На погосте

*
На погосте тлеют кости, и кресты со всех сторон
Приглашают к мёртвым в гости под всенощный крик ворон.
Здесь лежат останки всяких живших ранее людей —
Чукчи, чехи, австрияки, два француза, иудей,
Немцы, русские, буряты, пара теток из Томи,
Комсомольцы, октябрята, семь партийцев, содомит..

Перед жизнью, после смерти — одинаково темно.
Тлеют взрослые и дети, крутит Ад веретено.

Чей был путь полезней миру, чья судьба сыграла роль,
Чей талант лелеял Лиру, гений чей доставил боль?
Это знанье недоступно, если ты случайный гость.
Сеет ветер запах трупный, шевелит сухую кость.
Проходи скорее мимо, не спеши в могилу, брат.
Смерть, она непобедима, если жизнь при жизни — Ад.

**

Пили черти на могиле неизвестного в пальто,
Пели гимны Чикатиле, покрывали дам «вальтом»,
А потом они забили три добротных косяка,
И застыли на могиле в позе Кости-моряка..

Моряку даны с рожденья: бескозырка, брюки клёш,
И талант судовожденья не задушишь, не убьёшь.
С моря ждёт его морячка, мнёт песок на берегу,
С октября впадает в спячку, 
будто сельдь в своем соку,
Соль впитав, заиндевело смотрит в моря синий лёд.
Тридцать зим она не ела, поглощая шкурой йод.
А теперь весна и почки, и шалит печёнка — жуть.
Подрастают в хлеве дочки, сын на дровни ставит путь.
Скоро лёд движенье тронет, — на подходе ледокол.
Новый якорь тащат пони, и сажают флаг на кол.
Чу! Раздался недалече хруст поломанного льда,
Заколола в сердце печень, носом хлынула вода —
Это муж её законный — Костя в гавань держит курс.
Рад и дятел заоконный, и ракета класса ПТУРС,
Рады радоваться дети, мечут черную икру,
И восход кровавым метит
Медный памятник Петру.
Весел порт — картинкой броской
Корабли заходят — блеск!
От походочки матросской
Вдоль по пирсу шум и треск.
Налетели, загалдели: Эка невидаль — поход!
Неужели, в самом деле был на юге пароход?
С Крыму вывалив гостинцы, Костя кортик достаёт,
Манит милую мизинцем: Блядовала, ё-маё?!
Скальп снимает ненароком, мимоходом — за корму..
И грозят тюремным сроком черти пьяные ему..

***

Пели черти на могиле неизвестного в трико.
А вино на землю лили, на скелет мадам Клико..

На погосте тлеют кости, черви выстроились в клин.
При своём немалом росте жалок мёртвый исполин.
Чёлка выцвела, белеет, клёш трико сошёл на нет..

По кладбищенской аллее едет Всадник на коне,
Рожей — в Понтия Пилата, телом — призрачный ковбой.
Отражают нежно латы свет Луны неголубой.
Слез с коня, чертей приветил, выпил литров семь вина
/У него на этом свете грань похмелья не видна/
Взял из сумки перемётной виды видевший кисет,
Закурил табак «Полётный» и задумчиво присел.
Снились Всаднику посёлки, веси в адовых тенях,
Мчались сумрачные волки, сон дыханьем леденя,
Снился дом в долине Скорби, на холме железный крест,
Снились мамы, сразу обе, и отцы из разных мест..

Рассветало.. Пыль тумана разметало по холмам,
Рассыпалась с неба манна по покойницким домам.
Сгинул Всадник, конь и черти — за невидимый порог.
Отступало время смерти, карты молвили: Таро!
Человек в пальто и этот, что в трико, глазели вдаль.
Там, за чёрным морем где-то, буйно крымский цвёл миндаль..