ИСТОРИИ ОТ СТРАЖЕЙ ПОРЯДКА

Услышал и записал Алексей Горшенин

 

 

Смерть поросенка Бори

 

Смеркалось…

Душный августовский день уходил на покой, сдавая вахту надвигающейся ночи, которая не приносила желанной прохлады. Ночь растворяла в своей черноте дома и улицы поселка Малая Бича. Лишь тусклые светлячки окон напоминали об их существовании.

Участковый инспектор капитан Корявых оставался на посту. За день он набегался по подведомственной территории, и теперь сидел у себя в тесном кабинетике, приютившемся в здании поселкового совета, рассупонившись, в одной форменной, расстегнутой до пупа, рубашке, и сосредоточенно морщил широкий лоб, плавно переходящий в покрытую испариной лысину. Капитану было за сорок, из которых едва ли не половину он прослужил местным Аниськиным.

Участком своим Петр Андреевич был доволен. Даже в нынешнее нелегкое и криминогенное время ничего здесь чрезвычайнее пьяного мордобоя или мелкой кражонки на той же алкогольной почве не происходило. Иногда, правда, воровали домашнюю живность и скот, но охотников до чужого добра Корявых находил быстро. У него не забалуешь!

Последнее дело участкового, в котором он этим вечером собирался поставить точку, тоже было связано с домашней скотиной.

Несколько дней назад поступило заявление от гражданки Погребовской о краже ее поросенка. Петр Андреевич провел расследование и установил, что никакой кражи не было, а поросенок пропал по недосмотру хозяйки. Что и требовалось теперь оформить документально.

И вот тут начиналось самое для участкового трудное…

Корявых потер себя по мохнатой груди и с ненавистью уставился на старенькую пишущую машинку с высунувшимся из-под валика каретки листом бумаги.

Составление различных отчетов, постановлений, сводок, справок было для капитана сущим наказанием. Здоровый, как сарай, мужик, он испытывал необъяснимый страх перед белым бумажным листом. И не то, чтобы совсем уж безграмотным он был и в слове из трех букв делал четыре ошибки! Но всякий раз Петр Андреевич испытывал истинные муки, когда пытался внятно и связно изложить свои мысли, чтобы донести их до начальства. Поэтому, садясь за очередной служебный опус, капитан Корявых чувствовал себя бьющейся в схватках роженицей.

Петр Андреевич обречённо вздохнул, завис растопыренными клешнями над клавиатурой машинки, как пианист, собравшийся извлечь из рояля первые аккорды, и наконец ударил толстыми негнущимися пальцами по круглым клавишам. Бил он по ним, как по маленьким наковальням. Машинка охала, стонала всем своим старым ржавеющим телом, а на бумаге появлялись блеклые по причине истертой чуть ли не до дыр ленты слова:

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

об отказе в возбуждении уголовного дела

 

Я, участковый инспектор, Усть-Кыштымского РОВД УВД Энской области капитан полиции Корявых, рассмотрев заявление гр. Погребовской, которая проживает в пос. Малая Бича по ул. Колхозная,

УСТАНОВИЛ:

Петр Андреевич перевел дух, вытер со лба рукавом рубашки пот, несколько мгновений сосредоточенно пялился на телефон, словно надеясь на его неожиданную помощь, потом с выдохом хакнул, будто собрался броситься в ледяную прорубь, и снова взялся терзать несчастную машинку.

…Что гр. Погребовская имеет в своем хозяйстве три поросенка в возрасте четыре месяца, одну свиноматку в возрасте трех лет и одного кабана в возрасте восьми месяцев. 17 августа этого года один поросенок в возрасте четырех месяцев по кличке Боря не вернулся домой вместе с другими поросятами. Мною было установлено, что гр. Погребовская проживает на краю пос. Малая Бича, и поросята паслись на берегу речки Ягодка, которая протекает неподалеку от дома потерпевшей и впадает в реку Кыштым. Отбившись от основного стада, поросенок Боря пасся один вдоль берега реки Ягодки. На противоположном берегу колхозниками был посажен овес, который к этому времени уже вырос и выглядел аппетитным. Отказавшись кормиться травой, Боря решил переплыть через речку и попробовать овес, но долго не решался, так как на противоположном берегу ходили колхозники и могли его побить. В 12 часов колхозники ушли на обед, и Боря решился плыть. Но он не учел направление ветра и силу течения. Так как речка Ягодка впадает в реку Кыштым, Борю вынесло течением в реку Кыштым. Но неразумное животное продолжало плыть против течения, надеясь, что выплывет, но не рассчитало свои силы и возможности. Стадо поросят видело, что он погибает, но оказать действенную помощь не смогло и бегало вдоль берега, при этом громко крича, пытаясь тем самым привлечь внимание людей. Поросенок Боря длительное время барахтался в воде, при этом оглашая громким визгом окрестности пос. Малая Бича, и после того, как изнемог, покорился участи и тихо утонул.

Данную смерть поросенка Бори видели колхозники, которые убирали урожай, и о чем подтвердили в своих показаниях. Таким образом, кражи не было. Поэтому, руководствуясь следующими статьями УПК…

Корявых с удовольствием и заметным облегчением отстучал номера и пункты статей…

ПОСТАНОВИЛ:

В возбуждении уголовного дела по факту кражи поросенка Бори у гр. Погребовской отказать, о чем ее уведомить.

Участковый инспектор Усть-Кыштымского РОВД УВД

Энской области

капитан полиции Корявых

 

Петр Андреевич выдернул лист из каретки машинки. Долго перечитывал, шевеля губами, потом размашисто расписался.

Корявых сладко потянулся, откинувшись на спинку жалобно заскрипевшего стула. Самое трудное дело минувшего дня было сделано. Можно со спокойной душой на боковую. Но что-то мешало ему испытывать чувство полного удовлетворения.

Капитану вдруг представился юный поросенок Боря, не сумевший учесть направление ветра и силу течения, а потому так и не отведавший лакомого овса, и на прокаленную житейскими ветрами и суровой службой полицейскую щеку выкатилась скупая мужская слеза. Хоть и скотиной был Боря, но жалел его капитан чисто по-человечески.

 

 

Глухарь

 

На околице деревни Козотяпка обнаружили труп. Прибывший участковый констатировал, что тело, одетое в рыжую лисью шапку, овчинный полушубок, стеганые штаны и обутое в черные растоптанные пимы с галошами, не подавало признаков жизни. Огнестрельных или колото-резаных ран участковый на трупе не обнаружил. Никаких следов физических мук на обветренном сорокалетнем лице тоже не замечалось.

Никто из местных его здесь отродясь не видел. Может, с райцентра, или даже из области. Неподалеку от Козотяпки — озеро рыбное. И летом и зимой сюда рыбаки тянутся. Вот и этот, наверное, из них. Только почему-то ни снастей, ни короба рыбацкого поблизости нет. Да и приезжают сюда больше на машинах. А этот — безлошадный. Но и рыбаков приезжих в последние дни деревенские не видели. Самые холода стоят, вода на озере сильно промерзла. Плохая сейчас рыбалка.

Тогда кто он и откуда взялся?

Исследование карманов покойного ответа на вопрос не дало. Не было в них ни документов, ни денег. Даже табачных крошек. Только помятый троллейбусный билет. Значит, скорее всего, — городской.

«Надо у озера его причиндалы поискать. Только сначала труп в район увезти и дело по всей форме завести», — решил участковый и облегченно вздохнул. Тащиться сейчас на озеро не хотелось — пусть следственная группа приезжает и разбирается, а он свое дело сделает.

Часа через полтора участковый подрулил на дряхлом «козлике», готовом каждую минуту развалиться, к райотделу и передал валявшегося на заднем сиденье «клиента» в более компетентные следственные руки, удовлетворенно потерев свои.

Далее события развивались так…

Чтобы выяснить истинную причину гибели обнаруженного в Козотяпке мужского тела без признаков насильственной смерти, требовалась тщательная экспертиза. Но из-за жуткого недофинансирования собственную судмедэкспертизу райотдел давно сократил. Следователи теперь сами, «на глазок» определяли, самостоятельно или с чьей-то помощью преставился потерпевший. А в особо непонятных случаях покойников для квалифицированного заключения отправляли в областной центр. Наскребали по сусекам сопровождающим лицам деньжонок на командировочные и накладные расходы и отправляли. По причине сломанного автотранспорта или отсутствия бензина — чаще всего на поезде. А куда деваться?

Именно такой случай был и сейчас. Хорошо — зима, труп не успеет испортиться.

Ответственное это задание поручили двум бравым сержантам — Боре и Вове. Были они двоюродными братьями. Всего год назад, дембельнувшись из армии, переоделись в полицейскую форму. Служебным рвением Боря и Вова не отличались, любили и «горло прополоскать» при случае. Но, как говорится, на безрыбье…

Неожиданной командировке братаны обрадовались. Такая возможность за казенный счет прокатиться в областной город! А труп — не помеха. На него тоже деньги выделены.

Свалившееся на них счастье братаны тут же решили обмыть. За что и взялись с рвением и без промедления.

Опомнились Боря с Вовой только на следующий день, когда деньги уже подошли к концу, а ответственное задание еще не начало выполняться. Надо было как-то упаковать труп, сесть с ним в проходящий поезд, да и в городе — куда следует доставить.

Однако братаны были хоть и не семи пядей во лбу, но сообразительные ребята. Тем более — полицейские. Прервав веселье, они извлекли одетого по-прежнему в полушубок, ватные штаны и рыжую лисью шапку покойника из холодного сарая во дворе райотдела, подсунули свои головы ему под мышки и поволокли, словно пьяного, к станции, благо находилась она так близко, что два бугая даже вспотеть не успели.

Поезд уже стоял у перрона.

— Куда вы его такого? — поинтересовался проводник плацкартного вагона, увидев двух стражей порядка, волокущих мертвецки пьяного мужика в полушубке.

— На экспертизу, — не моргнув, ответствовал Вова.

— В трубку дышать будет? — хохотнул проводник.

— Не будет — заставим! — сурово заверил Боря.

Они втащили бесчувственное тело в вагон, проволокли его по узкому коридору, отыскивая свободные места.

— Это ж надо так нажраться! Только работу людям задает, — услышали они по пути от какой-то сочувствующей пассажирки.

Наконец отыскали отсек с двумя свободными полками — нижней и средней. Сидевшие напротив двое мужчин уже явно «приняли на грудь» и настороженно смотрели на вновь прибывших.

Вова с Борей взяли своего «клиента» за руки, за ноги и, поднатужившись, забросили во всем одеянии на среднюю полку.

— Пусть проспится, — сказали они соседям по купе.

И ушли поправлять на последние шиши испорченное накануне здоровье в вагон-ресторан. Колосники у братанов горели, и было им не до мыслей о предстоящем.

После ухода полицейских мужчины в плацкартном отсеке оживились, достали из-под нижней полки початую бутылку, выпили, крякнули, и один из них сказал:

— Курить хочется.

— Кончилось курево, — похлопал себя по карманам другой.

Набрав приличную скорость, поезд резво шел, ритмично стуча колесами. Вагон раскачивало. Небрежно заброшенный на третью, багажную, полку фибровый чемодан с твердыми кожаными углами на металлических заклепках одного из мужчин-собутыльников елозил по ней, как живой, норовя то и дело свалиться на головы сидящих внизу. Чемодану явно хотелось к ним в компанию.

Когда вагон очередной раз дернулся в движении, тело на средней полке перевалилось со спины на живот, к самому краю так, что голова его свесилась вниз, к сидящим мужчинам.

— О! — сказал один из них, заметив свесившуюся голову, — Давай спросим у него. — Эй, дорогой! — обратился он к свесившейся голове. — Закурить не найдется?

Голова хранила молчание.

— Спит, — констатировал тот, кто первым заявил о желании закурить, и предложил: — Ты его толкни — проснется.

Товарищ внял и решительно затормошил бездыханного за плечо.

Поезд в это время вышел на поворот. Рельсы запели тягучим похоронным альтом. Вагон тряхнуло, и чемодан, свободно катавшийся по верхней полке, все-таки сорвался вниз. В своем стремительном падении он шваркнул по свесившейся голове. Едва не досталось и вовремя отпрянувшему мужчине, пытавшемуся растормошить бесчувственное тело.

— Во, блин, ездют! — пробормотал он, поддерживая свисавшую голову. — Ты, кореш, извини: не я — поезд так…

Его напарник, кряхтя, приподнялся, подобрал чемодан, свалившуюся лисью шапку, но тут же и выпустил их из рук.

— Земеля, — сразу охрипнув, сказал он, — глянь! А ведь он, никак, дуба дал!

«Земеля» только сейчас разглядел безжизненное восковое, уже начавшее синеть, лицо «почивавшего» гражданина. Трезвея, он потормошил его еще, убрал безжизненную голову на полку. Сомнений не оставалось: гражданин был мертв.

У мужчины подкосились ноги, и он свалился чуть ли не на колени своему соседу по купе.

— Это его чемоданом по кумполу, — авторитетно заявил тот. — Ежели б ты на его месте оказался, то же самое было бы.

— Господи!.. — испуганно пробормотал тот, кто просил закурить. — Он же убит!

До него, видно, это только сейчас начало доходить.

— Убит, — меланхолично подтвердил сосед.

— Что делать? Что же теперь делать? — взвизгнул тот, кто просил закурить. — Менты придут, а мы им — что? Чемоданом по кумполу!… передразнил он. — Да нас самих тогда — по кумполу! И на нары. А мы с тобой уже меченые, не отмажемся, нам любое дело пришить — как два пальца…

— Да не дребезжи! — хмуро отозвался его напарник. — Щас прикинем, что к чему… Да, — сказал он удовлетворенно через несколько секунд, — они ж его сюда пьяного приволокли…

Поезд ходко шел по Барабинской равнине. Проводник в служебном купе, отдыхая от трудов праведных, разгадывал кроссворд. Когда он дошел до «мертвого тела из четырех букв», в открытую дверь купе увидел, как два нетрезвых пассажира волокут на плечах третьего. Личность его проводнику кого-то напоминала. А с другой стороны, все мертвецки пьяные одинаково похожи. Стоит ли обращать внимание?..

Мужчины вытащили тело в овчинном полушубке, рыжей лисьей шапке и пимах с галошами в тамбур, прислонили к стенке.

Один из них нажал на ручку входной двери, потянул ее на себя. Тамбур был рабочий, и проводник лишний раз ее не закрывал.

Мужчины распахнули дверь. Уже совсем стемнело. Свет вагонных окон выхватывал белые полосы снега под насыпью. А дальше угадывалась бескрайняя, покрытая свежим зимним покрывалом, «степь да степь кругом».

— Давай! — тихо скомандовал один из мужчин.

Они подтащили бездыханное тело в овчинном полушубке, шапке и валенках к подножке, мгновение подержали на весу и с силой вытолкнули на вольный простор. Как приземлилось тело, смотреть не стали. Быстренько закрыли дверь и вернулись в купе.

Минут через десять появились Вова с Борей. Здоровье они поправили и находились в том самом замечательном расположении духа, когда остается только поспать и забыть во сне про все прошлое, настоящее и будущее.

Поезд должен был прийти в областной центр рано утром.

Вова начал укладываться на нижней полке. Боря намылился на среднюю, и тут вовремя вспомнил, что едут-то они не одни, что с ними должен быть некто третий, да еще и неживой.

Боря растерянно разглядывал пустую среднюю полку и усиленно соображал: он уже спит, или еще нет.

— Вова, — сказал он. — Ущипни меня. Где «клиент»?

Вова встал рядом и недоуменно вытаращился на пустую полку.

— Был же! Вот тут лежал, — похлопал он по полке.

— А точно был? — стал сомневаться Боря.

— Ну, как же… Мы его волокли… потом сюда закинули… Да вон и мужики видели…

Мужчины смиренно молчали, вперив немигающий взгляд в темное окно.

— Мужики! — обратился к ним Вова. — Тут пьяный лежал. Куда он делся, не знаете?

Мужики нехотя оторвались от созерцания оконной темени, переглянулись, и один из них самым невинным тоном ответил:

— А, пьяный? Да недавно покурить вышел…

 

Какую кару обрушили на головы ментов-братанов их начальники, мы не знаем, но хлопот Боря с Вовой задали не только им и себе.

Дело в том, что соседи по купе выбросили тело в овчинном полушубке, лисьей шапке и пимах с галошами уже на территории другого района. А поскольку братаны в спешке и похмельном тумане перепутали поезда и ехали в противоположную от областного центра сторону, то и еще более дальнего, чем их собственный.

Следователи местного райотдела полиции добросовестно, но также безуспешно, пытались выяснить, что за птицу они нашли в бескрайной степи возле стальной колеи. Обойтись здесь решили без экспертизы, поскольку денег не то, что на командировки, но и зарплату не всегда хватало. А взвесив все обстоятельства этого темного дела, пришли к выводу, что тело в овчинном полушубке, лисьей шапке и пимах, обутых в галоши, есть не что иное, как заурядный «глухарь», каких немало валится невесть откуда и зачем на их бедные полицейские головы.

Ну, что ж, философски заключили сыщики — «глухарем» больше, «глухарем» меньше…

 

 

Черный понедельник

 

Домушник Чубатый в приметы не верил. Брал хаты и в мрачные понедельники, и в светлые воскресения, и в зловещие пятницы тринадцатого, «обносил» их в любое время года и суток, был обычно удачлив, и фортуна редко поворачивалась к нему задом.

Случалось, конечно, и он накалывался: то на сигнализацию вдруг напорется в самый неподходящий момент, то бдительная соседка его через дверной глазок засечет и ментам сдаст, то еще какая напасть… Что ни говори, а четыре ходки и заслуженное звание рецидивиста за просто так не даются.

Там, на зоне, где людям прозвища часто лепят от противного, из-за ранних глубоких залысин, окаймлявших мысок черных жестких волос на голове, он и погоняло свое получил. Когда разменял пятый десяток, мысок и вовсе исчез, съеденный опускавшейся до затылка лысиной; остался лишь крохотный седой треугольничек, и впрямь напоминавший чубчик.

Чубатый прожил бурную воровскую жизнь, но к сорока годам стал все больше подумывать о покое, о благах цивилизации, о собственном уютном гнездышке и даже женитьбе. И если раньше добытое им в чужих квартирах благополучно спускалось на бухалово и шмар, то на пороге сорокалетия его профессиональная деятельность наконец-то обрела цель и смысл: с беспутной жизнью он завязал, после нескольких удачных дел купил двухкомнатную квартиру, сделал хороший ремонт, теперь вот обставлял, благоустраивал, наводил глянец. И все свободное от работы время Чубатый занимался этим, прикидывая, что вот подвернется ему хорошая женщина, и он приведет ее сюда, и она удивится, как все здесь хорошо и красиво. И заранее предвкушая это удивление, Чубатый испытывал гордость — мы тоже не фуфлыжники какие-то!

Для завершения обустройства и перехода к новому этапу — поискам хозяйки семейного гнездышка — оставалось сделать еще некоторые усилия: «обнести» всего каких-нибудь пару квартир…

Утро этого понедельника не предвещало бед. Напротив, ясное, чистое, промытое прошедшим накануне дождем, оно настраивало на оптимистический лад. Да и какие могут быть проблемы? Объект Чубатый присмотрел заранее, вызнал, что хозяева будут в этот день на даче, а дальше — дело техники и богатого опыта.

Вскрытие жилища прошло как по нотам. Замки, хоть и навороченные, импортные, особой сложности для такого мастера, как Чубатый, не представляли. Квартирка оказалась стоящая. Чубатый, складывая дорогое барахло и ценности, радовался: скоро, скоро и его хатенка станет не хуже этой! Осталось только благополучно выбраться на волю.

И вот тут Чубатому в первый раз за долгое время не повезло…

Выходя из квартиры на лестничную площадку, Чубатый нос к носу столкнулся со знакомыми по прежним своим делам операми ближайшего отделения Васюткиным и Кошатниковым.

— Ба, какая встреча?! — удивился Васюткин.

— А чего это ты тут делаешь? — спросил Кошатников, и оба с интересом посмотрели на большую дорожную сумку с чужим добром, под тяжестью которой Чубатый заметно кренился на левый бок.

— Да вот… тетка просила… вещички ей кое-какие на дачу привезти… — забормотал Чубатый, понимая, что спекся, попался с поличным, как последний фраер.

Одно непонятно: откуда они свалились, как снег на голову? Все ведь чисто вроде, на десять рядов проверял. И никто не знал об этой хате: сам о ней справки наводил, работал без помощников. Сигнализации в квартире тоже не было…

А ларчик открывался просто. Работая совсем по другому делу, опера навестили квартиру двумя этажами выше, а, спускаясь после беседы со свидетелем, наткнулись на бедолагу Чубатого. Бывают же такие совпадения!..

Пока доехали до отделения, Чубатый успел переварить неприятный сюрприз, успокоиться. Дело-то, в конце концов, привычное: ходкой меньше, ходкой больше… Ну дадут годика два-три. Глядишь, еще и под амнистию попадет — не на мокром ведь попался. Зато вернуться есть куда. Чубатый даже просветленно улыбнулся, вспомнив свой двухкомнатный райский уголок, и тут же беспокойно наморщил лоб — не оставил ли что, уходя, не выключенным.

Подписав протокол с чистосердечным признанием, Чубатый привычно заложил руки за спину и отправился под конвоем сержанта в полицейский уазик. Дорога к следственному изолятору была хорошо знакома. Чубатый рассеянно поглядывал в зарешёченное окошко и вполуха слушал доносившиеся из ментовской рации голоса.

Информация об очередном преступлении заставила его насторожиться. Сообщали о квартирной краже. Далее следовал адрес: улица Вторая Садовая, дом двадцать, квартира семьдесят шесть… Чубатый не поверил своим ушам — ведь это его адрес!

— По какому адресу квартирная кража? — переспросил он у сержанта.

Сержант машинально повторил названный по рации адрес и ухмыльнулся:

— Без тебя, вишь, «обнесли», опоздал!

— Да это ж моя квартира, моя! — чуть не заплакал Чубатый.

— Да ты что! — искренне удивился сержант.

— Моя, конечно, моя! Вот шакалы, вот суки отвязные, вот беспредельщики! Ничего святого нет! Слушай, сержант, пусть спросят, что унесли-то?

— Не положено.

— Ребята, — взмолился Чубатый, глядя на полицейских глазами, полными слез, — ну, будьте людьми, спросите…

У Чубатого был такой несчастный вид, что полицейские сжалились и связались с опергруппой.

— Третий, третий, я седьмой… Мужики, по последней краже вопрос: что там унесли?

— Практически всё, — донесся из рации меланхолический голос.

—  У Чубатого началась истерика…

С тех пор к приметам он относится более уважительно. А уж понедельник для него навсегда стал черным днем.