Новые приключения Сунь Укуна: повесть снов и перевоплощений (на конкурс)

                                                                                                                          Памяти моих родителей.

                                                                                                                            С благодарностью жене,

                                                                                                                               настоявшей на написании

                                                                                                           этой повести.

Действующие, помимо людей, персонажи:

 

Сунь Укун – Царь Обезьян, герой романа У Чэнъэня «Путешествие на Запад»,     

                    один из самых популярных образов в культуре Восточной Азии.

Нефритовый император (Юйхуан Шанди) – верховное божество даосского    

                      пантеона, управляющий всей Вселенной из своего

                      Нефритового небесного дворца, верховный владыка и

                      вершитель неба, земли, подземного мира и судеб божеств,

                      духов и людей.

Ван Мун – жена Нефритового императора.

Гуанъинь – богиня Добра и Милосердия, бодхисатва, почитаемая в буддизме.

Патриарх Суботи – учитель Сунь Укуна.

Лун Ван – глава драконов лун, повелитель вод, отец драконов.

Суаньни – один из сыновей дракона Лун Вана, обычно спокойный и

                  малоподвижный, но возбуждающийся при виде драгоценных

                  металлов. Один из символов достатка и богатства.

Сыновья дракона Лун Вана, духи и прочие пребывающие вне земных пределов

существа.

 

 

 

Часть первая

Соня Окунева

 

1

Витя спал в большой комнате, смежной с комнатой мамы, с тех пор как ему исполнилось шесть лет. После дня рождения он переехал туда, и теперь с бабушкой спала его годовалая сестра Маргарита. И это было здорово. Значит, он стал взрослым. Это во-первых. Во-вторых, его постригли. Родители были убеждены, что, если мальчика не стричь, родится девочка, и теперь он не привлекал внимания своими густыми тёмными волосами, болтавшимися за спиной, и никто не гладил постоянно его по голове и не задавал дурацкого вопроса, кто он – девочка или мальчик. В-третьих, просыпался утром от света в окна и не гадал, утро сейчас или ещё ночь. А бабушка по-прежнему завешивает на ночь окна старыми одеялами, но уже чтобы не он, а сестра просыпалась попозже. И вообще, он стал взрослым и не околачивался постоянно у лавки около подъезда под присмотром старушек, бдительно следивших за порядком на территории, входившей в видимый им оттуда мир.

Главное, чего он был лишён раньше, – это свобода. Бабушка Женя была вызвана из Москвы родителями по случаю его явления на свет. Когда он родился, они с мамой жили на окраине Артёма в бараке, принадлежавшем шахте, на которой мама работала мастером ОТК – отдела технического контроля. Когда мама уходила на работу, его оставляли другой бабушке, соседке. Когда ему исполнился год, они переехали на Заречную в трёхэтажный дом с тремя подъездами, и теперь жили на первом этаже в первом подъезде. 

Папа был моряком, работал матросом во Владивостоке и постоянно был в море. Его рейсы были длинными. Появившись дома на несколько дней, иногда недель, он потом снова исчезал из жизни, и его не было по нескольку месяцев. Витя успевал забыть о том, что у него есть папа, прекрасно себя чувствовал в окружении женщин, а потом вдруг отец возвращался. Само его появление было праздником: он забрасывал сына подарками, привозил игрушки, каких не было ни у кого во дворе, но потом начинал воспитывать. И это убивало всё удовольствие от его возвращения. Папа считал, что сына воспитывают как девочку, а не как мальчика, и приступал к мужскому воспитанию. Мужское воспитание, с его точки зрения, заключалось в том, что всё, что было разрешено без него, запрещалось, когда он был. Отцом Витя конечно же гордился (моряков в доме больше не было), но через неделю после папиного возвращения начинал ждать его нового рейса.

 В этот раз отец приехал из Владивостока на такси ночью. Мама как раз работала в ночную смену, и её не было дома. Уходя, она сама закрыла дверь, а ключ забрала с собой. Когда раздался стук, бабушка испугалась, начала подскакивать у двери, интересоваться, кто это там стучит, потом бестолково искала свой ключ. Где ключ, она не помнила, и поиски тянулись долго. Или это Вите казалось. Своего ключа у него не было, поэтому он мог только стоять в прихожей и наблюдать, как бабушка суетливо носится по квартире. Почти у всех детей их двора был свой ключ, он висел на верёвочке на груди. У него – нет. Потому что бабушка не работала, и считалось, что ему ключ не нужен. Но это, опять же, точка зрения взрослых. Бабушка, когда мамы не было дома, могла пойти по магазинам, и тогда приходилось часами сидеть на улице и ждать её возвращения. Вот если бы у него сейчас ключ был, он бы быстро открыл дверь.

Всё. Бабушка сунула ключ в скважину и повернула его. Сначала появились большие чемоданы, а потом за ними показался папа. Большой, темноволосый и темноглазый. В светлом плаще и кепке. Высокий, красивый и опять какой-то незнакомый. Он протянул большие сильные руки, схватил Витю, поднял к своей голове и нацелился губами в щёку. Витя не любил, когда его целуют, и быстро убрал лицо вниз. Поцелуй пришёлся в голову. Это ещё можно было вытерпеть. Потом взрослые пошли на кухню, а его отправили досыпать. Бабушка, наверное, дала что-то отцу поесть, потом прошла в смежную, родительскую, комнату и зашуршала бельём. А потом Витя заснул.

 

2

     Когда он проснулся, солнце уже светило в окна. Но разбудил его не свет, а голоса. Отец и мать разговаривали на кухне.

Мама всегда приходила с работы рано на восходе солнца или поздно вечером, когда было темно.  Утром она приносила бутерброды «от зайчика». Когда Витя был маленьким, он верил в этого «зайчика». Теперь, когда он вырос, он узнал, что это «тормозок», который шахтёры брали с собой, чтобы перекусить на работе, и мама специально оставляла их ему, потому что он не любил есть, а бутерброды «от зайчика» с сыром и колбасой на растёкшемся сливочном масле любил.

Бабушка готовила много, и то, что она готовила, казалось ему жирным и невкусным. Вкусными были только блины и какао по утрам. Их можно было быстро проглотить, а потом бежать во двор к друзьям. Но днём его снова, как правило в разгар игры, загоняли домой обедать. И приходилось сидеть в кухне за столом и ковыряться в тарелке. Время за обедом тянулось медленно, и суп в тарелке почти не убывал. А ещё надо было съесть второе.

Было светло, значит, молочница приходила. Следовательно, бабушка уже включила электрическую печку, и на кухне молоко вскипятили, и в кружке будет оно, горячее и с жирными пенками, потому что какао было вчера. Ещё пахнет бабушкиными котлетами, а после них почему-то всегда болит живот и тошнит. В общем, бутербродов «от зайчика» не будет. Нужно тихо собираться и удирать.

Витя встал с дивана, влез в свои уличные штаны и рубашку и двинулся к прихожей. Он уже подбирался к ботинкам, когда раздался папин голос:

– И куда ты с утра собрался, не умывшись и не поев?

Ответ не требовался. Витя повернулся и пошёл в ванную, пустил тонкой струйкой воду из крана, смочил зубную щётку, макнул в коробочку с зубным порошком и стал тереть ею зубы. Набрал в ладонь воды, сполоснул рот, этой же ладонью потер лицо, потом глаза.  Интересно, почему чистить зубы нужно и полезно, а жевать мел нельзя?

Родителей на кухне не было – ушли в свою комнату. Чтобы проветрить кухню, открыли окно. Из него сочился прохладный густой утренний воздух. На столе стояла тарелка, а в ней кошмар всей жизни – манная каша, а в каше растаявший кусок масла. И чашка с чаем. Витя самым краешком ложки зачерпнул белую в крапинку каплю из тарелки и быстро запил её чаем. Завтрак грозил затянуться надолго. И ему нужно найти выход, пока никто не видит.  На глаза попалось мусорное ведро. Не пустое. Мусор там был. Витя ладонью разгрёб его сверху, взял тарелку и опрокинул, осторожно, чтобы не шуметь, пальцами счистил туда же остатки ненавистного завтрака, замаскировал белую кашу мусором, сполоснул под краном палец и вернулся за стол. В два глотка он выпил чай и отправился к бабушке сказать спасибо.

 В коридоре, который мимо комнат вёл в прихожую, стоял папа. Он ещё не вошёл в роль воспитателя, и голос его звучал добродушно:

– Завтрак закончил успешно?

– Да, спасибо, папа.

– На улицу собрался?

– Да.

– Не спеши. У меня для тебя кое-что есть.

В большой, его, комнате в центре стоит круглый стол. А на столе лежали грудой подарки. Он совсем упустил из виду, что первый день папы дома – день подарков. Самым большим предметом был скрученный, как обычно скручивают в магазинах, огромный кулёк из грубой коричневой бумаги. Длиной он был с его руку. Не в половину руки, не до локтя, а во всю руку, целиком. Витя отогнул бумагу с широкой части конуса, и на стол посыпались шоколадные конфеты: много и разных.

Папа улыбался, глядя на сына, а тот остолбенел, увидев такое сказочное изобилие. Нельзя сказать, что дома конфет не водилось, но ему, под предлогом, что есть много конфет вредно для здоровья, давали за раз одну-две. А тут отец сказал:

– Это всё твоё. Хочу посмотреть, на сколько тебе их хватит. Бери сейчас и угости друзей, а когда вернёшься, можешь есть сколько хочешь.  

Всё же, если честно, с отцом ему повезло: у кого ещё отец приносит сыну, или даже дочери, столько конфет?!

Рядом с конфетами лежал блок с японской жвачкой и коробка с нарисованным ковбоем. Жвачка была пачечками по пять пластиков, а фантики были в ярких изображениях каких-то человеко-зверей. Сейчас нужно взять одну, угостить ближайших друзей, а потом разделить на весь двор.

В коробке был самый настоящий ковбойский пистолет, стреляющий пробками, в самой настоящей кожаной кобуре. Витя тут же нацепил его поверх своих уличных штанов.

Оставалась ещё небольшая зелёная коробочка из толстого картона. В ней лежала зелёная фигурка какого-то зверька, похожего на собаку.

– Папа, а это кто?

– Это тебе на счастье. Мне китайцы подарили, сказали, что этот дракон счастье приносит. Ладно, тебя, наверное, друзья на улице уже ждут. Бери чем их угощать будешь и наслаждайся свободой.

Отец потрепал его по голове и ушёл, а Витя отцепил пистолет и вернул его на стол, потом вернул дракончика в его коробочку, в карманы сунул пачку жвачки и конфеты, сколько влезло. Сегодня они своей небольшой компанией собирались в лес, ребят угостить хватит и этого. А остальное завтра он разделит на весь двор. 

 

3

Жилой район на Севастопольской построили в конце пятидесятых годов, когда заканчивалась сталинская эпоха. Спроектировали улицу Фрунзе, на углу воздвигли мощную пятиэтажку с высокими арочными окнами на первом этаже, где разместились библиотека, аптека и парикмахерская, а четыре этажа из красного кирпича предназначались под жильё. От этого дома крыльями пустили две улицы с трёх- и двухэтажками, уже не нарядными, а простыми, серыми, с тремя или двумя подъездами. Одно крыло тогдашних новостроек тянулось по Фрунзе вдоль дороги к центру города, а перпендикуляром шла Заречная.

Семья Вити получила квартиру в первом из них, на Заречной, в доме номер 4. В подвальной части перед первым подъездом построили кочегарку, обогревающую в холодные зимние месяцы все соседствующие дома, вывели кирпичную оштукатуренную трубу. Зимой труба крепко дымила и в воздухе плавала угольная пыль. Но эта пыль витала тогда над всем Артёмом. Со временем территорию кочегарки отгородили от жилой части по периметру шлакоблочным забором, оставив подъезд для транспорта к кочегарке с обратной стороны дома. Там мимо проходила внутренняя дорога, ведущая к школе и другому жилому микрорайону, занимаемому семьями военных лётчиков расквартированного за городом лётного полка.  

В двадцати семи квартирах дома население собралось пёстрое и многодетное. Только на первом этаже, где проживал Виктор, на три квартиры детей насчитывалось восемь, а всего на подъезд человек пятнадцать. Примерно так же обстояло дело и во втором подъезде. В третьем было их поменьше, проживала там интеллигенция – врачи и учителя. Великорусское и украинское большинство подкреплялось татарским, и их разбавляли представленные в небольшом количестве армяне, башкиры и буряты.

В соответствии с традициями времени двор представлял собой боевую единицу, в которую автоматически включались все достигшие предшкольного возраста, обязанные беспрекословно подчиняться решениям старших ребят и участвовать в боевых действиях против соседских таких же домовых объединений. Каждый получал своё место в иерархии согласно возрасту, приносимой пользе и боевым качествам, был обязан участвовать в стычках, защищая дворовые границы: младшие в боях подтаскивали камни, постарше участвовали в общих стычках, самые старшие участвовали в единоборствах. При нужде к драке могли подключиться и взрослые мужики. Двор гарантировал каждому защиту на улице и в школе, воспитание в соответствии с общепринятыми уличными канонами и законами справедливости. Соседние дворы наказывались за обиды, нанесённые любому члену данного сообщества. С ними же при необходимости заключались соглашения о помощи и взаимовыручке.

Летними вечерами большинство жителей покидали занимаемую жилплощадь и проводили свободное время во дворе. В палисаднике, отгороженном от соседнего двора невысоким, по колено, забором и высаженным с трёх сторон высоким кустарником, ближе к границе располагалась песочница для самых мелких. В стороне у забора кочегарки собирались школьники младших классов для игры в чижа или в шарики-ролики. В дальнем краю площадки сколотили стол и скамейки и накрепко врыли их могучие столбы-ножки в грунт. Здесь мужская часть населения могла общаться под пиво и забивать козла. Дамы сплочёнными компаниями занимали стоящие у подъездов лавочки, вели светские беседы и поглядывали туда, где было оставлено место для деревянных мачт с натянутой проволокой под сохнущее бельё и пространство под массовые детские игры. «Казаками-разбойниками» руководили старшие пацаны, а «кондалами-закованными» – девочки.

За домовой территорией, метрах в пятидесяти от домов, за грунтовой неширокой дорогой, полого восходящей вверх к не особо близкой сопке, жильцами были возведены деревянные ящики для хранения угля и сараи под дрова и для свиней. Свиней выращивали многие.

Когда Виктор, придерживая сползавшие от веса конфет когда-то коричневые, а теперь порыжевшие штаны на резинке, наконец-то вышел на улицу, его уже поджидала вся банда. За пока не занятым взрослыми столом в палисаднике сидели три пацана и одна девчонка: близнецы Шелудяковы, Юрка и Женька, Саня Борисов и их принцесса Софья Окунева.  Он сообщил им о приходе из рейса отца и начал делить сначала конфеты, потом жвачку: Шелудяковы получили одинаковые, с человеком-тигром, Саня – льва, Софья – пантеру, себе он взял со слоном.

– Женька, ты сделал? – спросил Витя официального атамана.

– Не видишь, что ли? – сделал вид, что обиделся, тот. У его ног стоял мешок, а из него выглядывали две палки.

 

4

Все пятеро ритмично двигали челюстями и шли по грунтовке около сараев вверх к сопке. Последним пыхтел Юрка, нёсший через плечо мешок. И пыхтел не от того, что было тяжело, или он устал, а по привычке. Как всегда.

Для того чтобы выйти к сопке, нужно было пройти весь район, пересечь идущую к бане объездную заасфальтированную дорогу и оказаться у тропы, ведущей в лес. Вокруг сопки шла другая тропа, к большому лугу. Он тянулся вдоль бегущей по низине речки и славился обилием земляники. За земляникой дети ходили сюда обычно всем двором, от мала до велика, прихватывая с собой младших братьев и сестёр. За лугом тропа сворачивала к другим сопкам. Они назывались Три Сестры и пользовались дурной славой. Считалось, что там прятались сбежавшие из тюрьмы бандиты, которые нападают на людей и убивают их.

По пути говорили о том, что нужно сделать в ближайшее время. Во-первых, нужно пополнить запасы шариков и роликов для игры. Во-вторых, сегодня день зарплаты у шахтёров, и надо завтра с утра пройтись по парку за школьным садом по местам, где шахтёры эту зарплату отмечают, и поискать денег. В-третьих, Софья сказала, что завтра у неё день рождения и она всех пацанов приглашает к себе.

На сегодня задача была уже поставлена. Вчера ещё решили добыть мёд: найти диких пчёл и забрать его у них. Идея принадлежала Витьке. Его считали умным и уважали, потому что знали, что ещё год назад он научился читать сам. На самом деле Витька самостоятельно выучил буквы, а потом подружился с учительницей из первого подъезда, и она часто приглашала его в гости и брала с собой в школу на уроки, а ещё давала книги.  

Женька-Юрка тоже умели читать, потому что были на год старше остальных и уже закончили первый класс. Но делать это не любили, поэтому интересные истории, вычитанные в книгах, рассказывал всей компании Витька. Кстати, и атаманом их сообщества он не считался, потому что Шелудяковы были старше. Атаманом считался всегда соглашавшийся с Витькой Женька. И выбрал его именно Витька, потому что Женька умел всё делать руками: у всей компании дома были деревянные ружья, пистолеты, мечи и кинжалы его производства. Он же раскалывал вынесенные из механических мастерских подшипники и очищал их от смазки. Его брат Юрка был толстым и сильным и при этом самым глупым. Он учился в какой-то особой школе, плохо соображал, чаще молчал, чем говорил, носил очки, а его брат, когда злился на него, называл Юрку «очкастой мышкой», а тот очень обижался. И они были совсем не похожи: Женька был сухим и жилистым, а Юрка рыхлым и толстым. Сашка Борисов имел фигуру миниатюрного мужичка, был мускулист и спортивен и при этом с рассудительным и спокойным характером. Он молча выслушивал прожекты, извергавшиеся из Витьки, и, немного помолчав, предлагал планы их осуществления. Софья, златовласая и пронзительно голубоглазая, была объектом общего обожания и оказывала на компанию эстетическое воздействие, воспринимая, как казалось порой, всех мальчиков в качестве приданной ей свиты паладинов.   

Идея Витьки с мёдом заключалась в следующем. Пчёлы и осы – родственники. Значит, осы, чтобы кормить своих детей, тоже должны добывать мёд. В древние времена были специальные люди, бортники, которые ходили в лес и возвращались оттуда с мёдом. Целью сегодняшней экспедиции было обнаружение осиных гнёзд и бортничество. Витька предполагал, что осиные гнёзда нужно искать по берегам речных ручьёв, потому что всем на свете нужна вода для жизни.

Пройдя мимо Трёх Сестёр, они свернули ещё на одну тропу, которая вывела их к лесному ручью. Прозрачная вода перекатывалась по камням, стекала к относительно ровному участку леса и собралась в небольшую заводь глубиной примерно по колено. Витьку это устроило: в случае нападения можно будет окунуться и отбиться от ос-воинов, обрызгав их водой.

Для начала окунулись. Вода была холоднющая. Стянув штаны и рубашки, разбегались, с визгом влетали в заводь, ладонями разбрасывали брызги, которые искрились на солнце, и сразу же вылетали на берег. Освежившись, сели под деревом. Тётя Нина Шелудякова, не ожидая появления сыновей раньше вечера, всегда давала им с собой по паре кусков хлеба с чем-нибудь. На этот раз вариант был самым походным: куски хлеба были намазаны сливочным маслом, уже растаявшим на подступившей дневной жаре, и посыпаны сверху сахарным песком. Эти примитивные бутерброды были мгновенно уничтожены, и даже разборчивый в еде Витька с удовольствием съел бы ещё кусочек, но больше не было.

На газете, в которую были до того завёрнуты бутерброды, блестели кристаллики сахара. На бумагу мгновенно слетелось несколько толстых мух. Очкастый Мышка потянулся, чтобы отогнать насекомых, а потом намеревался собрать сахар обслюнявленным пальцем, но его руку успел перехватить брат.

– Смотри. Осы. Наверное, охрана.

Он шептал, словно боялся распугать опустившихся на бумагу насекомых. Осы устроили охоту на мух. Они подлетали к ним сбоку, пикировали на спины и мощными челюстями объедали им крылья, после чего, обхватив лапами, уносили.

– В какую сторону понесли? Туда? – Витька махнул рукой в сторону.

Компания выстроилась цепочкой и отправилась в предполагаемом направлении.

На молодом дереве висело округлое крупное осиное гнездо. Казалось, что осы сделали его из плотной серой бумаги. Самих насекомых было немного. Но лезть на дерево и снимать гнездо никому не хотелось. Следовало принять меры безопасности.

– Женька, доставай.

Женька достал из мешка две полутораметровые палки с прикрученными проволокой к одному концу пучками вывалянной в солярке пакли. Из кармана вытащил спички и зажёг их. Один факел протянул брату, второй оставил себе и подошёл ближе к стволу. Сашка Борисов полез по стволу к цели. Шелудяковы ходили вокруг дерева. Витька и Софья стояли с мешком. Осы почему-то не сопротивлялись. Атак с их стороны не было. Сашка переломил руками ветку с гнездом и опустил её вниз. Снизу её прямо в мешок принял Витька. Вся операция заняла несколько минут. Шайка рванула назад к речке, братья опустили факелы в воду, и сразу же все решительно направились в обратный путь.

Когда дети добрались до луга, решили задержаться и собрать попадающуюся ещё кое-где землянику. С час бродили, забрасывая себе в рот спелую ягоду, а потом нарвали ещё на стеблях и пошли домой с букетиками в руках. Букетики предназначались мамам, а у Витьки и Борисова – младшим сёстрам.

 

…Солнце уже повернуло к западу. Весь дом был на улице: дети в песочнице, мамы и бабушки на скамейках, не занятые в это время мужики за столом пили пиво. Но дом знал: скоро по телевизору будут показывать мультфильмы. И детвора, в квартирах которых не горел ещё экран, спешно договаривалась с телевладельцами. Банде было проще: телевизоры были в домах Софьи и Витьки. В день приезда отца в дом Витьки идти было как-то неудобно, поэтому он должен вернуться домой, а остальные пойдут к Софье.

Но гнездо нужно было куда-то спрятать. Место подсказал Саня:

– Пацаны, а чё сегодня думать? Давай в угольный ящик, а завтра утром придумаем.

Не вытаскивая из мешка, гнездо закинули в Сашкин ящик, и компания разбежалась до следующего утра.   

 

5

Летом, в июле, погода в Приморском крае обычно стоит замечательная, и дожди обходят эту землю стороной. Передвинуть бы в Артём ещё море, было бы вообще отлично.

Но Витя проснулся не от солнца, а от топота. Отцу нужно было ехать на вахту во Владивосток. Сначала он прошёл в ванную, потом вернулся и оделся, потом протопал на кухню завтракать. Сна не осталось ни в одном глазу, и пришлось повторить его путь. Мама была ещё в постели, Ритка по младенческому возрасту должна была сопеть в две дырки долго. На кухне бабушка кормила отца, и уйти без утреннего приёма пищи было невозможно. К счастью, каши не было. Перед отцом на столе стояла большая сковорода яичницы с колбасой. Вот это настоящая мужская еда! Впрочем, какао и блины или какие-нибудь плюшки отсутствовали. Увы!

Вчера вечером были гости. Пришли из военного городка Мироновы с дочерьми и тётя Люда, работавшая с мамой, и её муж, инженер с военного завода. Дядя Петя Миронов мечтал о сыне, но у него было две дочери. Поэтому он относился к Витьке по-особенному, разговаривал с ним как с равным и всегда приносил в подарок какую-нибудь книгу. В прошлый раз он принёс «Всадника без головы», а в этот – «Путешествие по Карликании и Аль-Джебре». Витька попробовал вечером читать, но книга, хоть и детская, была о математике, и приключения Нолика его заинтересовали мало. Может, прочитает позже, когда будет учиться в школе и постигать математику. Но было хорошо. Взрослые сидели за столом, мужчины пили коньяк, женщины сладкое вино, им с одногодкой Маринкой и младшей Лёлей купили ситро и пирожные. Его конфетами никого не угощали. На столе были конфеты не в фантиках, а в коробках. Ещё взрослые включили проигрыватель, который был встроен сверху в телевизор, ставили пластинки и танцевали.

Потом родители проводили гостей, убрали со стола и отправили его спать. А Витька набрал конфет, шуршал фантиками и думал: батя у него красивый. Красивее, чем дядя Петя и дядя Коля. И мама тоже красивая. Интересно, он тоже таким вырастет?

 

…Отец переложил ему яичницу на тарелку, отрезал кусок хлеба и улыбнулся. Витя кивнул головой, поблагодарив, и принялся за завтрак. Отец же пошёл в прихожую, обулся, накинул пиджак и, подняв маленький чемоданчик с рабочей одеждой, вышел. Витя его проводил до дверей, вернулся и дожевал завтрак, выпил чаю с печенькой.

Это хорошо, что рано. Сейчас он соберёт ребят, и они отправятся в обход денежных точек. Секрет тут прост: зарплату на всех шахтах дают в один день. Получают шахтёры хорошо. Правда, и работа у них не лёгкая. Когда появляются деньги, весь город гуляет. На Фрунзенской есть столовая. Она в такие дни работает допоздна, а очередь мужиков просто огромная. Те, кто на улице, начинают пить ещё в очереди, прямо из горлышка. Да и то, что попадут они внутрь столовой, маловероятно. Многие компании закупают алкоголь и закуску в магазине и собираются в привычных местах. Около дома для них существует угроза в лице жён, поэтому они идут в парк и там обмывают зарплату прямо среди кустов, сидя на траве. Если утром пройти по парку, можно набрать мелочи, высыпавшейся из кармана. Но идти туда нужно пораньше, и не одному, а то можно схлопотать по ушам от конкурентов из соседних домов.

Витька заскочил сначала к Сашке во второй подъезд. Тронул дверь, она была открыта. Он юркнул в квартиру и стал пробираться в Санину комнату. На кухне плакала тётя Зоя. Толкнул дверь к Сашке. Полностью одетый Сашка сидел на кровати и мрачно смотрел в пол. Витька осторожно вошёл и спросил: «Ты чего, Сань? Договаривались же».

Сашка поднял на него глаза и ответил: «Договаривались, значит, сейчас приду. Подожди на улице».

Витька пробрался назад за дверь, присел на ступеньки лестницы рядом с квартирой. Через минуту вышел Сашка, и они спустились вниз.

– Саня, к близнецам?

Пошли к близнецам. Там тётя Нина кричала на дядю Гошу. Ну, к этому все привыкли. Он и не в зарплату частенько поддавал, и тётя Нина постоянно грозилась с ним развестись и выгнать его из дома. Она была женщина суровая, с мужским лицом и вечной папиросой во рту. Увидев пацанов, только кивнула головой в сторону комнаты сыновей и продолжила орать на мужа. Вместе вылетели на улицу, и Витька решил сходить за Софьей:

– Пацаны, подождите, пока я к Соньке.

Те направились к пустому с утра столу, а он побежал к третьему подъезду. Тут в дверь пришлось звонить. Открыла мама.

– Доброе утро, тётя Оля. А Софью можно?

– Доброе, Витя! Только сегодня гуляйте без подружки. Болеет.

– Сильно?

– Похоже, серьёзно. Вся жёлтая. Ждём врача. Думаю, желтуха.