А ночью...

­

… а ночью снятся мне
вдруг
ледяные прутья
на огненных коврах,
и в небесах блестят серебряные горсти
звёздной ртути,
и облака несут осколки солнца на горбах.

какой-то светлый день
застыл в часах песочных,
но мне не разглядеть
его лучей проточных.

зеркальный блеск луны
введён иглой под кожу
прозрачного стекла,
и мне видны
миры, которые вам видеть невозможно.

холодным солнцем разбавляю душный день,
и по стене течёт расплавленное время,
и тыкаются слепо в темноте
ростки дождя
в мохнатый бок метели.

я слышу время,
как оно стучит
в стекло часов,
но в нас войдя,
томится,
охрипшим колокольчиком кричит
и бьётся, словно пойманная птица.

смешай меня с водой,
дождём хочу пролиться,
к ладоням луж прильнуть
и сладко спать,
пока другие будут веселиться,
жениться,
пить,
рождаться,
умирать…

и накренённый клён
заглядывает строго
в моё окно,
и млечная дорога
прозрачно вьётся
среди острых крыш,
а ты глядишь на небо
и грустишь.

дожди смывают сны,
и снег завесил
кромешной белизной
мои глаза,
и льются отголоски
светлых песен,
пока под сердцем
мечется гроза.

и вьются голоса
в холодной тьме ночной,
и лучники в часах
смеются надо мной.

и снег скрипит в ладонях.
а вдруг – мне это снится?
из гусениц вагонных
сложилась колесница,
и только пар клубится
над жестяной змеёй,
и свет водой дробится
в шкатулке дождевой.

и ночь вплетает ветер
в тугие косы ив,
я слушаю, дыханье затаив,
как мир
в ночной тиши
мне ставит жестяные сети.

я точно знаю:
впереди обрыв,
а над обрывом
веселятся дети,
и я увижу,
как ты ловишь их,
и всех пересчитаю
на рассвете.

и я пойду с тобой
по голубой воде
на этот вечный бой,
на этот вечный день,
который не прожить
с закрытыми глазами,
пока, переливаясь, облака
вращаются на дне небесного зрачка,
пока по небу
проплывают сказочные замки
и пышные верхушки сосен
чистят солнцу ржавые бока.

твоя вода
мучительно горька,
она слова снимает с языка
и заставляет вспомнить
зеркало под тёмной тканью
и мальчика с глазами старика.

желтеют времени портреты
за окном,
кувшины на рассвете
я наполню
солнечным вином,
пустым огнём,
которым не напиться,
как речью тех,
кого мы не вернём.

в окно стучит израненная птица,
она горит,
и нам светло, как днём,
и всё,
чему назначено случиться,
занесено над нами топором.

удар,
ещё удар,
и с сердца снег сойдёт,
и плоть растает
и стечёт по ветру
в ладонь земли,
и возродится к лету,
и заживёт,

как будто нас спасли.