Alterвью. Дмитрий Соколовский

Серия бесед с авторами и редакторами сайта.

К. Привет, Дмитрий. И сразу спасибо за то, что согласился стать первой ласточкой новой рубрики. Начнем?

ДС. Привет. Не за что. Начнем, конечно.

К. Зная в самых общих чертах твою биографию, кажется, что начальствовать на творческих сайтах это твое призвание. А сам как оцениваешь свою трудовую судьбу?

ДС. Паш, надо понимать, что я — хозяин сайта Удаффком. Владелец Альтерлита — Шесть Грустных Букв.

К. Но ты главный редактор сайта. Совсем не рядовой человек. Вполне себе руководитель.

ДС.  Это да. 

К. Раз есть в тебе такая яркая приверженность творческой среде, почему ты сразу не пошел в этом направлении, а поступил на инженера-электрика?

ДС. В то время, помню, в мой будущий институт — питерский Политех — было удобней и легче всего добираться. И конечно, я тогда совсем не осознавал свое, так скажем, будущее призвание.

К.  Я понял, что транспортная доступность сыграла роль, и, думаю, техническая специальность всегда обогащает гуманитарную деятельность, особенно тренированная способность к логическому мышлению. Тогда ещё вопрос. Я так понимаю, после первого курса, ты, как порядочный гражданин, пошел в Советскую армию, да? Там не было никакой отсрочки, или ты сам от нее отказался и решил пойти служить?

ДС. Не было никакой отсрочки, да. Вернее, можно было сходить на военную кафедру.

К.  И получить потом офицерские погоны?

ДС.  Да, но как-то я решил по-другому. Не помню сейчас почему.

К. Какие твои ощущения были? После первого курса студенческой жизни оказаться в армии в 18 лет?

ДС.  Надо понимать, что сначала я оказался в «учебке» ВВС. Туда уж совсем дебилов не брали, хотя случались отдельные товарищи —деревянные. В общем, довольно интересные были ребята. Мы изучали конструкцию вертолетного двигателя, правила эксплуатации воздушного судна, и прочее. И это было невозможно сделать без какого-то зачатка интеллекта, правильно?

К.  Правильно. Я тебе больше скажу. Мы служили в одном месте. Ты писал на сайте, что был в городе Пугачев. Там, как раз, располагался один из учебных полков Сызранского Высшего Военного Авиационного Училища Летчиков. Я был его курсантом и на четвертом курсе проходил летную практику в Пугачеве. 

ДС.  Да, значит мы с тобой практически братья по оружию. Но Пугачев — это уже полк, а «учебку» я проходил в Чугуеве, на территории нынешней Украины. Но в Пугачеве я действительно служил именно в той части, о которой ты говоришь. А в Сызрани тоже был, провел там сутки — как на перевалочном пункте на пути к месту постоянной дислокации.

К.  Да. Только я служил там в середине нулевых, сильно позже тебя. Мне городок показался очень депрессивным местом. А каким был Пугачев в конце восьмидесятых?

ДС. Это очень маленький город и его только условно можно считать городом. Одноэтажные домишки. Мало населения. И надо сказать, что в город я выбирался...

К.  Не часто?

ДС. Нет, часто, но достаточно однообразно. Потому что делать там было решительно нечего. Всё, куда мы ходили, это: во-первых, помыться в общественной бане, как только выдавалось свободное время. Как ты знаешь, солдаты в части могут на это рассчитывать лишь раз в неделю.

К.  Ага. В субботу или четверг.

ДС. Да. А так, в выходной, в увольнительной, ты ещё раз мог постоять под горячим душем уже в городе. Как следует помыться. И это было приятно. Во-вторых, кино. В-третьих, в наше время в ВВС не было черного хлеба в столовой. Вообще. В принципе не привозили солдатам ржаного. Только белый. В этом, наверно, была какая-то мудрость. Черный хлеб, он кислее и, скорее всего, избегали проблем с желудком, пищеварением. Но нам отчаянно хотелось черного хлеба и в город выходили именно вот за такими милыми вещами. Помыться в бане, сходить в кино, купить буханку черного хлеба и...

К.   Это в тебе говорит очень русская душа, которая жаждет черного хлеба.

ДС.  Ну да, хотелось. Сейчас хлеб не ем вообще, потому что я жирненький. Получается, мы выходили за простыми банальными нуждами — мороженку съесть, сигареты купить, конечно. В то время я курил.

К. А как тебе погодка в Саратовских степях? Сильно же отличается от Питерской.

ДС. Тепло. Было тепло и город мне казался... Ты знаешь, я его плохо помню спустя столько лет, но он казался мне светлым. Не в смысле духа, а в смысле цвета. Там белые стены у домов... Покрытые не знаю уж чем, краской или побелкой. Но светлый такой, не мрачный совсем.

К.  А ты где служил? Это был батальон связи или аэродромная рота, или рота охраны?

ДС.   Нет я служил непосредственно в ТЭЧ (технико-эксплутационная часть), там же были солдаты — механики двигателей, оружейники и так далее.

К.  Ну да, группа АО РЭО, группа БПАВ... А ты в какой?

ДС.  Я был в группе двигателей.

К.   Нормальная у тебя должность была.

ДС. Да. Например, нас очень хорошо кормили. Это был инженерно-технический паек. А рядом действительно был батальон обслуживания и охраны и там, по слухам, творились разные жуткие вещи. Но наш полк к нему не имел абсолютно никакого отношения.

К.  А на вертолете не успел прокатиться за это время?

ДС. Я один раз летал на вертолете по служебным надобностям, не помню уже зачем конкретно, но точно помню, что мне дико не понравилось, с учётом того ещё, что я очень сильно боюсь высоты и никогда не летаю самолётами. Но тогда я это дело выдержал — организм был ещё молодой. И я помню, что в вертолете был ужасный шум и очень трясло.

К.  Это правда. Очень шумно и трясет.

ДС. На Ми-24, которые мы обслуживали — не летал, врать не буду.

К.  В них кроме того, что шумно и трясет, ещё и очень тесно.

 ДС.  Да... Но если я начну травить свои армейские байки — интервью будет состоять исключительно из них.

К.  Идём дальше. Вот возвращаешься ты в 90-ом из армии в институт. Правильно?

ДС.   Да.

К.  Не смотрел ли ты потом с высока на ребят, которые не служили, а занимались исключительно своей студенческой распутной жизнью?

ДС.  Дело в том, что я вернулся не в 90-м, а в конце 89-го. Отслужил не ровно два года, меньше, потому что тогда Горбачев как раз решил отпустить из армии студентов. Но отпустили меня домой практически с первыми мухами, так сказать, последним за нехорошее поведение.

К.   Ты был хулиганистым?

ДС.   Нет, просто молодой горячий идиот, в котором был очень странный гонор. Моим командирам приходилось, надо признать, не сладко. А когда я вернулся, конечно, очень странно было смотреть на неотслуживших ребят. Я же попал, естественно, не в свою, а в новую группу в институте. Но вот это вот армейское одеревенение, оно достаточно быстро у меня прошло. Через пару месяцев, может быть. Немножко так клинило голову. Но все же быстро отпустило, тем более что в январе 90-го, через очень короткое время после демобилизации, я женился и мне стало не до армейской глупости.

К.  А с кем-то из сослуживцев ты до сих пор поддерживаешь отношения?

ДС.  Если честно, с одним человеком, да, поддерживаю. Мы с ним списываемся во ВКонтакте. Не скажу, что видимся. Но общаемся.

К. Совсем через короткое время после твоего возвращения из армии случился распад Союза, которому ты практически вот на днях присягал. Ты молод. Скажи, ты был идеалистом и тебе было жалко, что страна развалилась или ты смотрел в будущее, как в окно новых возможностей?

ДС.  Ты понимаешь, мне было не до этого. Серьезно. Вот сам подумай. Я студент. Стипендия — 40 рублей. У жены стипендия — ну пускай повышенная, не помню. Наверное, 60. Ну сколько там... Вот на двоих у нас 100 советских рублей. Ещё что-то родители подкидывали. И надо было как-то выживать и крутиться, а все же было по талонам, и успеть отоварить нужно, а я очень-очень быстро начал работать. И кем только не работал, пока не устроился на «Европу Плюс».

К.  А вот кем ты работал? Кочегаром не довелось?

ДС. Нет, я работал дворником, разумеется. Потом была очень жуткая работа (в физическом смысле), и она до сих пор откликается на моем здоровье. Я работал упаковщиком газет в типографии.

К. Краской дышать?

ДС.  Свинцом дышать, свинцом. У меня до сих пор заусенцы, ну такие... Не совсем здоровые. Помню, приходил домой — вся одежда была в свинце. Черная, как из угольной шахты. Потом я был охранником автопарка мэрии, затем стал охранником Ленинградского Дворца Молодежи, а в нем я охранял помещение «Европы Плюс». А так как я на тот момент уже был достаточно образован, учился в институте на дневном отделении, был начитан, не дерзил, то меня взяли в штат радиостанции уже не охранником, а звукооператором. И по началу, первые несколько лет, это была очень хорошая должность и очень хорошая зарплата. Потом ситуация изменилась, но на первых порах была прям красота. Получается — я пытался заработать для семьи и мне было не до глупостей.

К. Ребенок у тебя в этот промежуток родился? В начале девяностых?

ДС.  В девяносто пятом году. Но тогда я уже работал на «Европе Плюс». Было материально сравнительно все хорошо.

К.  Сейчас у тебя сын уже взрослый. Дашь совет по воспитанию, мне, как молодому отцу?

ДС. Да, конечно, дам. Самые мои большие траты на обучение сына — английский язык и спорт. И они окупились с лихвой. Он сейчас работает на иностранную компанию и на работе язык настолько востребован, что на русском он там не общается в принципе.

К.  Он у тебя технарь или гуманитарий?

ДС. Окончил Архитектурно Строительный Университет. ГАСУ. По специальности инженер-конструктор. Строитель. Не знаю даже как точно. Специальность называется — ПГС — промышленное гражданское строительство.

К.  Спрашиваю, потому что хотелось знать, не перенял ли он твою тягу к творчеству?

ДС. Не думаю. Он правильные книжки читает. Очень много на английском. И фильмы только на английском смотрит. Работа его связана с этим языком настолько, что ему даже случалось преподавать, хотя это не совсем его обязанность. Причем преподавал он носителям языка.

К. Ты сказал — он правильные книжки читает. А ты какие читал, скажем, в двадцать лет? Каких авторов?

ДС.  Спроси меня лучше, какие я книжки читал в десять лет.

К.  Давай спрошу. Какие в десять?

ДС. Интересная история. Я читал очень много. Это не моя заслуга. Так просто вышло, что я очень быстро читаю. Реально быстро. Когда я был в форме и помоложе, мы засекали: сто страниц в час примерно.

К.  Нехило.

ДС. Это довольно быстро, да. В детстве книги я глотал запоем. При этом, у нас была очень небогатая семья... Нет. Давай я сначала расскажу, как начал читать нормально. Я читал, как все... Жюль Верна...

К.  Майн Рид какой-нибудь.

ДС.  Да, всякое такое. А когда мне было что-то около десяти, на даче... А я всегда был рукожоп... Я промахнулся кувалдой и попал себе по ноге. И попал настолько сильно, что какое-то время не мог ходить. В буквальном смысле слова. И лежал. И из дачного комода я достал (мама и дядя учились в институте) хрестоматию за десятый класс. В ней были пьесы Гоголя, Островского, Чехова. И не только пьесы. Все-все-все. Я запоем все это начал читать, мне это дико понравилось. А потом я как-то осознал своим умишком, что с возрастом это будет читаться совсем по-другому, ну просто потому, что ты лучше понимаешь, о чем идёт речь. И я читал и перечитывал классику всегда. И мама, надо отдать ей должное, при всем том, что меня вообще не баловали в детстве, повторюсь, семья была очень небогатая, никогда не жалела денег на книги. Скупала русскую классику собраниями сочинений. И я это все проглатывал. Мы покупали, к примеру, того же Куприна, не хватало одного тома и начиналась охота. Ездили в специальный магазин (не помню названия) на углу Староневского и площади Восстания, смотрели недостающие тома, покупали. Мама этим всем рулила, а я только говорил, что надо бы купить. И это единственная, можно сказать, нужда, к которой родители прислушивались. Таким образом мне удавалось получить практически все книги, которые я хотел. Поэтому к двадцати-то годам я уже был начитанным и жене мог цитировать наизусть «Господ Головлевых». Цитировал страницами, и она удивлялась — другие стихи читают, а я прозу. Тогда я ещё мог это сделать по памяти. После КОВИДа с головой чуть-чуть похуже стало. 

К. Прозу цитировать, кажется, более впечатляюще. Почему я спрашиваю про двадцать лет. Гласность же наступила. Стали появляться зарубежные авторы, которых у нас не переводили раньше.

ДС. Да, конечно. Я прочел Оруэлла, Кинга, много всего. Опять же, подпольными всякими самиздатами я не увлекался. Конечно, когда появился Довлатов, я его прочитал. Да много что читал. Но не могу сказать, чтобы в двадцать я читал что-то особенное. И, честно говоря, с перестройкой и со всем, что случилось со страной после, на рынок нанесло столько говнища, кроме того, стали появляться совершенно ужасные переводы. Этого всего я не читал.

К.  Дим, перейдем теперь к Альтерлиту. Как ты попал на него?

ДС. Меня пригласил Шесть Грустных Букв.

К.  Вы до этого приглашения были с ним знакомы?

ДС. Да, были знакомы до этого. Познакомились в начале 2000-х. Он этот сайт придумал и пригласил меня.

К. С самого начала пригласил или некоторое время сайт был без тебя?

ДС. Нет, с самого начала, и я ему очень благодарен за это. И вообще должен сказать, что моему другу Шесть Грустных Букв я благодарен не только за сайт и за то, что он предоставил мне возможность поучаствовать в жизни Альтерлита, но и за очень-очень многие вещи, о которых другие не знают, но которые чрезвычайно важны для меня лично. Он очень, очень, очень хороший друг. Если бы не он, моя жизнь была бы кардинально другой.

К.  Я на сайте относительно недавно. Мне любопытно. А кто такой ШГБ?

ДС.  Он меценат.

К. Альтерлит — коммерчески успешный проект, или ШГБ из-за своих благородных качеств вкладывает в других людей силы и деньги?

ДС. Мы бы хотели, чтоб он был успешным, но безусловно — сейчас он дотационный. И человек вкладывает, подчёркиваю, личные деньги. Это не государственный проект и не грант.

К.  Расскажи про редакционную команду. Эти люди были сначала рядовыми авторами или и их сразу же позвали в управленцы?

ДС.  Нет. Их тоже пригласил ШГБ, другое дело, что кого-то из команды я знал, с кем-то познакомился, уже будучи на Альтерлите.

К. Скажи, а почему редакторы не занимаются худлитом? Стихов не пишут, прозы?

ДС.  У нас prosto chitatel пишет прозу.

К.  Очень редко же.

ДС.  Ну у нас редактора занимаются своим делом. Кто-то просто не писатель, например, кстати, я.

К.  Я читал в одном из твоих интервью, что ты раньше писал художественные тексты, но понял, что нет таланта. Редко кто в таком способен признаться. Очень самокритично.

ДС.  Я писал для Удаффкома, а туда бы и идиот написал. В том смысле, что написал бы идиот, прислал мне и я бы возможно даже выложил. И такое частенько случалось, поэтому в этом никакого таланта и хитрости нет. И если я могу технически на бумаге связать два слова и запятые без ошибок расставить — это другое, это начитанность и так далее. Мне в этом очень помогла моя недолгая работа в официальном государственном органе печати — газете «Вести». Много чему научился. Всякие вещи, неочевидные для обычного пишущего человека, мне, благодаря этому опыту, стали заметны. Так вот... Команда редакторская не очень большая. Кто-то занимается дизайном, кто-то тех.отделом. Кто-то, как я, prosto chitatel и Вячеслав Петров, сайтом. Это не значит, что мы сами должны писать. У нас, кстати, ШГБ пишет замечательную прозу. И с ней можно ознакомиться на сайте в его папке.

К.  Про премодерацию интересно узнать. Какой процент текстов отсеивается, не допускается до публикации на главной странице?

ДС. Вообще не допускается или публикуется в профиле?

К.  Давай и так, и так. Сколько вообще не допускается и сколько уходит в профиль?

ДС. По профилю я могу тебе точно ответить... Погоди секундочку... По профилю, с момента создания нового сайта в 2020 году каждое пятое произведение отправлено в профиль автора.

К.  20 % — это приличная цифра.

ДС.  Да. По статистике так получается. А сколько отклонено, я точно сказать не могу, но не так уж много. Разве что человек присылает голую политику. У нас же сайт без политики.

К. Как ты сам оцениваешь качество текстов публикуемых на Альтерлите, опыт у тебя большой, есть с чем сравнить?

ДС.  Думаю, что он довольно высокий. Не знаю, что ещё добавить.

К.  Я объясню. Мне видится, что проза Альтерлита сильно сильнее его же стихотворений. В столбиках есть несколько достойных авторов, но в целом, уровень, такой себе, средний.

ДС. Вынужден сказать, что в последнее время чаще стал стихи отправлять в профиль. Это да.

К.  Кроме проведения конкурсов, сайт занимается издательской деятельностью. Как дела с тиражами, книги продаются?

ДС. Продаются. Но насколько хорошо, точно сказать не возьмусь, у нас за это отвечает директор издательства. 

К. Личный вопрос. Дим, а ты уже дедушка?

ДС.  Нееет.

К.   А хочешь им быть?

ДС.  Я-то хочу, но что-то мне подсказывает — не в этой жизни. Ребенок хоть и живёт со своей гражданской женой давно, но о детях пока ни слова.

К.  Ты не давишь на него в этом плане?

ДС. Как можно надавить на взрослого самостоятельного мужчину?

К.  Не знаю. Многие родители умудряются.

ДС.  Понимаешь, друг мой, какая штука — если давить на взрослых детей, то они от тебя закроются, перестанут делиться чем-то важным и не будут ходить в гости. Нужна ли тебе такая старость? Мне нет.

К. Вот ещё один правильный совет по поводу воспитания. Не давить на взрослых детей.

ДС.  Да и на маленьких не нужно давить, только если они прям сильно косячат или чтобы мотивировать их к учебе. Мой сам как-то учился, мы его не пинали, а потом вдруг оказалось, что он золотой медалист и бакалавриат окончил с красным дипломом, и потом магистратуру уже в Политехе тоже окончил с красным дипломом.

К. Последний вопрос. Чьё интервью автора Альтерлита ты хотел бы прочитать следующим?

ДС.   Много с кем, но я бы хотел с plushей. В первую очередь.

К.   Спасибо.

 

 За всестороннюю поддержку идеи интервью отдельная благодарность Комаровой.