Мой добрый Рыжуня

Мой добрый Рыжуня, смотрю и не верю,
Что дремлешь простора вокруг не ценя,
Что вдосталь окна тебе, сонному зверю,
И круга семьи из жены и меня.

Красоты... — мурчишь ты, — диковинки... Врёте.
Весь мир, словно двор наш, облуплен и пуст.
Верх крутости зодчих — хрущёвка напротив,
Вся прелесть природы — сиреневый куст.

Тебя бы, пушистик, отнёс я, где кроны
Тягаются с ветром у чащи лесной,
Но помню атаку крикливой вороны
И ужас котёнка на травке весной.

В тот раз охладевший к враждебному миру
Ты жалким комочком мне прыгнул на грудь,
Дрожал и просился в родную квартиру
Подальше от птицы куда бы нибудь.

Вся шея в царапках, вся кофта в затяжках,
К такому кошмару я не был готов.
С тех пор никуда не выходишь, бедняжка,
Свобода страшна для домашних котов.

Забыть невозможно подобное, что ты!
Своим превосходством довольный вполне
И дальше пускал бы в твой адрес остроты,
Когда бы не случай недавний, во сне.

Пусть сам не из этих, кто спать виртуозы,
Но места достигнул в котором, представь,
Осознанней жизни становятся грёзы,
А царство Морфея реальней, чем явь.   

Свой шанс обретя поглазеть на иное
(Второго быть может не будет дано),
Сновидя, в закрытое вышел окно я
И сразу же сверху напало оно...

Чудовище! В виде бумажного змея
Огромный к чему-то привязанный глаз,
Ни пасти, ни жала, но вдруг холодея
Почувствовал — высосет душу сейчас.

Тут ты, мой котяра, возник между нами,
Свирепый и в холке с хорошего льва,
Ударил по буркалу злому когтями
И то унеслось, не ослепнув едва.

Средь сущностей всяких, в особом почёте
Такие, что нас берегут от люлей.
Мой добрый Рыжуня, с тех пор мы в расчёте,
Пойдём, твою миску насыплю полней.