СТАВШИЕ НАРОДНЫМИ
Алексей ГОРШЕНИН
ПОТЕРЯВШИЕ АВТОРА
Очерк
Как рождаются песни? Да очень просто, скажут мне: композитор находит созвучный его музыкальной задумке или настроению стихотворный текст (а может, его предлагает сам поэт) и придумывает мелодию.
Но бывает, что на готовую уже мелодию нужны стихи, и композитор обращается за помощью к поэту, предлагая ему подумать над словами будущей песни. В результате совместной работы представителей двух муз и рождается искомый песенный продукт, который затем с помощью исполнителей идет в массы.
Существует и третий вариант, когда создатель музыки и слов песни предстает в одном лице (так называемая, «авторская» песня).
Ну, хорошо, тут все понятно. А как быть с песней «народной», у которой, как говорится, по умолчанию нет создателей? Кто-то ж, ведь, сочинял ее, и слова и мелодию придумывал.
Народ и придумывал — удивится кое-кто моей наивности. Потому и «народная». Возможно. Да только очень уж трудно себе представить, как это реально происходит. Собираются миллионы, ну, пусть поменьше — тысячи людей на некое творческое вече и процесс пошел?.. Кто-то слово предлагает в проект будущей песни, кто строку, а кто и целый куплет. А некоторые уже и напевать пытаются, на музыкальный «зуб» пробовать.
Помилуйте! Да на бурных наших митингах, где все кричат, и каждый слышит, понимает и признает только себя любимого, не то, что песню, петицию с требованиями, ради которых собрались, сложить чаще всего не удается. Потому и тексты итоговые митинговых «песен» обычно задним уже числом «с учетом настроений митингующих» оформляют сами организаторы мероприятий.
А посему очень сомнительно, что и «народные» песни возникают по такому вот коллегиально-«базарному» сценарию. Существует все-таки у истоков всегда кто-то конкретный, кому песня непосредственно обязана своим рождением. Этот кто-то дает песне жизнь, а дальше пути ее, как и Господни, неисповедимы. Отзовется песня в народе, примет он ее, признает своей — значит, будет петь, передавать по цепочке поколений, отшлифовывая попутно, доводя до полного лада и гармонии с душой своей и сердцем. И вместе с тем забывать того, кто песню изначально сложил и отправил в бесконечный бессрочный путь.
Вот несколько тому подтверждающих примеров из истории появления некоторых известных песен, авторы которых сейчас либо хорошо подзабыты, либо широкой публике неизвестны совсем.
Певец природы и людей
Уже более полутора столетий гуляет по российским просторам песня «Славное море — священный Байкал». Она звучит и на концертах прославленных хоровых коллективов (Хор им. Пятницкого, например), и в исполнении знаменитых оперных певцов (Ф. Шаляпин, Б. Штоколов), и, конечно же, в застольях. Песня эта давно стала неотъемлемой частью русской песенной культуры, ее классикой.
По происхождению, жизненному материалу и по духу «Славное море — священный Байкал» произведение чисто сибирское. И принадлежит оно тоже перу сибиряка — Д. Давыдова. Нет, не того знаменитого поэта-гусара, героя Отечественной войны и друга А. Пушкина Дениса Давыдова, а другого — Дмитрия Павловича Давыдова (1811 — 1888), имевшего, впрочем, с Денисом по отцовской линии родственные связи.
Д. Давыдов родился по пути в Иркутск в городе Каинске Томской губернии. Потомок старинного дворянского рода, сын ученого-гидрографа, Дмитрий Павлович получил прекрасное домашнее образование. Служил канцеляристом в Ачинском окружном суде, но мечтал о педагогической деятельности, к которой чувствовал призвание. Через некоторое время, выдержав экзамен в Иркутской гимназии на звание учителя, Д. Давыдов становится педагогом. Преподает сначала в Троицкославском, затем Якутском уездном училищах. А с 1846 по 1859 год он — старший смотритель училищ Верхнеудинского округа.
Талантливый педагог, Д. Давыдов радел, по его словам, «о распространении грамотности, смягчении нравов и развитии умов своих воспитанников». Он добивался открытия новых школ, заботился об улучшении преподавания. Кроме того, живо интересовался развитием литературы и науки. Занимался активной деятельностью в области естествознания, археологии, этнографии, вел метеорологические наблюдения, принимал участие в экспедициях Российского географического общества. Д. Давыдов изучал бурятский, монгольский, якутский языки. В 1852 году издал в Берлине составленный им «Русско-якутский словарь». Хорошо знал и очень любил Д. Давыдов устное народное творчество народов Сибири… Личностью, в общем, был удивительно разносторонней и незаурядной.
Но обессмертил имя свое Д. Давыдов себя как раз не этим всем. Помимо прочего, он был еще и поэтом.
Писать начал рано. Еще в юности создал два романа в стихах: «Наташа» и «Заветный бокал». Но в печати дебютировал лишь в 1856 году в петербургской газете «Золотое руно». Здесь же был опубликован впоследствии и целый ряд очерковых и поэтических произведений Д. Давыдова из сибирской жизни. В их числе поэма «Ширэ гуйлгуху, или Волшебная скамеечка», а так же наиболее известное в его творчестве стихотворение «Дума беглеца на Байкале» (1858, №3), которое превратилось со временем в горячо любимую народную песню «Славное море — священный Байкал» (названа по первой строке)1.
На широкое распространение этой песни в 1860- годах обратил внимание известный этнограф С. Максимов, путешествовавший по местам сибирской каторги. Приведя в своей книге «Сибирь и каторга» текст этой песни, он отметил, что она, хорошо знакомая в нерчинских тюрьмах (здешних каторжников принято считать и авторами ее мелодии), отличается «некоторыми достоинствами и даже искусством, обличающим опытного стихотворца». И далее С. Максимов писал, что «песню для пущего колорита подцветили даже местными словами». Д. Давыдов в то время был еще жив, но заезжий исследователь народного быта так и не установил автора слов. Он ограничился лишь беглым замечанием: «Вот, стало быть, барин какой-то снизошел подарком и написал арестантом стихи»2.
Большой знаток сибирской культуры Н. Ядринцев и вовсе считал «Славное море — священный Байкал» произведением народной поэзии. В своей работе «Ссылка и ссыльные в Сибири» он писал, что уже сама переправа через громадное и бурное, как море, озеро Байкал «дала пищу многочисленным, дышащим правдой и неподдельной поэзией, песням бродяг». И отмечал при этом, что «даже в старинное время некоторые бродяжеские песни отличались безукоризненной отделкой внешней формы и верностью стиха». А в качестве примера приводил текст «Славного моря…»3.
Превращение стихотворения Д. Давыдова «Дума про беглеца на Байкале» в народную песню, в своего рода, «сибирский гимн» отнюдь не случайно: от него действительно веет байкальским простором, горячей жаждой воли и отважным стремлением преодолеть на пути к ней все преграды.
Любопытно, что, публикуя «Думы беглеца на Байкале» в газете «Золотое руно», Д. Давыдов в примечаниях к тексту пояснил и самый сюжет, и встречающиеся местные слова. Оказывается, беглецов с каторжных заводов (а герой песни — один из них) называли «прохожими». Во время побегов они питались подаяниями сельских жителей и больше всего боялись горной стражи и зверопромышленников, стрелявших в них без колебаний. В комментарии Д. Давыдов пишет: «Беглецы с необыкновенной смелостью преодолевают естественные препятствия в дороге. Они идут через хребты гор, через болота, переплывают огромные реки на каком-нибудь обломке бревна, и были примеры, что они рисковали переплыть Байкал в бочках, которые иногда находят на берегу моря, и в которых рыболовы солят омулей».
А теперь заглянем в текст песни:
Славное море — священный Байкал!
Славный корабль — омулевая бочка.
Эй, баргузин, пошевеливай вал,
Молодцу плыть недалечко.
Долго я тяжкие цепи носил,
Долго бродил я в горах Акатуя,
Старый товарищ бежать пособил,
Ожил я волю почуя.
Шилка и Нерчинск не страшны теперь,
Горная стража меня не поймала,
В дебрях не тронул прожорливый зверь,
Пуля стрелка миновала.
Шел я и ночь и средь белого дня,
Вкруг городов озираяся зорко,
Хлебом кормили крестьянки меня,
Парни снабжали махоркой.
Славное море — священный Байкал,
Славный мой парус — кафтан дыроватый,
Эй, баргузин, пошевеливай вал,
Слышатся грома раскаты.
Комментарии полностью соответствуют содержанию песни. Д. Давыдов очень точно и правильно отобразил конкретные реалии сибирской действительности.
Правда, в процессе устной передачи стихотворение «Думы беглеца на «Байкале» претерпело изменения. В дошедшем до нас варианте сохранилось лишь пять строф-куплетов (выше они приведены) из первоначальных одиннадцати. Изменились отдельные фразы и слова, но основа осталась та же, и сохранилось главное — внутреннее состояние героя песни. Автору с большой эмоциональной силой удалось выразить страстный позыв человека к свободе. Вечный позыв. Потому и песня живет, став нетленным памятником своему создателю.
В 1859 году Д. Давыдов вышел в отставку и поселился в Иркутске. Тяжелый недуг, почти на десять лет приковавший его к постели, привел поэта к слепоте. Но он не сдался. В 1871 году в Иркутске вышла своеобразная стихотворная автобиография «Поэтические картины». Вот, собственно, и все его творческое наследие. Следует, правда учесть, что значительная часть произведений Д. Давыдова погибла в рукописях: сначала во время пожара в Якутске, потом в результате наводнения в Иркутске.
В 1879 году семейство Давыдовых перебралось в Тобольск. Здесь и прошли последние годы жизни Дмитрия Павловича, проведенные им в научных и литературных трудах.
Поэтические произведения Д. Давыдова, написанные простым, ясным, легким слогом, посвящены, в основном, Сибири. Насыщенные местным колоритом, они впитали в себя фольклорные мотивы и этнографические подробности быта и обычаев сибирских народностей. В автобиографическом стихотворении «Сибирский поэт» Д. Давыдов называл себя «сибирским Баяном», певцом природы и людей. Несколько высокопарно, однако по существу верно. И сибирскую природу, и людей, населяющих родной край, поэт безмерно любил, что и нашло отражение в его поэзии,
«По долинам и по взгорьям…»
Наверное, даже сегодня, когда при новых временах в чести иные песни, вряд ли встретишь людей, никогда не слышавших эти вот волновавшие не одно поколение строки:
По долинам и по взгорьям,
Шла дивизия вперед,
Чтобы с бою взять Приморье —
Белой армии оплот…
Хотя, с другой стороны, много ли найдется тех, кто сможет назвать имя их автора, а уж тем более вспомнить историю знаменитого «Партизанского гимна», начинающегося этими словами. И дело не только в том, что новые поколения выбирают «пепси» и «попсу». Дело скорей в непростой истории создания самой песни и собственной судьбе ее автора.
А принадлежит «Партизанский гимн» перу Петра Семеновича Парфенова (1894 — 1937) — личности незаурядной, по-своему уникальной и трагической.
Родился П. Парфенов в селе Никольское Уфимской губернии, в крестьянской семье. Сменил множество профессий и занятий: батрачил, работал каменщиком, дворником, официантом в ресторане, учительствовал… Объехал Урал, Сибирь, Дальний Восток, побывал в Маньчжурии и Японии. В Первую мировую войну воевал на Западном фронте. Дважды был ранен. Кавалер двух Георгиевских крестов.
В 1917 году он вступил в ряды ВКП (б) и принял активное участие в событиях Октябрьской революции. А с началом Гражданской войны по заданию партии внедрился в колчаковскую контрразведку. Позже командовал полком, дивизией, был комиссаром армии, начальником политуправления Забайкальского фронта.
После окончания Гражданской войны П. Парфенов уехал с Дальнего Востока в Москву, где работал в аппарате ЦК ВКП (б), в Госплане, председателем Московского горкома писателей, редактировал журналы «Коллективист» и «Советский путь». П. Парфенов избирался делегатом XIV съезда партии. Но в октябре 1935 года был репрессирован и в июле 1937-го погиб.
Свою литературную деятельность П. Парфенов начал в 1915 году. Стихи, рассказы, фельетоны, статьи печатал в различных газетах и журналах. Создавал также работы историко-революционного и мемуарного характера. В Москве и Ленинграде издал несколько книг, среди которых был даже один роман под названием «Личное и общественное». Литературное творчество П. Парфенова в свое время было замечено А. Горьким и А. Новиковым-Прибоем.
Художественная и документальная проза П. Парфенова посвящена в основном событиям Гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке. Но все же памятен П. Парфенов, прежде всего, именно как автор «Партизанского гимна».
Наибольшую популярность «гимн» получил в исполнении военного ансамбля имени А. Александрова.
В 1929 году руководитель ансамбля красноармейской песни ЦДКА Александр Александров вместе с поэтом Сергеем Алымовым ввели в новую программу песню «По долинам и по взгорьям». С той поры она стала печататься под именем Алымова. Автором же мелодии был назван командир роты 134-го полка Украинского военного округа Илья Атуров, от которого А. Александров ее услышал. В сентябре 1929 года песня «По долинам и по взгорьям» прозвучала перед воинами-дальневосточниками.
После того, как она была записана на пластинку и опубликована в песенных сборниках, некоторые ветераны Гражданской войны стали утверждать, что песня приамурских партизан «По долинам, по загорьям» (а именно с этой строки начинался первоначальный вариант гимна) принадлежит Петру Парфенову. А В 1934 году в газете «Известия» появилась коллективная статья, где указывалось имя П. Парфенова как подлинного автора. И тогда, чтобы прояснить ситуацию, уже сам П. Парфенов в 21-м номере журнала «Красноармеец — Краснофлотец» за 1934 год рассказал историю создания «Партизанского гимна». А она оказалась весьма необычной.
В знакомом нам виде текст «гимна» сложился не сразу. Будучи еще в Сибири, по просьбе своего друга Ефима Мамонтова, собиравшего в единую армию партизан Алтая для борьбы с колчаковщиной, П. Парфенов создал в феврале 1919 года агитационную песню «Наше знамя» на мелодию своей более ранней песни «На Сучане», написанной еще в 1914 году. Песня была одобрена писателем А. Новиковым-Прибоем. И вскоре получила широкое распространение как в боевых отрядах Мамонтова, так и среди мобилизованных Колчаком солдат.
Ну, а ее автор тем временнее был уже на Дальнем Востоке. После освобождения Владивостока от белогвардейцев и интервентов, он выступил на торжественном заседании в Народном доме и в завершение спел «Наше знамя». Краевая приморская газета «Красное знамя» после этого предложила П. Парфенову переделать песню для печати или на ее мелодию написать новые слова. Предложение совпало с новой победой Красной Армии на Дальнем Востоке: интервенты были изгнаны из Амурской области и Гражданской войне наступал конец.
«Под впечатлением всех этих событий, — вспоминал П. Парфенов о тех днях, — и особенно партизанской победы в Николаевске-на-Амуре, я написал новую песню, заимствуя из нее мелодию, тему и форму и отчасти сам текст из предыдущих стихотворений. Я назвал ее «Партизанский гимн». А в статье «История партизанской песни» в журнале «Музыкальная самодеятельность» (1934, № 10) П. Парфенов пояснял: «Песня «По долинам, по загорьям» имеет длинную историю. Текст ее неоднократно перерабатывался мной. Окончательный вид песня приняла при следующих обстоятельствах…»
А обстоятельства были такие. После освобождения Владивостока политический уполномоченный (войсковой комиссар, иначе говоря) при начальнике Никольско-Уссурийского гарнизона, делая доклад о политико-моральном состоянии войсковых частей, указал на полное отсутствие хороших революционных песен. В связи с чем, Сергей Лазо, председательствовавший на том заседании, вспомнил, что хорошая партизанская песня есть у Парфенова. Петр Семенович пытался объяснить, что песню надо переделать, но на это у него совершенно нет времени. Тем не менее, в порядке военной дисциплины П. Парфенова в трехдневный срок обязывали представить на одобрение политического отдела текст красноармейского гимна.
И в ближайшее воскресение П. Парфенов, найдя «свою тетрадь со стихами», написал за один вечер новую песню «Партизанский гимн».
Тем временем события в Приморье развивались стремительно
В ночь на 5 августа 1922 года выступили японцы. Накануне они заключили «миролюбивое военное соглашение», тем самым усыпив бдительность красноармейского командования. Японцы выступили одновременно во всех населенных пунктах Приморья, где имелись красноармейские гарнизоны. Они разгромили советские учреждения, склады, казармы. А лучшие командиры — Лазо, Лундской (Сибирцев), Мигунов, Андреев — были схвачены и сожжены живыми в паровозной топке.
С 10 по 12 февраля 1922 года произошли решающие бои с японо-белогвардейцами на станции Волочаевская. Потерпев поражение, они вынуждены были оставить Хабаровск.
После этого знаменательного события П. Парфенов заменил в «гимне» словосочетание «Николаевские дни», ставшее откликом на победу Красной армии под Николаевым-на-Амуре, на «Волочаевские». Одновременно сделал посвящение — «светлой памяти Сергея Лазо, сожженного японо-белогвардейцами в паровозной топке».
В марте 1922 года П. Парфенов уехал с Дальнего Востока в Москву, так и не увидев свою песню в печати. Главным образом, по той причине, что «поход на Тихом океане» тогда еще не был окончательно закончен.
Впоследствии «Партизанский гимн» публиковался неоднократно, но уже без участия автора и без его подписи. Более того, П. Парфенову даже пришлось доказывать свои права на «гимн».
Песня, знакомая миллионам еще и по названию первой строки «По долинам и по взгорьям», стала впоследствии одной из самых популярных в СССР. Советские газеты писали, что «сейчас нет человека, который бы не знал, не слышал, не пел эту песню». Со временем песня П. Парфенова обрела мировую известность как своеобразный символ эпохи Гражданской войны. Не случайно слова из «Партизанского гимна» вычеканены на памятниках партизанской славы во Владивостоке и Хабаровске:
Этих дней не смолкнет слава,
Не померкнет никогда.
Партизанские отряды
Занимали города...
А вот вопрос о ее авторстве долго оставался открытым. Прежде всего, потому, что в 1933 году П. Парфенова исключили из партии, в 1935-м арестовали по обвинению в организации антисоветской группы литераторов и создании антисоветских произведений, а несколько позже расстреляли.
Только в 1962 году сначала Московский городской суд, а затем Верховный суд РСФСР подтвердили авторство П. Парфенова.
(Окончание следует)
1 Правда, у автора она звучит несколько иначе: «Славное море — привольный Байкал».
2 Максимов С. Сибирь и каторга, в 3-х частях. Ч. 2. — Спб, 1871, с. 409-410.
3 См. Очерки русской литературы Сибири в 2-х томах. Т. 1, с 332..
