NEKRONET.RU (анютин дневник) (на конкурс)
28 сентября 2014 год (воскресение). Всегда хотела стать писательницей, но была уверена, что не получится. Мне кажется, я не умею правильно громоздить слова. Как-то не литературно всё, как будто смс в сутолоке набиваешь. И мысли – как пешеходы на Невском – каждая по своей заботе спешит; подбородки в воротник ввинчены. Вот и сейчас – сидит напротив соседка по купе (старая кошёлка с пожухлым взглядом), яйцо чистит. Скорлупки мелкие, частички белка к ним пристают. Не очищенное яйцо выходит, а какая-то лунная поверхность – стоит ли об этом писать, откуда такие сравнения? И тут же сбоку толкается другая мысль - нужно писать, нужно! Ведь я еду в Питер! – город, о котором с детства грезила. С первых школьных экскурсий. «Направо мы видим колоннаду Исаакиевского собора, налево…». И сам воздух пропитан тягучими рифмами. Не говорить хочется – бредить. Моё! А соседка оттопырила губы, хоть плойкой завивай, сейчас начнёт есть и крошить, есть и крошить… Блин, так ведь никогда не приступлю к главному. Ведь не ради этой бабки я на I-pad последние деньги потратила. Я-ЕДУ-В-ПИТЕР!!! Именно так, в одно слово – подлежащее, сказуемое и дополнения с обстоятельствами. МЕНЯ-ПОЗВАЛ-ИГОРЬ!!! Улыбка у Игоря застенчивая и лучшие в мире ямочки на щёчках. Помню, они в братовой комнате рубятся до хрипоты, до одури в свои игры: «Quake», «Doom» - мне интересно. Проползу тихой мышью (лет девять, наверно, было), все начинают шикать; и брат, и Серёга: «Пошла отсюда». Чуть ли не хором. Я к Игорю. Под руку ему юркну, притаюсь, стараюсь не мешать. Он одной рукой охватил меня, окутал, а сам на кнопки давит, и к монитору глазами пристегнулся намертво. Я тоже смотрю. Навьюченные железом монстры, лабиринты и вспышки яркие на весь экран. И так, покуда эта ходячая железяка у него навзничь не упадёт. Брат смеётся победительно. «Проиграл?» - спрашиваю Игоря робко, из-под мышки. Он по волосам меня треплет. И ямочки на щёчках… Опять старуха напротив с мысли сбила. Задумала яйцо предложить. Почистила толи третье, толи пятое кряду, и без слов предлагает его мне – вопросительный взмах головы, все три подбородка пошли волнами. Отрицательно мотаю шевелюрой. Уж лучше ещё «Джин-тоника» на ближайшей станции купить. До утра выветрится.
29 сентября. «Ты чего это? Народ-то с утра пугать?!» - и за плечо трясёт; запахом съеденных, но плохо переваренных яиц окатило. «Приснилось неладное? Кричишь ни свет, ни заря» - губы у соседки в темноте, как чёрные гусеницы. Оттого ещё непонятней, ещё паршивей увиденное только что. Снились похороны брата. Хоронили почему-то в его комнате. Вместо кровати памятник металлический, синей краской выкрашен. А комната пустая: только шифоньер да памятник. И стены в бледной зелени. Самого гроба нет, покойного брата тоже. Ничего. Лишь в полу дыра проломлена, доски с гвоздями выдернуты, лежат рядом – наверное, в подполе могила будет. Странно, живём вроде на третьем этаже – и подпол. Во сне ведь всякое бывает. Вот и отец ещё не парализованный. Так-то в реальной жизни он на похороны даже и привстать не мог, только слёзы ручьём и слабые хрипы. А тут живой, в силе ещё. И сердится: губы в струнку и ноздри ходуном – так всегда бывало, когда я или брат набедокурим. Рядом друг Серёга, фотографию умершего Вадима держит, как положено, в рамке, чёрная полоска наискось. И я – только зрением и слухом присутствую. Отец кивком головы даёт отмашку - начинаем, мол. Серёга понял: из бурелома досок на полу достаёт молоток и гвозди, начинает прибивать траурное фото посерёдке стены. Прицеливается взглядом: куда бы ударить. Никакого крючка для забивания гвоздя, никакого зацепа. А брат на фото улыбается. Отсвечивает снимок за стеклом, вот и играют искорки: то на губах, то к глазам поближе. Отец искажается в лице – рот, как у парализованного, косится и шея наискось. Всё это молча, искривлёнными губами силится вытолкнуть из себя: «Бей же!». Серёга второпях прикладывает гвоздь к фотопортрету, прямо посреди лба, и бьёт наотмашь. Стекло, за которым сберегались знакомые черты, пошло мелкими трещинами. «Бей же!» - отец ощерился, мотает головой, глаза выпучены. Бьёт Серёга. В расколах на стекле красные капли набухают. Неужели только я вижу, что за мелкой паутиной крошащегося стекла, мой брат кричит? Ему больно. Ещё чуть-чуть и вопящие в отчаянной судороге губы прорвут хрупкую грань. И кровь из-за стекла уже струйками. Ладно, Серёга, он с закрытыми глазами всё лупит молотком по одной точке, но неужели отец не видит? «Па-па, па-па» - хочу докричаться, но отец уже на полу: извивается, встать не может, пена с губ клочьями. «Па-па, па-па-а-а-а» - но я только зрение и слух. Кровь пробила стекло, красные фонтанчики плюются осколками, ранят отца, ранят Серёгу, заполняют комнату тягучим маревом смерти. Так хочется всех разбудить. Вот только бы стать слышимой в этом гибнущем мире: «Па-па, па-па-а-а-а!!!»
- На, вот лучше попей-ка чайку, - шамкает толстогубая соседка. – Яички ещё со вчера остались.
Пододвигает ко мне. Мотаю головой.
29 сентября. 12.30. Решила теперь записи не только по числам, но и по времени нумеровать. Столько всего… Встретил Игорь. Неловкий такой. Не знает: или руку подать, или приобнять дружески. И улыбается от неловкости сильней. Сняла рюкзак из-за спины, передала ему… Откуда робость? Мне вот тоже спросить надо: «А жить-то где? На работу когда?» - нет, смотрю, как заунывный дождь за окном его «Volvo» превращает город в размытое видение. Вперилась взглядом, ловлю знакомые очертания: Аничков мост, Гостиный двор, затаившаяся во дворах церквушка, часы на старинной башне. Игорь цепляет улыбкой в зеркало заднего вида: «Ну как?» Согласно мотаю головой. И правда, сердце щемит от предощущения небывалого, беспокойно и радостно. «Сначала поселим тебя на съёмной квартире. Там ничего роскошного – студия на 12 этаже. Для начала. Ты как?». Киваю. В его воле. Доверяю. Целиком. Этим глазам хочется верить.
Посмотрела потом по Дубль ГИС – от Московского вокзала до съёмной квартиры напрямую минут пятнадцать езды. Повёз через центр. Знает, чего я жду. Впитывать в себя этот город, растворяться в нём, едва отражаясь в зыбких водах питерских каналов. Быть тенью в мире призраков… хорошая фраза, кстати, для начала стиха. Я ведь сочиняю, графоманствую: усердно и безнадёжно. И я знаю, кому посвящу стихотворение. Это так подходит к Игорю, его глазам, его глубокому и умному молчанию. – «Быть тенью в мире призраков». Весь какой-то безвозвратный, глядящий не отсюда… Опять нелепо склеила слова… На прощание провела ему по рукаву (так и не снимал всю дорогу плаща), заглянула в глаза:
- А тебе как Питер? Четвёртый год здесь - сроднился?
Испытывающий взгляд. Проверяет мою готовность к ответу:
- Это мой город… И за это я его ненавижу… Потом как-нибудь объясню, - потрепал по плечу, развернулся и уже с порога: - к четырём часам заеду. Заглянем в офис. Тут недалеко.
29 сентября. 16.45. Пишу урывками. Некогда. Я – причина дружеской попойки в офисе. Первый день на работе. Серёга сразу бурную суету вокруг этого дела поднял. Он тоже приятель брата по стрелялкам, теперь заместитель у Игоря. Сразу от входа окатил громогласным: «Мы не ждали вас, а вы приехали». Сграбастал в объятия. Удивлялся, что выросла. Предложил выпить. Вернее так: объявил, чтоб вся уткнувшаяся в компы публика вздрогнула: «Сегодня пьём напропалую». Предначертанное сбылось – пьём. Дорогое виски в заляпанных жирными пятнами стаканах, огрызки карпаччо по соседству с плохо затушенными сигаретами, из-под вытянутых свитеров дорогие часы и брюлики. Парни, у которых нечёсаные космы очки затеняют, и девчонки: какая бритая, какая татуированная, какая и вовсе не девчонка. У одной на рабочем месте макеты могильных памятников и за спиной фотообои в виде кладбища, выпивает из рюмочки в виде черепа. Готка, наверное, хотя с виду и на человека похожа. И над всем этим несообразием высится Серёга. Плывёт и окутывает громовой голос: «Между пятой и седьмой надо выпить по шестой». Смешной он, шумный… В разбитного играет. А Игорь в стороне, прислонился к стене, вино в бокале почти не тронуто. И глядит, как всегда, загадочно… Ну всё! Сейчас рюмку подносить будут. Сворачиваюсь… Лишь бы I-pad спиртным не устряпать.
29 сентября. Хрен знает сколько, но темно. Дома. Слава богу, привёз не Серёга, а Игорь. Серёга бы приставать начал. Уже пытался. Или кипишить, как он умеет. На этом фуршете всё закончилось тем, что он начал метать стаканы в стену. Кричал Игорю: «Блядь, почему я один из вас троих отсидел?». И в мою сторону: «Твоего братика отмазали, а у меня таких вот блатных родственников не оказалось. Мы, блядь, люди простые, слышь». А через минуту снова лапать лезет: «Ты мне должна». Я отмахиваться. Все сидят, смотрят, как дурни, – брито-волосатое множество. Игорь подошёл, говорит: «Собирайся, поехали». Долго расшаркиваться не стала, просто сказала всем «до завтра» и в серое «Volvo» к Игорю. Там закемарила, а проснулась: чувствую, пьяная. Походка, язык, мысли – всё заплетается. Сейчас вот проблевалась – полегче.
1 октября. 10.35. Хвастать нечем. В офисе пока занята только тем, что пытаюсь найти себе занятие. Мне кажется, что суть моей работы заключается в её поиске. Не всегда понимаю и то, чем заняты мои нечаянные сослуживцы. Вчера готка подозвала, давай на компе показывать варианты надгробий, спрашивает меня: «какой нравится». Я на полном серьёзе вместе с ней выбираю, обсуждаю достоинства памятников, рисунков на граните, гравировки. Просто от нечего делать. Бред побеждает уныние. Чувствую себя недосекретаршей отсутствующего босса. Игорь сказал, что буду писать тексты для нового сайта, для его запуска и продвижения, а сам целыми днями где-то носится, пропадает. На хозяйстве Серёга – злой, раздражённый, не подходи к нему. Вопит, что перед заказчиками все сроки горят, а Игорь «то, блядь, мир спасает, то мёртвых воскрешает, лишь бы делами не заниматься».
1 октября. 14.20. Улучила момент, когда Серёга на публику в распорядительность не играет. Стоит в курилке, кофе с сигаретой чередует. Намекаю, мол, разговоры шли, что наполнением нового сайта займусь. Усмехнулся. Отвечал охотно и балагуристо, потому передаю его высказывания немного литературней, чем они звучали в оригинале:
- Зацени перспективу. Это Игорю по лету в голову втемяшилось… А как раз, наверно, после смерти твоего брата. В общем, мысль такая - создание социальной сети для мертвецов.
Я чуть кофе не поперхнулась, Серёга продолжил:
- Вот и я сначала также… Потом стал представлять… Страничка оформлена под памятник: надгробные фотографии, даты жизни, но ещё и биография, всё, что умерший считал нужным постить и репостить, ссылки на видео с ним, любимые музыкальные композиции. Каждый, кто у покойника в друзьях числится, может воспоминанием о нём поделиться... да чем угодно, опять-таки: фото, видео, чёрт-те что и сбоку бантик. То есть, все возможности, чтобы помянуть добрым словом, кроме стопарика и малосольного огурца. Интернет-погост такой, понятно?
Киваю головой больше от оторопи, нежели от согласия.
- А я ещё своё соображаю. Ритуальные конторы, они в любые времена, в любой кризис будут жить припеваючи. Зацени, какие возможности для размещения рекламы. И потом, как дело развернётся, можно же за VIP-размещение денежку драть. Ну, всё как на кладбищах – места у центральной аллеи дороже. Сечёшь?
Не секу. Киваю. Спрашиваю, а зачем Игорю всё это надо? Просто Игорь подобным мелочным отношением брезговал. Тем более к смерти. Точно не его это… И незаметно для себя говорю вслух:
- Не его это…
- В том-то и дело. Игорь может хорошо придумать, а потом начнёт вокруг мистики-эзотерики накручивать, сам всё и губит. Заносит его. Сначала с этим Фёдоровым как с писаной торбой носился, всем книжки совал. «Философия общего дела», я дальше предисловия сдвинуться не могу. Зачем это? К чему? Как в развитии портала поможет? Понахватался… Он всё про долги наши, «сынов живущих», «мёртвые взыскуют»
Теперь узнаю Игоря. Сразу вспомнилось мучительно-обязующее выражение его глаз, когда он хочет объяснить что-то только ему понятное. И становится видимой болезненная трудновыразимость творящегося на сердце.
- Долги наши. А о доходах наших кто думать будет? Потом ещё хуже. Связался с этим Фишманом, тоже крыша дымит у человека. Мало нам философии, ещё и физики-голографии подвалило. Посрать негде из-за этих гениев…
Тут в курилку вошла та самая девчонка, что обсуждает облицовку памятников, как макияж подруг, - придирчиво и с личным интересом. Опять за своё. На распечатанных листах варианты посмертных монументов:
- Сергей Владиславович, вам какое надгробие больше нравится?
- Мавзолей на Красной площади или пирамида Хеопса, - не глядя тыкает пальцем на один из листов: - Не знаю, зачем тебе, но остановись на этом. По один хрен, всё плиты рисованные, а у тебя дело быстрей пойдёт…
Опять напустил на себя распорядительности, спрятался за нею:
- Кстати, девки, познакомьтесь, вам вместе работать. Инга, это Анюта - представляет он меня, – Её позвали как текстовика. Там по сайту ещё много пустых мест, познакомишь с макетами.
Серёга ловит мой недоумённый взгляд, начинает объяснять, водружает руку на плечо ценительницы надгробий, презентует:
- А это Инга. Отвечает за дизайн всей этой хери. Есть ещё пара человек на развитии клиентской базы, технари, рекламщик какой-то со стороны, знакомый Игоря. Будет совещание - со всеми познакомишься. Пока Инга в суть уже имеющихся разработок погрузит. Так, Инга? А к завтрашнему дню Аня что-нибудь состряпает про «незабвение ушедших», «сынов благодарных», бла-бла-бла и прочая вечная память, - с нажимом тушит сигарету в пепельнице, встаёт и перед тем, как прикрыть дверь в курилку, довеском кидает: - Кстати, социальная сеть будет называться nekronet. Теперь понимаешь, куда ты попала?
1 октября. 22.10. Только что ушёл Игорь. Ушёл, а душа глыбы его слов и мыслей ворочает. Столько всего навалено, не разобрать сразу. Это была Беседа. Он пытался высказать заведомо-не-проговариваемое, я силилась понять вряд-ли-осмыслимое. Странно и непривычно видеть, когда человека так бы терзало вечностью, вопросами не-сие-секундности. В наше-то время, при нашей суетливости - «бесконечная оторопь умирания и стыд рождения». Он хотел раскрыться сам и через это раскрыть суть начатой им работы. Плохое слово для этого случая – работа. Задача, цель, смысл – точнее, но и это не то. Он хотел рассказать про то, что на сердце, а не про работу. Я всё больше молчала и слушала, чтоб не вспугнуть.
Всё из детства. Детские травмы самые незаживающие. В 6-летнем возрасте у Игоря умер отец. На его глазах. Простое дело: как, наверное, и все папы, любил поднимать ребёнка вверх, чуть-чуть подбросишь мальца, а он смеётся, заливается, небо в глазах. Так было и тогда на даче. Отец подбрасывал Игоря и вдруг как-то вмиг осел. Успел только прислонить сына к груди, чтоб тому падать не больно. На уже мёртвое отцовское тело. И упал. Стволовой инсульт, мгновенная смерть.
- Говорят, очень редко такой встречается, - сигареты Игорь не столько курит, сколько мнёт недокуренными. – Мамы на даче не было… Времена советские, изгородей никто не ставил, соседи со своего участка прибежали. Говорят, долго от отцовской руки оторвать не могли. Всё цеплялся и кричал истошно: «Почему так? Почему так?». Отпустить боялся… думал, пока держу, значит, и он жив. А они вдвоём, дядя Коля с женой, тянут меня захлёбывающегося: «Почему так? Почему так?». Они сильнее… Я отпустил… И тут накатил полный ужас. Тьма, с которой не совладаешь. Это, видимо, было что-то похуже истерики… Лечили потом. Почти месяц. Ничего не помню. Помню только ужас этого неразрешимого вопроса: «Почему так? Почему так?»
Молчу. В глаза его пытаюсь не смотреть - боязно. Тёмная, бурливая боль там, виновность перед всеми ушедшими. И перед живущими - за то, что они умрут. Прячет глаза. Пододвинула чашку чая. Не видит, смотрит в окно.
- Я сына хочу назвать Афанасий – в честь папы. Редкое имя… Смешное, скажешь? А по-гречески это значит «бессмертный»… Такая обманка… И дальше… Всякий раз как обухом… Одноклассники, трое уже в могиле… Теперь вот твой брат Вадим… Он ведь и мне как брат. Я понимающего человека потерял, это такая редкость. Сижу, думаю, а что останется? Не сканированные фото по забытым альбомам, имя-фамилия в ненужных документах, портретик на могиле для тех, кто пару раз в год прийти сможет. И снова: «Ну, почему так? Почему?» Озадачился, может, в соцсетях что-то на эту тему… Каждый человек это информация, мы себя подробно записать, зафиксировать стараемся - и что? Впустую! Неделю просматривал странички умерших. Та же спонтанная барахолка, что и в жизни. Глупый афоризм или глупое фото, последние репосты чего-то ненужного, лайки, комменты, а дальше сообщение: помер, мол, помяните, пусть земля будет пухом. Охи-ахи, набор однотипных «как же так!», «соболезную», полсотни жёлтых рожиц со слёзкой - символы нашей скорби. Девятый день, сороковой - и всё! Тема закрыта, страничка бездействует. Нынешние соцсети это как информационный перекус, обрывки чьих-то мыслей на ходу - для быстро живущих и мельком думающих. Другого хочу. Понимаешь, другого!
Сейчас не воспроизведу разговоров об этом другом, слишком сложно. Именно, что грудами навалено. Напоследок оставил двухтомник философа Фёдорова. Почитаю на ночь. Может при написании текстов пригодится… А на прощание Игорь приобнял. Я всё боялась, что заплачет. Странный он...
2 октября. 09.10. Почитала на ночь Фёдорова – наутро лишь мутное воспоминание о мутных рассуждениях. Что-то про управление погодой, грозами, потому как человек может царствовать на земле. Понимаю Серёгу, ему, наверно, и «Playboy» читать тяжело, только пролистывать; а тут мысли все равно, что волосы нечёсаные - путаются, слипаются, поди разбери… А вот про последние странички в соцсетях согласна с Игорем. Набрала – так, знакомые моих знакомых, так вот их папа недавно помер. Его последнее сообщение у себя на страничке перед смертью: «В предложении «В этом предложении тридцать две буквы» на самом деле 32 буквы». Дальше комменты, типа: «Стёпа, ты сделал моё сегодняшнее утро», «спасибо за прикол». Потом сообщение о смерти, вопросы о месте похорон и ритуальные клохтанья на тему «светлый был человек, весёлый». И всё – обрыв. Как у Достоевского – живёшь, живёшь, а в конце всех мыслей и осознанных сил только на какой-то «бобок» и хватит. Необдуманная случайность вместо ценных воспоминаний. Игорь прав: должно быть осмысленное отношение к жизни хотя бы после жизни. И задумал он всё красиво и правильно. Сегодня же буду писать для портала. Вот только как, когда и с кем согласовывать тексты, если его самого на работе почти не бывает. У Инги, наверно, разузнать это.
2 октября. 21.45. Между Игорем и Сергеем разлад. Отношения ещё не трещат по швам, но уже потрескивают. Сегодня это было так очевидно. Думаю, не только для меня. К вечеру Игорь созвал совещание. Позвонил по телефону и сказал, чтоб все были. Я тоже начала готовиться. Набросала текстов. Слоганы: свои, строки из чужих стихов, Рождественского, например. С Ингой перекурили-перетёрли; она, кстати, неплохая, только закуклилась в своей угрюмой необычности, ходит такой мистический кокон. Но не об этом… Собрались свои и пришлые, расселись: кто за столами, кто на столе, кто на полу - ноги калачиком. Игорь скромно у стенки с чашечкой кофе, с грустинкой всех обозревает. Сначала ещё раз представил меня тем, кто не знает. Назвал контент-менеджером – ой, и не знаю, как жить теперь с этим. Дальше начали толковать что-то для меня невразумительное – программиста Мишу что-то о движках и драйверах спрашивали. Сдвинула брови, чтоб быть серьёзной, а сама прыщи считаю на лице у Миши. А то обычно он в компьютер уткнётся и разговаривает с ним, переругивается. Иной раз так гаркнет на свои железяки, поперхнуться можно. А у самого, оказывается, и глаза робкие и голос стеснительный. Опять куда-то мысль уводит… В общем, пока всё было непонятно, было тихо. И Серёга молчал, копил энергию, пока речь не зашла о деньгах. Слово дали пришлому рекламщику. Тот свои раскладки: рекламный щит у такого-то кладбища столько-то, у такого-то ещё больше. Печать, распространение флаеров, договорённости с сетью поминальных кафе – не речь, а сплошная калькуляция. Серёга встрепенулся, спрашивает – «сколько на вложенный рубль отдачи». «Это не ко мне вопрос» - бурчит человек-калькулятор. Понятно, что скрытый наезд на Игоря, но дожимает рекламщика, дескать, ты так приятно цифрами тут разбрасывался, подбрось-ка ещё одну – «где прибыль, брат?». Слово за слово, юлит рекламщик, давит Серёга, зацепило его, нервничает. В нервах лишнее из себя плещет:
- А кто будет знать? Может, Фишман? - и пальцем тычет в ту сторону, где Игорь.
Вскакивает один из лохматых. Вскакивает так, как будто этот тычок его физически достал. Из общего ряда его разве что по затрапезности костюмчика выделить можно – коричневый, потёртый, мятый – такие носили, когда брат в старших классах был. Лохмач как отсыревшая спичка – хочет вспыхнуть да может:
- Я ж, мы ж, да хоть один ру-ру-рубль. Мы это ж, - шипение вместо ярости.
- И не заикайся даже, - Серёга в дым гасит не случившееся возмущение.
Игорь чашку кофе на приступок ставит, напряжение даёт чёткость в голосе:
- Гриша – это перспектива проекта. На него ещё ни копейки не потрачено. Если что, я из своих трачу… Кстати, кому не представил. Григорий Фишман, специалист в области голографических исследований.
- Для меня что голография, что голожопия, если к делу не пришьёшь, - не унимается Серёга. – Силы-то отвлекаются, и время, и люди… Зачем?
- Пришьёшь. Прибыли это так: сегодня есть, завтра нет, чих на фоне вечности. А то, что с Фишманом, это серьёзно. Это то, ради чего жить стоит, а не только работать.
- Ты, бля, всё о жизни в вечности. А я сегодня хочу. И не только я. Вон люди, - взмашистый жест Серёги, будто всем собравшимся мелочь разбрасывает, - у кого кредит, кому семью кормить на последние. Им до ваших «наша суть бесконечность» как до Китая пешком. Наша суть - заработать. А вся это голография, сканирование мертвецов, или чем там вы ещё занимаетесь…
- Стоп! – пытается осечь Игорь, – ты в этом не разбираешься и даже не пытался разобраться. Зачем вопить тут при всех. Наедине нельзя, что ли?
- Наедине толку нет. Ты упёртый, своё гнёшь, слушать не хочешь. А я вот не знаю, почему классная идея должна уходить в благотворительность. Реально, Некронет это ведь курица с золотыми яйцами. А мы их раскокать готовы на потребу хрен знает какой вечности. Ну! Расскажи! А мы послушаем.
- Если возникнут вопросы, каждый может подойти и спросить. Речь о том, что голографическая память самый надёжный носитель информации. Ты о деньгах, а я о том, что все мы, все наши предки, все наши мысли, тревоги, надежды могут быть сохранены в вечности. Может, просто каждый займётся своим: ты подсчётом семи копеек, я смысловыми вещами.
- Тогда, бля, и на семь копеек не претендуй. Ты, бля, смысловыми вещами занимался, пока мы их зарабатывали…
Игорь держит себя в руках, но не совсем крепко. Окружающие следят за происходящим как за первым раундом боксёрского поединка, готовятся раскочегарить эмоции. Фишман тлеет негодованиями. Инга перебирает чётки из множества мелких керамических черепов. Миша-программист всеми своими прыщами в комп уткнулся. У Игоря скулы ходят. А Серёга бородку нервически поскрёбывает, глазами искрит.
Дальше было ещё некрасивей и склочней. Просто время уже за полночь, сон морит, а я всё планшету исповедуюсь. Не надо, наверно, слова подбирать, в витиеватости захлёбываться, а я с детства люблю. Каждую буковку готова вензелями раскрасить. А надо просто: разругались так-то и потому-то… Ну, ладно, завтра постараюсь выпрямить все мысли, а пока глаза слипаются. Да, кстати, до моего вопроса так и не дошли, завтра Игорю всё надуманное изложу…
3 октября (пятница), 21.00. Кажется, стала понимать, что такое рутина. Начинаю вязнуть. С утра пришла с кипой заготовок по продвижению Некронета. Игоря нет, Серёге показывать неохота. Опять часок непередаваемого ощущения банных пассатижей, потом началось. Серёга скинул тексты для сайта магазина сантехники – чистила, переделывала, согласовывала с заказчиками. Высказали пожелания, снова переделала. Потом внезапный разговор с новым клиентом – биодобавки для худеющих. Надо придумать новую концепцию для сайта – «чтоб не хуже, чем у всех, но только ярче». Никогда не придумывала концепций. Попросила что-нибудь посмотреть как образец. Вынесли всё, что было по части медицины. Кофе, перекуры, ворох непрочитанного. Штудирую, делаю выписки, придумываю. Инга запросила наработки по Некронету – вместе примерили по сайту, как это будет выглядеть: в одном месте пусто, в другом густо, ей как веб-дизайнеру непочатый край работы. Только собралась менять, заказчик звонит по сантехнике – новые пожелания, на три листа текста, упражнение из серии «впихнуть невпихуемое». Кофе, перекуры, ворохи непрочитанного. Серёга взмыленный требует концепции по биодобавкам сегодня к вечеру. Окунаюсь в море ненужной мне информации: линейки правильного питания, клетчатка растительная из отрубей овса, «акции», «услуги», «о компании»… Пишу: «привилегия быть здоровым». Пишу: «изящество правильных решений». Пишу: «комфорт новой жизни». Сознание буксует, разбрасывая ошмётки мыслей: комфорт - это о санфаянсе или биодобавках?... Кофе, перекуры, ворохи непрочитанного.
А потом позвонил Игорь и попросил выслать то, что мы с Ингой по Некронету распланировали. Сказала, что вышлем в течение получаса, и чёрт дёрнул за язык проболтаться, какой работой меня Серёга нагрузил. Голос Игоря застекленел: «Тебя не Серёга сюда позвал. Я позвал. И под чётко определённые задачи. На его указания ты реагировать не должна. У него всегда сотня дел и все не вовремя. Человек, который думает, что зарабатывает деньги. Поняла? Ты должна своё дело делать. И делать хорошо. Не распыляйся. Вечером вычитаю всё, созвонюсь». И трубку положил. Сразу представилось, как у него желваки ходят. Редко это бывает, но сейчас раздражение, чувствуется, плескалось.
К вечеру Серёге всё-таки концепцией отписалась. Не глядя, буркнул: «хорошо». Про разговор с Игорем ничего говорить не стала. И так разлад. Ну, и Игорю все наработки выслала, как могла, привела их в порядок. В голове сумбур, невнятица: поминовение санфаянса и биодобавки концептуальные. Кофе, перекуры, ворохи непрочитанного…
4 октября (суббота) 11.10. Все наши обиды и надрывы сотканы из прошлого. У Игоря и Серёги также. Тут, наверно, надо объяснить. Классная руководительница (не помню сейчас, как её по имени отчеству) дала им прозвище «спаянные» - Серёга, Игорь и мой брат Вадим. Сидят на задних партах, новые приставки обсуждают или пытаются играть в них тайком, понятно, увлекутся, громче говорить станут и тут же учительница на весь класс: «Я так понимаю, один из спаянных захотел ответить». Прикрепилось. Потом, когда уже в институте, пивом затоварятся, пойдут по двору, друзья-товарищи вослед: «Спаиваться пошли, спаянные?». Поступили в местный политех на «информационные системы и технологии», новый факультет, перспективный. Круто, что все втроём поступили, скопом. Боялись, что кто-нибудь завалится. Особенно Серёга не тянул. Ничего, мой брат по математике дал списать, Игорь информатику и физику.
Середина нулевых, время, когда всем казалось, что денежную удачу можно запросто за хвост поймать, главное не лениться. «Ещё чуть-чуть, и прямо в рай». Ну, и наши парни не исключение. И в компьютерах они шарили получше иных преподов. Вот это сочетание и подвело. Так, больше для забавы начали вскрывать e-mail-ы универских знакомых, прочитывать чужую переписку – какие там кто скелеты в шкафу прячет? Обычно, конечно, пустая порода, от зевоты челюсть сломаешь, а вот один препод их порадовал. Смешно сказать, с военной кафедры дядька. Развёл интимную переписку по множеству фронтов – теперь главное! – преимущественно с сослуживцами и их подчинёнными. В общем, из всех длинноствольных по позициям противника – огонь! Казалось бы, посмеяться и забыть. Так бы, возможно, и было, если бы Серёга не решил коммерческие таланты проявить. Стал шантажировать оглашением переписки. Сначала экзамены автоматом для всех троих выторговал. Когда понял, что пошло дело, решил ещё и на деньги развести: «ты же не хочешь, чтоб все узнали о твоей ориентации, значит, плати». У военного друзья в полиции, обратился к ним, те взялись за дело обстоятельно.
Всех троих из института отчислили – это ещё полбеды. Хуже – то, что уголовное дело завели. Рыскали в чужих почтах все вместе – на всех и завели. Вадима мой отец выгородил – он у нас в районе природоохранным прокурором был, много связей в круг