Таежная повесть (на конкурс)
Таежная повесть
ПРЕДИСЛОВИЕ
Доброго времени, Уважаемый читатель!
С возрастом все чаще вспоминаю свое детство, рассказы родителей, родственников о своей жизни и случаях, происходящих с ними.
Повесть, которая сейчас раскрыта перед вами, написана на основе рассказов родственника моего отца, жившего в Уссурийске, и часто приезжавшего к нам. Прошли годы, но, что удивительно, передо мной явственно встают картины, навеянные повествованиями человека, прошедшего через жизненные испытания, одиночество в тайге, встречи с дикими зверями.
Эта повесть о том, как умели выживать в дикой природе охотники, добровольно отказавшиеся на четыре–пять месяцев от благ цивилизации, о том, как в экстремальных условиях всегда оставались людьми. Рассказ о жизни главного героя – охотника Степана, его верной помощнице – собаке Найде, крепкой семейной любви, предательстве людей, диком стремлении к наживе, попадании в рабство к «золотому дракону».
Находясь в тайге практически круглый год, Степан, даже попадая в экстремальные условия, мужественно встречает удары судьбы, борется с антигероями, превратившиеся в одичавших людей.
После случая с корейцами, приведшего к находке золота, перед ним встает дилемма – быть богатым, успешным, или остаться тем, кем он был – самобытным охотником, знающим и любящим свою Сибирь, свои корни, подобно столетнему кедру, глубоко пустившему корни в родную землю. Он мучительно ищет выход, борется с собой, и все же, побеждает человеческое.
Глухие места, где зачастую законы, изданные человеком, недействительны, за плечами – ружье, ежедневные опасности, встречи с хищными зверями делают жизнь Степана основным смыслом жизни. Это его осознанный выбор. Преодолевая трудности, стараясь выжить, Степан проявляет недюжинные возможности, сопротивляется стихии. Борется со своими слабостями и страхами, у него нет желания сдаваться ни при каких условиях, поддаваться панике. Всю трудовую жизнь охотник отдал одной цели – единению с природой.
Возвращение
Глава первая
– Пошла ты! – выскочив из дома, Степан хлобыстнул дверью так, что с потолка сенцев обрушилась куча куржака, осыпав его с головы до ног.
А причина злости была простая – исчезла заначка, копившаяся два года на мечту жизни – мотоцикл ИЖ-Юпитер с коляской.
– Надо же, ничего лучше не придумала, дура, как купить пачку лотерейных билетов!
– На фантики улетели мои кровно добытые денежки! – все больше распалялся Степан, широко шагая по дороге, усыпанной конскими катяхами. Со злости, пнул первый попавшийся так резко, что с ноги слетел самокатный пим вместе с шерстяным носком.
– Рано, Степка, на колядки собрался! – услышал насмешливый голос соседа Терентия, – не время еще, – да вроде ты и не девица…
Степан, матерясь, ковыляя босой ногой по снегу, дошел до валяющейся обуви. Припрыгивая, ловя равновесие, кое-как напялил на ногу.
– Тебе-то какая печаль! – огрызнулся он, куда собрался, не твово ума дело!
– Ладно, Степ, не ершись! – ответил Терентий, – чо у тебя тама стряслось-то?
Степан, немного подостыв, с горечью поведал о том, что жена нашла его заначку и с дури на все деньги купила пачку лотерейных билетов.
– Заходи ко мне, спрыснем твое горюшко! – пригласил Терентий, – моя бабка как раз пироги напекла, – а я вчера нагнал три литра первака.
Зашли в избу, сняли полушубки, уселись за стол. От печи к столу металась сухонькая, но не старая, хорошо сохранившаяся женщина – вторая жена Терентия. Первая почила лет десять назад от тяжелых родов. Жили дружно, в любви и согласии, только дети от первой жены не пожелали родства с мачехой. Уехали в город и навещали отца раз в год, приезжая на родительский день. Терентий не очень-то переживал – насильно мил не будешь! У молодых теперь другие нравы – мало почитают родителей, называя их по-современному: «предки, родаки, старики, фазеры, мазеры» – обидно слышать такое.
Стал делать замечания, чтобы называли, как положено – зафыркали, уехали и больше не показываются…Бог с ними, пусть живут, как хотят.
…Степан кое-как приполз домой почти в полной темноте. На местной электростанции механик выключал танковый движок, крутивший генератор, ровно в двенадцать ночи.
Не раздеваясь, не снимая пимов, грохнулся через порог в комнату, прополз пару метров и провалился в черный, беспробудный сон. Жена встала, закрыла дверь на крючок. Положила под голову Степана скомканную телогрейку, присела к столу, опустив голову, заплакала.
– Как дальше жить? – с горечью думала она, – надо же, черт дернул Вальку – почтальонку, – подсунула лотерейки, – теперь муж запилит вконец!
Легла в остывшую постель, сон не шел. Думы, как черные, тягучие смолы, наползали одна за другой.
– И чо я ему плохого сделала? – варю, стираю, хозяйство на мне, а он тока охоту свою знает, да с дружками самогон жрет.
– Брошу все к черту, уеду к матери! – решила она, засыпая.
Степан проснулся от дикой головной боли, казалось, в мозгу названивает куча мелких церковных колоколов и кто-то ритмично бьет по вискам.
М-м-м-м…промычал жалобно, Мань, дай воды, или квасу, – башка ломится!
Тишина в ответ, только рыжий кот подошел, потерся о его голову, требовательно заорав, попросил еды. На улице лаял и гремел цепью старый охотничий пес Мухтар.
– Ушла корову доить, наверное, – подумал он.
С кряхтеньем встал, разминая ноги и руки, подошел к ведру с водой, долго пил, черпая ледяную воду старой алюминиевой кружкой.
– Черт, печку не топит, что-то, – поглядел в холодный зев русской печки, – и пожрать ничего нет… Странно… Перешел в другую комнату и замер: шифоньер и комод стояли раззявив пустые полки и ящики, на столе увидел записку: «Прощай, жить так больше не могу! Прогуляешься – приму!»
Степан растерянно присел на качающийся табурет, заметались мысли: « Что делать без жены? – Ладно, корову подоить, – соседка подоит. Свиней, собаку, кота, сам накормлю, а стирка, готовка, уборка в доме?»
– Теперь и в тайгу не сходишь на несколько дней – в подполе картошка замерзнет, свиньи и кот окочурятся. Затопил печь, сходил за соседкой, попросил, чтобы подоила корову, накормил собаку, кота и свиней, сел у стола и задумался…
– Так…– корову пора в запуск отправлять, пусть перед отёлом отдохнет.
– Свиней переколю, мясо продам, – кота отдам соседке.
– Картошку жалко – вся померзнет, если уйду на неделю в кедровники, весной сажать будет нечего, да и самому что – то есть надо…
– Нет, ни хрена не клеится, – с досадой подумал Степан.
– Пойду к Терентию, он мужик головастый, может, чо и присоветует.
Вышел в морозную утреннюю мглу, втянув ноздрями воздух, подумал, что морозец сегодня под минус сорок. Поежился, ускорив шаг. Терентий, выслушав Степана, хмыкнул: – Ну, поздравляю, теперь ты жених!
– Не переживай, найдем бабёночку, заживешь лучше прежнего!
Степан вновь замычал: « Не надо мне никаких бабёночек, налей стакан, башка ломится – ничего не соображаю!» Хозяин достал из шкафчика початую бутылку самогона, разлил по стаканам, выпили, похрустели соленым огурцом.
– Чо делать-то будешь? – спросил Терентий, какие думки?
Выпитый самогон пошел по жилам-по телам, мысли немного приняли стройный ряд.
Вернулась способность что-то реально соображать.
– Не знаю, сосед, что и делать… Но одному не житье, – сам понимаешь! – с тоской в голосе протянул Степан.
– Бабёнка не нужна, а одному жить тяжело – ты уж определись, что тебе нужно-то!
Или бросай пить, устраивайся в леспромхоз, или в артель охотников, места есть везде, – предложил хозяин. Степан задумался, опустив голову: «А что? Может, правда, в артель? Пить брошу, ружье у меня есть, места таежные знаю, как пять пальцев, поди, возьмут?»
Ободренный стаканом первака и предложением устроиться на работу, широким шагом отправился в контору леспромхоза. Директора на месте, как всегда, не оказалось. Секретарша, скривившись от сивушного духа, отправила Степана в отдел кадров. Начальник отдела кадров был знаком ему давно, с детских лет. Вместе ловили в Каменушке пескарей, хариусов, тайменей, ставили петли на зайцев, стреляли белок, шишковали. Встретил Степана неприветливо, как и секретарша, скривившись и отмахиваясь от сивушного духа.
– Чего тебе? – Денег на похмелку не дам, сам на мели! – строго взглянул из-под кустистых бровей Иннокентий, – «Кеха», как звали его в селе.
– Не нужны мне деньги, – ответил Степан, – хочу устроиться на работу.
– Кем бы ты хотел? – так же неприветливо, спросил Кеха, – есть свободные места вальщиков, обрубщиков, чокеровщиков леса, обходчиков, – выбирай!
– Не, мне бы такую работу, чтобы зиму жить в тайге, охотиться, – ответил он.
– Сожалею, такого у нас нет, – тебе надо в артель охотников идти…
Степан, вышел из конторы, отправился к домику, где находилось правление охотничьей артели. Встретил председатель, тоже давно знакомый по охотничьим делам.
– Здорово, браконьер!– встретил шуткой, – сдаваться пришел?
– Пришел, Иваныч, пришел, – опустив голову, поведал о своих проблемах Степан.
– Да-а-а-а…проблема, – протянул председатель, – помогу тебе, куда деваться.
Но один уговор! – выразительно щелкнув себя по горлу, – ни-ни! Это – железно!
На пятом участке, перед гольцами, центральным управлением выделено еще одно место для охоты. Правда, далековато, но дичи там много! Возьмешься?
Степан с радостью согласился и тут же сник: « А как с хозяйством быть? Кто домовничать будет? Мухтар уже старый, нюх и прыть не та, а новую охотничью собаку не сразу вырастишь».
Поделился мыслями с председателем.
– Подскажу и тут тебе, так и быть, – обнадежил он Степана, – сходи к деду Матвею, у него есть несколько собак, все лайки, охотничьи. Он их обучает, а потом продает охотникам.
Степан поблагодарил Иваныча, подался на край деревни, где отшельником жил пожилой дед Матвей, в прошлом отличный охотник и рыболов. Во дворе оглушительным гавканьем его встретили пять взрослых лаек, прыгающих на сетку вольера.
На шум вышел дед Матвей, крепкий старик, с окладистой седой бородой, цыкнул на собак.
– Проходи, гостем будешь! – предложил он, – по делам, али так рыскашь?
– По делам, дед, по делам, – ответил Степан, – продай лайку, мой-то Мухтар уже становится старым, только дом охранять.
– Ну, пошли, выберем, – сразу же согласился старик.
Подошли к вольеру, охотник долго присматривался к бегающим и прыгающим собакам.
– Бери вон, ту, с белой отметиной на лбу. Шибко шустрая! – предложил дед, гони сто рублёв и дело в шляпе!
– Сто???!!! – изумился Степан, ты чо, дед, красная цена собаке – тридцать!
– Ну, не хошь, не надо, – повернувшись, пошел к дому Матвей.
– Да стой, ты! Ну, скинь хоть немного-то, – попросил охотник, у меня столько денег нет! Есть несколько шкурок белки и горностая. Если устроюсь на работу, принесу еще!
– Леший с тобой, Степка, – неожиданно согласился дед, гони пятьдесят, – тока не обмани, собаки у меня заговоренные. Наколдую, мигом от тебя сбежит!
Степан отдал скомканную пятидесятку, дед зашел в вольер, поймал выбранную лайку. Надел ошейник, привязал к нему обрывок веревки, подал второй конец Степану: «На, забирай, – пользуйся моей добротой!» – пожелал дед.
Степан привел собаку, зашли в ограду, Мухтар, вспомнив молодость, закрутился вокруг нее.
– Ишь ты, – самец, чертов, седой, а всё туда же! – рассмеялся Степан.
Запустил собаку в избу. Лайка бегала, стуча когтями по окрашенному охрой полу, по- хозяйски обнюхала все углы. Не обращала внимания на кота, который, выгнув спину, распушился, вцепившись когтями в половичок и яростно шипел.
– Ничо, знакомьтесь, – подружитесь еще, спать будете вместе, – сказал Степан. – Как же назвать-то тебя, подружка? Назову-ка, Найдой, – вдруг пришла мысль.
Теперь заживем! – пойду на почту, отобью телеграмму Манечке, пусть возвращается!
Найда
Глава вторая
Отбив телеграмму свояченице, у которой жила «беглая» жена, Степан в приподнятом настроении шагал по улице поселка, мурлыча под нос какой-то мотивчик.
– Жизнь наладится, думал он, – хорошо, что нашел работу по душе, с пьянкой теперь, если обещал, придется завязать.
Радужное настроение испортил попавший навстречу кореец Ким, которому тайком сдавал добытые браконьерским способом шкурки пушных зверей.
– Куда тарописса, гаспадина? – остановил он охотника, – шкурка есть?
– Нету, – с неприязнью ответил Степан, – всё, лавочка закрыта, я больше не браконьерничаю!
– Сито говоришь? – запалел, аднако? – хитро прищурив глаз, спросил кореец, – кито мине шкурка будет продавать?
– Не знаю, – ищи другого, ответил Степан, – с тобой видеться больше не будем.
Говорят, судьба, как сводит, так и разводит людей. Пути Господни неисповедимы.
Так и Степан не мог предположить, что пройдет совсем немного времени и их пути – дорожки вновь пересекутся.
Настроение испортилось. В ограде его встретили две собаки – Найда и Мухтар, привязанные на цепи в разных концах подворья.
Подошел к Найде, успевшей привыкнуть к нему, потрепал по загривку, в ответ получил порцию облизываний, оттаял…
– Скоро, скоро, собаченька, пойдем с тобой на охоту, посмотрю, какая ты в работе! – заговорил с Найдой Степан. Приедет хозяйка, тогда и двинем.
Мария приехала сразу, как только получила телеграмму, обрадованная положительными изменениями в жизни. После долгой разлуки была ночь любви, словно помолодели оба лет на двадцать. Говорили и целовались почти до утра. Степан рассказал, как жил один, устроился на работу, предупредил жену, что теперь зимние разлуки будут больше, пока не закончится охотничий сезон на пушных зверей.
– Ничо, Стёпа, – не переживай, успокоила она мужа, – ты ведь уходил в тайгу на неделю, – и я тут одна не померла!
– То была неделя, а эта разлука будет с ноября по март, почти четыре месяца, – пояснил Степан, – одна осилишь хозяйство?
– Куда деваться, Степа, – жизнь заставит – не так закрутишься!– ответила Мирия.
– Всё выдержу, – лишь бы было здоровье и ты не пил!
Наконец наступили устойчивые морозы, снега выпало прилично, и Степан решил сделать пробный выход в тайгу с собаками. Пошел к охотнику Федулу, попросить поохотиться на его участке, пока он болеет, пообещав разделить добычу пополам, а записать всю пушнину на него. Федул согласился сразу: «Иди, Степка, обкатай собак, я выздоровею не скоро». В Покров Федул «накачался» самогоном до посинения у сватов, и ночью потащился домой, но не дошел, упал в канаву. Его нашла собственная собака, и отчаянно лая, подняла соседей. Затащили, обледенелого, в дом, но было поздно, Федул схватил воспаление легких и теперь валялся в постели, категорически отказываясь от больницы.
Рано утром, напоив и накормив хозяйство, уложив в рюкзак каравай домашнего хлеба, шмат сала, кусок отварного мяса, боеприпасы. Отвязал собак, вышел в белесую муть рассвета.
Собаки, наскучавшись по воле, носились кругами по неглубокому снегу вокруг Степана, вырывались далеко вперед, убегали в заросли кустарников.
Неожиданно, Мухтар наткнулся на лежку русака. Обозначив лаем дичь, начал погоню, к нему присоединилась Найда. Но куда там лайкам, догнать крупного зайца – только устанут. Степан посвистел собакам, но те, то ли не услышали, то ли проигнорировали призыв хозяина, в азарте погнались дальше. Заяц вместо того, что бы удрать в кустарники, развернулся по широкой дуге и помчался обратно, по своему следу.
Степан, недолго думая, снял с плеча старенькую «тулочку», снаряженную дробью, присел, приготовился стрелять, но собаки бежали с ним на одной линии выстрела, можно было их ранить. Заяц, увидев охотника, сиганул в сторону, и, получив меткий заряд, закувыркался, окрашивая снег кровью. Подбежали собаки, начали его рвать.
Подошел и Степан, с трудом отобрал зайца у Найды. Мухтар, привыкший к окрику «Фу!», сразу отошел от добычи, а Найда еще не была натаскана на дичь, как следует.
– Ничего, моя хорошая, – и ты будешь подчиняться, привыкнешь, – погладив собаку, произнес он, – заяц вам будет на обед, а теперь пойдем в кедровники!
Уложив добычу в рюкзак, отправились к видневшимся вдалеке могучим кедрам.
Собаки, набегавшись, шли за Степаном по лыжне, высунув языки, тяжело дыша.
– Что, охотнички, языки уже вывалили? – Быстро спеклись! – подтрунивал над собаками он, – походите со мной с недельку, втянетесь, лишний жирок быстро слетит!
Пройдя километра три, углубились в молодой подрост лиственниц, осин и кедров.
На снегу стали все чаще попадать следы мелких грызунов, а вот и след соболя!
Значит, где-то недалеко его место обитания.
Степан достал помятый блокнотик, карандаш, отметил схематично особые ориентиры – потом Федулу пригодится! Миновав молодой подрост, вошли в становой кедровник. Здесь следов была тьма!
Урожай кедра в этом году был приличный, грызунам – раздолье, под каждым деревом обширная столовая. Степана мелочь не интересовала, нужно было выяснить, сколько, примерно, на этом участке обитает соболей.
Походив по кедровнику почти до обеда, охотник был удовлетворен увиденным. Здесь обитало их примерно штук семь – восемь. Достаточно много на таком небольшом участке.
Подошло время обеда. Выбрав место для отдыха, освежевал зайца, разделив пополам, отдал собакам. Сам, устроившись поудобнее, на поваленном стволе старого кедра, тоже стал обедать. Перекусил, подождав, пока собаки доедят свою долю, отправился домой, думая о вверенном ему участке на новом месте, в долине «Тысячи кедров».
Долина тысячи кедров
Глава третья
Степан обсудил с председателем охотобщества все вопросы. Получил аванс на приобретение боеприпасов и решил поближе познакомиться с вверенным участком.
До наступления сильных морозов нужно было сделать временное жилье. Потом, когда окрепнет лед на реке, приехать туда на лошади. Нужно привезти припасы на зиму: бензин, пилы, гвозди, скобы, топоры для плотников, которых решил нанять для строительства добротного зимовья. А так же, заготовить мох для утепления пазов между бревнами.
Поднявшись рано утром, Степан отвязал собак. Закинул рюкзак с припасами за плечи, взял ружье, топор, пилу и лопату без черенка и отправился на участок. Путь был знаком, еще по браконьерским делам, бывал на этом месте не раз. Вначале хотел пойти напрямую, по льду Каменушки, но было опасно – быстрое течение и слабые морозы не давало льду нарастить необходимую толщину. Запросто можно было угодить в полынью, тут никто не поможет, верная смерть! Не искушая судьбу, пошел через тайгу, на перевал.
Ночь сменилась днём на востоке: покраснели тёмные неровные полосы на далёких вереницах дымчатых облаков, пронизанных первыми лучами солнца. Низкая, полная луна ещё сохраняла остаток ночи, но над горами уже отражался сумеречно – голубой цвет неба. Зимой кажется, что оно приближено к земле, но стоит подняться солнцу, как распахивается его бездонная синева, чарующая глаз. Между увалами дымчатая синева, кажется, сокращает путь, и стоящие на склонах кедры и лиственницы видятся до самых мелких ветвей. А на самом деле, до другого конца долины, почти полдня пути.
Деревья, казалось, смягчали мороз, но было довольно холодно.
Степан, свистнув убежавшим вперед лайкам, ускорил шаг, чтобы согреться. Выйдя на гребень могучего увала, с восхищением увидел фантастическую картину «Долины тысячи кедров», как исстари называли ее старики. Местность, действительно, была своеобразной: широкая котловина, километров двадцати шириной и не менее пятидесяти длиной, начиналась от заснеженных гольцов. Создавалось такое ощущение, будто гигантским инопланетным бульдозером было выровнено дно долины.
В ее дальнем конце нагребён вал камней высотой не менее ста метров, поросший редкими кедрами и лиственницами, да кустами рододендрона. По дну долины, отчаянно петляя, протекала небольшая речушка, образуя множество стариц. Степан много читал, увлекался геологией, поэтому знал, что все чудеса сделаны руками природы. А именно ледником, десятки и сотни тысяч лет назад.
Полюбовавшись на долину, спустился с увала, стал выбирать место для зимовья и временной землянки для плотников. Поплутав порядочно времени, наконец, нашел, что искал.
С высокого глиняного склона на берегу речушки сошел небольшой оползень, создав естественную траншею. Стоило ее только перекрыть настилом, утеплить дерном и можно коротать ночь.
Не мешкая, Степан принялся за дело. Свалил с десяток небольших лиственниц, раскряжевал их для наката, плотно уложил в перекрытие. Раскопав снег, нарубил топором пласты дерна, не успевшего промерзнуть, и настелил на накат. Засыпал снегом, утоптал. На вход повесил обрывок старой брезентовой палатки. Внутрь натаскал лапника для лежанки. У дальней стены разжег костер, вскипятил в кружке чай. На прутике разогрел нарезанное пластами мясо, поделился с собаками, поужинали, устроились спать. Устав за день, провалился в беспробудный сон.
Переночевав, позавтракали хлебом, салом и мясом. Пошли осматривать охотничьи угодья, попутно собирать мох и выбирать место для капитального зимовья. Степан слышал и помнил разговоры старых, бывалых охотников, как нужно строить зимнее жилье в тайге. Место выбирал не торопясь, тщательно, все взвешивая и продумывая.
Наконец, вышли на небольшую полянку, окруженную могучими кедрами в два охвата, с толстой, растрескавшейся корой. Под ногами пружинил почти полуметровый слой хвои и старых, неперегнивших шишек. Разгреб ногами снег и увидел толстый слой новых, сбитых «шишкобоем» (сильным, порывистым ветром).
– Какое добро пропадает! – с сожалением подумал Степан, – сколько можно выручить денег от продажи ореха!
Полянка заканчивалась высоким глиняным валом, который можно раскопать и поместить туда троестенок зимовья. В другом конце полянки протекала небольшая речушка, образованная из нескольких родников. Проблем с водой не было. Место было просто идеальным! Не мешкая, достал из рюкзака штыковую лопату, срубив черенок, насадил ее. Прикинув примерную ширину зимовья, принялся раскапывать склон. Прорубив топором не толстый, мерзлый слой глины, лопатой выровнял стены и утрамбовал площадку под будущий сруб. Работа спорилась быстро, к обеду место для установки зимовья было готово.
Проголодавшись, Степан решил подстрелить пару-тройку белок, накормить собак, да самому поесть жаркого. Взял ружье, патроны, пошел с собаками в кедрачи. Не успели пройти пятьдесят метров, как Мухтар, а за ним и Найда, обозначили лаем добычу. Метким выстрелом была сбита крупная белка, за ней последовали еще четыре, и все на протяжении всего ста метров. Такого обилия дичи Степан еще не видел! Придя на стоянку, освежевал белок, скормил по одной собакам, разжег костер, зажарил себе небольшую тушку, с аппетитом съел.
Пообедав, Степан решил обойти долину по кругу, приметить места обитания соболя, белок и других пушных зверей. А так же, насобирать мох, свисающий с веток деревьев. Двинулись вдоль борта долины по часовой стрелке. Примечая следы, Степан отмечал все для «крепости» в блокнотике. За полдня не прошли и половины, как охотник насчитал более двадцати разных следов соболя, а белкам, горностаям, зайцам потерял счет. Бросил это занятие, сосредоточившись на ценном. Попались следы лося.
У речушки увидел обглоданные ветви осины. Разглядел следы рыси и лисы.
– Богатейшие места! – с радостью думал он. – Спасибо председателю, теперь важно не подвести его. Смысла обходить весь участок не было. И так понятно, что здесь обилие разнообразной дичи. Теперь нужно найти бригаду плотников, чтобы помогли срубить зимовье и приступать к работе.
Ободренный радужными мыслями, Степан, свистнул собакам и отправился дальше, собирать мох. Набрав в небольшом распадке четыре мешка, связал их цепочкой, друг за другом. Волоком по снегу потащил их к импровизированной землянке. Уложив мешки, пошли с собаками домой.
Зимовье
Глава четвертая
Зима вошла в свои права. Каждую ночь температура опускалась до минус тридцати градусов, днем было немного теплее, выпадал снег, укрыв землю пушистым покрывалом.
Степан раз в три дня навещал участок Федула, постреливал белок, проверял капканы и кулёмки. Добыл три соболя, сдал шкурки в контору, записав добычу на Федула, как и договаривались. Пришло время заняться своей территорией.
До участка было далековато – если по прямой, на лыжах, да через тайгу, то примерно двадцать километров. Но путь труден – распадки, мелкие речушки, бурелом.
А если идти по льду Каменушки, то ближе, только лишь в конце пути, предстояло преодолеть участок тайги километра четыре. Степан с осени, когда принял участок от председателя правления охотобществом, побывал там. В крутом яру нашел нишу под временную землянку, сделал перекрытие, обложил потолок корой и дерном. Сгодится на первое время!
Нужно было строить зимовье, без него охотнику зимой в тайге прожить невозможно. Таскать на себе толстенные бревна никто не будет, нужна лошадь. Техника, естественно, сюда не пройдет. Переговорив с председателем все орг. вопросы, Степан срядился с местными плотниками построить на заимке добротную, лиственничную избушку. Нашел лошадь, сани. Воскресным утром (понедельник – день тяжелый!), загрузившись продуктами и строительными инструментами, до рассвета, выехали по льду реки на будущую заимку.
Позванивал колокольчик под дугой, скрипе