Мясокомбинат

Илья искренне считал, что жизнь его не удалась. Ему было без месяца тридцать, он жил с мамой, а девушку держал за руку в последний раз в детском лагере. И ее лицо, сморщенное от омерзения, до сих пор иногда не давало ему заснуть. Илья почти не выходил из дома, на жизнь зарабатывал написанием курсовых и дипломных. Этого вполне хватало, да и тратить деньги, честно говоря, ему особо было не на что. Илье не нужна была отдельная квартира, так как самостоятельной жизни он себе не представлял. Машина человеку, который практически не покидает свои четыре стены, тоже не требовалась. Как и модные гаджеты, красивая одежда, ювелирные украшения или путешествия. Даже кошку или собаку Илья себе завести не мог. И все это было из-за его болезни.

Практически с самого рождения мама Ильи только и занималась, что показывала сына всем существующим на свете врачам. Областным, столичным, зарубежным — сколько денег было потрачено на поездки в Германию и Израиль. Но всё было без толку. Врачи были заинтересованы: раскрытие причины заболевания или его излечение принесло бы им настоящую славу. Но за четверть века ни одно медицинское светило так и не смогло объяснить, что же с Ильей такое. А последние года три Илья уже совсем опустил руки и перестал надеяться на медицину.

Народные средства, бабки-шептуньи, эзотерика и религия тоже не помогали. Какие бы ритуалы не проводились, заговоры не шептались и деньги за все это шарлатанство не платились, ничего не менялось — по всему телу Ильи, от ног и до шеи, так и продолжали расти сардельки. Сардельки были отличные — свино-говяжьи, категории А, в оболочке из натуральной свиной черевы. Длиной десять сантиметров, а в диаметре четыре, всё по ГОСТу. Но легче от этого не становилось.

Сардельки обладали невероятной регенерацией: после срезания они полностью вырастали вновь за сутки. Все школьные годы каждое утро у Ильи начиналось не с завтрака или проверки портфеля, а с того, что мама срезала с мальчика эти проклятые богом колбасные изделия. Одновременно на теле их, как правило, было не больше пятнадцати штук, а когда Илье было шестнадцать лет, был даже период, когда на нем росло всего две сардели. Как он был рад! Как он надеялся, что еще чуть-чуть и они исчезнут полностью! Но чуда не произошло. Через пару месяцев все его тело вновь было покрыто этими аппетитно пахнущими наростами.

Единственным плюсом в этой страшной ситуации было лишь то, что какими бы ни были тяжелыми и безденежными времена, у Ильи и его мамы на столе всегда было мясо. Первый год все срезанные сардельки утилизировались. Мама Ильи тщательно их упаковывала, чтобы их из мусорного контейнера не съели крысы или собаки. Каждый раз, когда она шла в сторону мусорки, мысль о том, что её плоть от плоти будут рвать своими зубами псы, вызывала едва сдерживаемые слёзы. Но в стране и семье жизнь становилась всё тяжелее, а отчаянные времена требуют отчаянных мер. И в апреле 1993 года в доме Черкашиных впервые запахло вареными сардельками.

Со временем выяснилось, что вид сарделек менялся в зависимости от того, чем Илья питался. Временами на нем вырастали сардельки «Телячьи», временами шпикачки «Купеческие», а порой росли и «Аппетитные с моцареллой». Соседи угощаться колбасными изделиями Илюшиного производства брезговали, а мать торговать сыном не решалась. Поэтому большая часть наростов всё же выкидывалась.

Так и жил Илья эти тридцать лет, в полном одиночестве, питаясь сам собой и не видя настоящей жизни. Не познал он ни дружбы, ни первой любви, ни студенчества. Даже проститутки отказывались с ним спать. А каких только оскорблений он не слышал в свой адрес. Его звали мясокомбинатом, самоедом, собачьим кормом, пидором. Из радостей в его жизни были только онлайн-игры, где однажды Илья познакомился с ней.

Её звали Варвара. Они состояли в одном клане, иногда пересекались в рейдах, и как-то так получилось, что частенько стали играть вдвоём. Она очаровала Илью своим нежным голоском и таким невинным «ой», когда у неё что-то не получалось. Он же понравился Варваре тем, что не стал сально шутить и предлагать фото члена, когда узнал, что она девушка. Они общались больше года, проводя каждый вечер вместе. У них оказались похожие вкусы на литературу, музыку и даже любимые чипсы у них были одинаковы.

— Я хочу тебя увидеть, — однажды сказала Варвара.

— Дак вот же я, перед тобой — красавец-эльф, — попытался отшутиться Илья.

— Нет, настоящего.

Илья вздохнул.

— Поверь, не хочешь.

— Все не может быть настолько плохо, — хихикнула она.

— Варь, мне с тобой так интересно и здорово. И меньше всего на свете, я бы хотел потерять возможность с тобой общаться.

— Илюш, поверь мне, — её голос проникал в самую глубину его души, и создавалось такое чувство, будто несмотря на тысячи километров, что их разделяли, она смогла положить свою ладонь на его. — Мне не важно как ты выглядишь. Я хочу просто увидеть тебя вживую, как человека. Мочь взять тебя за руку, видеть как ты смеешься. Будь ты хоть урод в жопе ноги, мне всё равно.

И через несколько дней он уже ехал на поезде из Нягани в Москву. Возможно, это его единственный шанс обрести любовь. Было бы глупо им не воспользоваться.

Илья прибыл в столицу рано утром. Отправился на такси в гостиницу, где привел себя в порядок: почистил зубы, причесался, срезал четырнадцать сарделек с тела, погладил рубашку. И поехал навстречу своему возможному счастью.

Он ждал Варю у монумента покорителям космоса. Фотографиями они так и не обменялись, поэтому договорились, что Варя узнает Илью по голубой рубашке, в нагрудном кармане которой будет красный платок, а он узнает её по жёлтой футболке со смеющейся черепахой на рисунке.

Илья нервно переступал с ноги на ногу и не отрывал взгляд от букетика гербер. Его первое свидание, подумать только!

— Илья?

Он поднял глаза. Перед ним стояла стройная невысокая девушка. В ее светлые волосы была вплетена красная лента, голубые глаза сверкали жизнерадостностью так ярко, что хотелось зажмуриться, а своей улыбкой она могла очаровать даже самого бесчувственного человека на свете. А еще у неё на щеке была бородавка. Из которой торчали несколько черных волосков. Илья не мог оторвать от этой бородавки взгляд, настолько она была противной.

— Илья? Это ты? — повторила вопрос девушка.

Он презрительно сморщился.

«Фу, блядь», — пронеслось в его голове.

— Нет, женщина, вы ошиблись.

По мгновенно потухшим глазам было понятно — Варя прекрасно поняла, что это он. Она не стала унижаться и просто ушла. А Илья выбросил букет в урну, сел на скамейку, срезал перочинным ножиком уже начавшую отрастать на шее сардельку и начал её жевать. А в голове у него крутилась лишь одна мысль:

«И на что эти уродливые бабы надеются?»