеет очень маленький размер и встроен в обычные часы...

...также, имеются все основания предполагать, что при полном совпадении амплитуд обоих сигналов, то есть в месте нахождения оператора непосредственно возле самого объекта, мы получаем возможность входа в него в течение трёх секунд — времени открытой фазы совпадения сигналов...

... посторонние не могут воспользоваться прибором для проникновения внутрь объекта, так как открытая фаза совпадения наступает только при использовании мощного усилителя, который находится в распоряжении группы поддержки и доставляется с орбиты на корабле этой группы...

***

Вышли, как и положено, на рассвете. Ни с кем не прощаясь, незаметно — так было заведено очень давно. Небольшой внедорожник-вездеход ждал их за углом, ключи торчали в замке зажигания. Гай залез на водительское место, Лора села рядом. Проехали по пустым улицам, выбрались из посёлка. Добрались до условной границы жилого сектора, пересекли небольшое пустынное поле. И вот она — Сельва.

Сочная, яркая зелень, бьющие в глаза цветы, пёстрые птицы. Гай заглушил двигатель, прислушался, потом заговорил.

— Сейчас мы выходим из машины, я впереди, ты чуть сзади, след в след. Наша задача — найти цветы-тейгины. Они покажут, как тебя воспринимает Сельва.

Лора хотела что-то спросить, но повинуясь взгляду Гая промолчала, только кивнула, и они двинулись в путь. Было совершенно непонятно, как проводник находит тропинку в густых зарослях. Он не срезал мешающие ветви, не вырубал кусты и другие растения. Пригибался, отклонял корпус, иногда замирал, выбирая путь. Временами казалось, что он просачивается между растений, словно вода.

Самое удивительное, что если девушка точно следовала за ним, то проходила без помех, сама не замечая препятствий. Но стоило ей чуть замешкаться, или отклониться на сантиметр, тут же стебли прилипали к одежде, лезли в лицо, мешали идти.

В какой-то момент Гай замедлил шаг, потом остановился. Лора увидела впереди поляну с очень необычными, красивыми ярко-фиолетовыми цветами на тонких, нежных стеблях. Они слегка колыхались, словно в такт неслышной музыке.

Гай остановился на краю поляны, постоял минуту, затем подозвал к себе девушку. Та подошла ближе, цветы, как по команде застыли, а потом потянулись к ней. Создавалось полное впечатление, что тейгины обнюхивают Лору, будто домашние собачки.

Вскоре фиолетовые головки поникли, цветы замерли, но после короткой паузы вновь затеяли свой неслышный танец. Гай молча повернул вправо и стал так же тихо продвигаться дальше. Он ничего не сказал о реакции тейгинов, но девушка поняла его молчание, как хороший знак: очевидно, Сельва её признала.

В этот первый день они прошли немало, но продвинулись вперёд незначительно. Гай поворачивал, петлял, отклонялся от маршрута. Иногда останавливался на какой-нибудь поляне, замирал, сделав Лоре знак не двигаться. Она не роптала, помня об инструкциях проводника и законе Сельвы: прямой путь далеко не всегда самый близкий.

Днём они сделали привал у невысокого дерева, где росли знакомые тейгины. В этот раз они никак не отреагировали на их появление, но именно эта реакция удовлетворила проводника, и он решил остановиться. Рядом протекал ручей, и Гай разрешил из него напиться и наполнить фляги.

Потом они снова двинулись в путь, и шли до самого вечера, а когда пришло время ночлега, Гай стал очень тщательно выбирать для него место. Находил небольшие прогалины, останавливался возле них, замирал, прислушиваясь, даже наклоняя время от времени голову, словно пёс. Иногда присаживался на корточки, касался ладонью земли.

Пересмотрев несколько полян, остановился на одной из них. Снял свой рюкзак, жестом показал Лоре, чтоб сделала то же самое. Быстро установил палатку, ловко развёл костёр, пристроил над ним небольшую треногу с котелком.

— Вот тебе консервы, концентраты, вода — приготовь ужин, а я устрою спальные места в палатке. Никуда от костра ни на шаг.

— Что-о? Ужин? Типа, место женщины на кухне? Ну уж нет, сам готовь!

— Хорошо,— кротко согласился Гай, указывая на палатку, — тогда ты организуй там постели. Надеюсь, такая работа не противоречит твоим принципам?

Девушка неласково зыркнула на него исподлобья, но ничего не сказав, нырнула в палатку. Гай открыл консервы и пакеты с концентратами. Вода в котелке закипела, он бросил туда припасы, помешал, добавил специи. Лора ещё не показывалась.

— Амига, как у тебя там дела, всё сделала?

— Пошёл ты в задницу со своей палаткой по спецзаказу и спальными местами! — входной полог отдёрнулся, и за ним показалась голова с раскрасневшимся лицом и встрёпанными волосами. — Там какое-то дерьмо непонятное, света нет, а мне вообще в туалет нужно. Ты за весь день даже не удосужился отвернуться возле кустов каких-нибудь, глаз с меня не спускал, абьюзер! Я что, прямо перед тобой должна присесть?

— Вон там кустики подходящие. Фонарик работает? Ну и хорошо. Смотреть на тебя я, конечно, не буду, но и далеко не отойду, уж извини. Это Сельва, амига, и я привык с мужиками в экспедиции ходить, говорил ведь. А у тебя опыт экспедиционный, я смотрю, в сугубо женских коллективах проходил? Ну конечно, вы же мужиков презираете, куда там...

Проводник отошёл на несколько шагов, стал вполоборота, так, чтоб откровенно не пялиться, но и следить краешком глаза. Девушка вышла из кустов, протёрла руки дезинсектором, села возле костра, всем своим видом выражая нежелание выполнять какую-либо работу.

Он присел напротив, взял миску, положил в неё дымящуюся похлёбку, несколько кусков мяса, протянул Лоре. Загрёб и себе порцию, раза в два большую, улыбнулся.

— Это я не из мужского шовинизма, просто не знаю, сколько ты ешь. Если мало, бери, сколько надо, сама. После ужина приводим себя в порядок — умываемся, чистим зубки и так далее. Я снова буду недалеко, но подглядывать не стану, обещаю. Сегодня довольно спокойно, можешь спать, раздевшись, только чтоб одежда и обувь были под рукой. Потом будет по-всякому, придётся и в полной амуниции отдыхать, так что советую пользоваться возможностью. Ночью из палатки не выходить ни под каким предлогом. Если приспичит, разбуди меня, выйдем вместе — уж таковы правила, извини.

— К чему эти все предосторожности? Ты же говорил, что Сельва меня признала?

— Во-первых, это пока не Сельва, вернее сказать — её начало, тут ещё довольно спокойно. Во-вторых, Сельва не признаёт чужих вот так сразу. Она признала, вернее, вспомнила меня, а того, кто рядом со мной просто пропустила как моего спутника... то есть, извини, спутницу. Явной угрозы не увидела, и пока мы вместе, она так и будет к тебе относиться. Но если ты останешься одна, то отреагировать Сельва может по-всякому. Так что пока держимся вместе, не отходя друг от друга.

Поели, совершили все положенные гигиенические процедуры. Гай залез в палатку вместе с Лорой, показал ей, где включается свет, и как разбираются постели. Затем вылез наружу, убрал место, где они ужинали, ещё раз осмотрел окрестности, прислушался, удовлетворённо кивнул и забрался внутрь палатки. Разделся, нырнул под одеяло, прислушался. Девушка лежала молча, не издавая ни звука — то ли спала, то ли ожидала от него какой-нибудь пакости. Хмыкнул, приподнялся на локте.

— Ну, спокойной ночи. Может, поцеловать тебя в щёчку на сон грядущий?

— Поцелуй себя в задницу, дерьмо!

— Не думаю, что смогу это сделать! — усмехнулся Гай.

— А я думаю, что тебе легче будет поцеловать себя в задницу, чем меня в щёчку, — последовал быстрый ответ.