Несостоявшийся сценарий

Полночь. Палата спецбольницы. Следователь, адвокат, врач, видеооператор, стажер и пожилой бородатый мужчина в подгузнике и кресле-каталке для сидячих больных. В коридоре трое полицейских в бронежилетах и с АКМ в руках.

- Мы познакомились в 1984 году. Я уже, как два года работал начальником цеха на заводе «Москвич». И тут пришла она. Высокая, стройная, улыбающаяся! Наш новый начальник конвейера. Мне показалось, что ей лучше будет сниматься в кино. Внешне она напоминала мне Софи Лорен. Мы познакомились. Кафе, кино, родители, ЗАГС, свадебное путешествие в Ялту. Я хорошо зарабатывал. У меня была «Волга», квартира и фирменные шмотки. У неё это был уже второй брак и конечно же я - завидный муж. Мне очень хотелось детей. Она была против. Хотела пожить для себя. Два года её уговаривал снять противозачаточное кольцо. Уговорил. Родился сын! Я был рад! А её, как будто подменили. Из роддома она вернулась другим человеком. Ни радости в глазах, ни улыбки на лице. Да и ко мне постоянные претензии да упрёки. То денег мало, то не то надел, не то купил. Мы перестали спать в одной постели, перестали ходить на улице вместе. Но я всё равно был счастлив. Что я – отец! Что у меня растёт сын, который так похож на меня! Она чувствовала мою любовь к сыну. Ревновала и ещё больше отдалялась и становилась холодней. Но я жил ради сына и на отношения с ней мне было наплевать.

- Почему вы её убили? – перебила следователь.

- Вы не поймёте, если не расскажу всё с самого начала.

- Мы не торопимся, - вмешался общественный адвокат.

- Понимаете, она воспитала сына, который совсем не такой, каким должен быть. Она вложила в него то, что не должно было быть у него. Она со своей матерью полностью изолировали его от меня. Они постоянно вдалбливали в него, что его отец – плохой человек, что ему нечему у меня научиться, и что я ничего не достиг в этой жизни. И она кинула меня, как кинула первого и третьего мужа. Она несет чёрную энергию. Они умерли, оставив после себя ей свои квартиры. Но я не такой. Я всё просчитал.

- Вы же уже двадцать лет, как в разводе с ней!

- И все эти двадцать лет я ждал вчерашнего дня. Я понимал, что если не сейчас, то второго шанса в моей жизни уже не будет никогда!

- Я правильно вас понимаю, что двадцать лет назад вы замыслили убийство?

- Да. Я еще тогда составил план. Убить её и потом себя.

- И как вы это сделали?

- В 2002 году она меня выгнала из квартиры. Почти ни с чем. Буквально на следующий день поставила бронированную дверь и сменила замки. У неё появился тот, кто мог ей дать гораздо больше в этой жизни. Я для неё – отработанный механизм. Она всё взяла, что могла от меня. Почти двадцать лет безбедной жизни, квартира, дача, сбережения. Я ушёл голым от неё. Но самое главное сын. Это часть меня, которая осталась у неё.

- Вы женились во второй раз?

- Нет. В этом же году я встретил другую женщину и жил у нее. Год назад и она меня выгнала на улицу. Почти также как и первая жена.

- А ваша квартира куда делась?

- Я её продал пять лет назад. Я знал, что меня постигнет участь её мужей и что она попытается завладеть ею через моего сына. 

- А деньги?

- Я потратил их на себя и сына. Я летал с ним в Сингапур. Мы жили в отеле Марина Бэй. В одной комнате на тридцать шестом этаже. Утром и вечером мы ходили в бассейн на крыше, и пили шампанское вдова Клико. Представляете, я и мой сын. Только мы вдвоем и без неё.

- А как вы оказались в квартире бывшей жены, где произошло убийство?

- Когда меня выгнали на улицу, я позвонил сыну, и он предложил мне пожить в свободной комнате. Я жил там почти год. Во вторую комнату вскоре должна была переехать её мать. Вчера я, мой сын и она перетаскивали там кровать. Когда сын ушёл, и мы остались с ней вдвоём, я понял, что это и есть тот шанс, о котором я мечтал все двадцать лет.

- Можно поподробнее, как произошло убийство?

- Правой рукой я ударил её в грудь. Она оказалась крепче, чем я представлял. Я хотел убивать её медленно. Чтобы она кричала от боли. Чтобы она почувствовала всю ту боль, что пережил я за эти годы. Я планировал поначалу её связать и поливать кипятком из большой кастрюли. Но она стала извиваться и сопротивляться. Тогда я придушил её левым коленом. Взял за волосы правой рукой и левой начал наносить удары отвёрткой в лицо.

- Сколько раз?

- Может десять, может двадцать…я не помню. 

- Я запишу до двадцати ударов. Всё верно?

- Да. Затем я почувствовал, что сопротивление исчезло. Но для верности я нанес ещё три удара в живот. А затем вылил на неё кастрюлю с кипятком. Затем решил убить себя и начал резать вены. Это было больно. Я выпил бутылку виски и продолжил резать вены на руках. Но кровь быстро сворачивалась. Тогда я наполнил ванну, вскрыл вены на ногах и приготовился к смерти…Я жалею, что я остался на этом свете. Моя жизнь прожита. Всё что я хотел сделать в ней, я сделал.  

- Отвертку заранее приготовили?

- Двадцать лет назад я её купил. Так и носил всё это время в штанах.

- Вы не устали? – спросил адвокат.

- Нет. Мне хорошо с вами. Есть кому открыть душу.

- Вы пока не уходите. Я запишу в ноутбуке протокол допроса и потом вам его распечатаю и прочту для ознакомления.

- А можно пока больному задать пару вопросов? – спросил дремавший на топчане врач. 

- Да, конечно! – ответила следователь.

- Извините, так, а почему вы её убили? Чем она вам насолила или может быть как-то оскорбила?

- Я уже говорил. Мною воспользовались наглым образом. Она испортила мою жизнь и жизнь моего сына. И все эти годы я жил местью рассчитаться за себя и своего сына.

- А сын вам жаловался на свою маму?

- Нет. Из него лишнего слова не вытянешь.

- Вы верующий?

- По своему да. Бог живет внутри каждого из нас. Я не хожу в церковь, так как не доверяю попам. 

- У вас есть животные, растения? Чем вы увлекаетесь?

- Ничего у меня нет. Мое увлечение – это мой сын.

- Вы оставили предсмертную записку?

- Нет. Я хотел написать кровью большими буквами слово «справедливость» на стене. Но мне хватило только на три первые буквы. Моя кровь быстро свернулась, а голова затуманилась, и оставил эту затею. Справедливость означает то, что правда в жизни восторжествовала, и она больше никому не причинит зла.

- А вы любите своего сына? Говорите ему о своих чувствах к нему?

- Это и так ясно без слов.

- А вы ему помогаете?

- Нет. А зачем? Он и сам мне может помочь.

- Ну а алименты платили?

- Нет. Мы договорились о том, что я буду перечислять ей пару тысяч. Да и она особа совсем небедная. Квартиры в столице, Сочи, два дома в Подмосковье.

- А почему вас выгнала вторая, гражданская жена?

- У меня рак с метастазами. Как мужчина я в прошлом. Химиотерапия, облучение, ошибки врачей. Всё это уже позади. Впереди только койка в хосписе, если доживу.

- А кто вам вызвал скорую помощь?

- Соседи вызвали его сына и полицию, - вмешалась следователь, - он ведь затопил квартиру снизу. А там уже приехала и скорая.

- Ваши ближайшие планы? – после долгой паузы несмело спросил врач.

- Сделать то, что не доделал вчера.

- Я закончила! – резюмировала следователь, которая одновременно печатала и отвечала на сообщения в телефоне, - теперь я вам зачитаю вслух протокол допроса, и если вы согласны, то на каждом листе надо будет поставить подпись.

- Я на всё согласен. Только писать мне с моими руками не совсем сподручно! – сказал пациент, в очередной раз, виновато улыбаясь, демонстрируя перебинтованные предплечья.

- Ну, всё, можно меня отвезти? – спросил пациент, - я выполнил своё дело!

- Не торопитесь с выводами, - вмешался общественный адвокат, - убили ли вы её или нет, покажет посмертная экспертиза. Может быть, она умерла ещё до вашего удара. Сердце остановилось или тромб оторвался. В этом мире бывает все не так, как кажется на первый взгляд.

- А сейчас, мы попросим вас кратко рассказать про убийство на видеокамеру. Это нужно по современным требованиям. Лена, заводи мотор! – обратилась следователь к видеооператору, которая всё это время перешептывалась с молодёньким стажером в шортах и незавязанных шнурках.

P.S.

- Классный сюжет для триллера! Но использовать не могу! – сказал режиссер, прочитав сценарий.

- Почему? – спросил сценарист.

- Как я покажу зрителям его душевную боль? Как донести до них, что он чувствовал все эти двадцать лет? Душевную боль, как и болезнь, сложно и часто невозможно перенести на экран.