ИНТЕРЕСНЫЙ ВОПРОС

Интересно, кто зайдёт ко мне сегодня первым? — подумал Иванов.

Он только вчера устроился в новое перспективное госучреждение и пока не знал всех тонкостей внутренней кухни. На старом месте всё было отлажено и понятно, утренний ритуал был точен и неизменен, как швейцарские часы. Водитель Ильнур привозил его на работу к 10.00. В 10.10 к нему с традиционной чашкой свежезаваренного кофе и тарелочкой с печеньями входила секретарша Катенька. Ровно через 15 минут процесс плавного вхождения в рабочий день заканчивался, Катенька уносила пустую чашку и тарелку, а Иванов включал свой директорский компьютер. В 10.30 к нему с тремя быстрыми торопливыми стуками, словно боясь не успеть, со списком срочных вопросов входил первый заместитель Шляппо Борис Наумович. Далее были возможны разные варианты.

Эх, да. На старом месте всё было понятно. Деньги хорошие. Жаль, что пришлось уйти. Но, что делать — это жизнь, — сказал сам себе Егор Михайлович — Иногда, чтобы двигаться вперёд, надо выходить из зоны комфорта.

В новом перспективном госучреждении он не занимал директорского кресла, а был одним из заместителей, поэтому водитель и секретарша с кофе и печеньками ему положены не были. Тем более, что само учреждение, в отличие предыдущего, было во всех смыслах компактным, и предполагало автономность и мобильность всего персонала. Кофемашина находилась в столовой, а столовая в другом конце здания. Егор Михайлович бодро встал, взял пустую белую чашку и вышел из кабинета.

Бизнес-центр новый, а планировка советская, — подумал он, идя по узкому гулкому коридору, утыканному с обеих сторон дверьми кабинетов. — Странно, только, что туалеты посередине и без разделения на женские и мужские. Как-то это...

Между тем прошёл месяц. Затем другой. За ним третий.

Егор Михайлович стал привыкать. И немного скучать. Учреждение оказалось не таким уж и перспективным, работа была ответственная, но не слишком творческая. Без интриг. И не высокооплачиваемая (что он, впрочем, знал изначально, но раньше ему казалось, что этот вопрос как-нибудь да решится). Коллектив попался занудный, без огонька. Даже в бухгалтерии, состоящей по российской традиции исключительно из женщин разной степени возраста и красоты, разборки носили исключительно локальный характер, без души.

Единственной отрадой для него стал обеденный перерыв. Он не любил приносить еду с собой, как делало большинство сотрудников. И хотя рестораны неподалеку были для него теперь дороговаты, он обнаружил вполне сносную башкирскую столовую, где за действительно умеренные деньги можно было поесть почти домашней еды, правда с лёгким привкусом прогорклого подсолнечного масла.

Интересно, что я хочу сегодня? — думал он, шагая на обед. — Может суп-лапшу, курицу по-албански и компот или всё же плов с каркаде или самсу с макаронами по-флотски и винегрет? Хм.

После обеда он всегда шёл медленным размеренным шагом к цветочному магазину на углу, где кроме роз, хризантем и гладиолусов продавался также и кофе на вынос. Честно говоря, кофемашина на новом, но уже таком привычном рабочем месте делала чёрт знает что, но только не кофе. Причем это не зависело от качества насыпаемых в неё зёрен кофе и от выбираемых режимов обжарки. Было ощущение, что либо она была собрана в одном их цехов печально известного Волжского автозавода, либо была иностранным агентом — вредителем, либо подброшена кем-то из радикальных оппозиционеров. Или всё вместе.

Но и обеды постепенно надоели ему. Работа окончательно превратилась скучное однообразное занятие, перспективы рассеялись, как утренний туман и Егор Михайлович вступил в кризис. Пик его карьеры остался позади, дети выросли и не любили его, как и его жена. На любовницу перестало хватать денег и с ней пришлось расстаться. А у секретарши Катеньки давно уже был новый директор.

Люди, как казалось ему, были подчёркнуто вежливы и холодны с ним. Даже уборщица.

М-да, — тянул он в конце практически каждого рабочего дня. — Попал я.

В один таких серых мрачных ноябрьских дней над его головой пролилась персональная чёрная туча: на еженедельном совещании генеральный директор (сынок кого-то из членов правительства) выставил его посмешищем, заныла залеченная вроде бы простата, вдобавок акции недавно купленной им в надежде на быстрое обогащении компании внезапно рухнули как подстреленный лось ввиду новости о предстоящем банкротстве.

Говорят, что северяне восполняют недостаток внешнего тепла теплом внутренним, то есть много и сытно едят, изощряясь в мастерстве приготовления каких-нибудь полярных куропаток, северных оленей и жирной морской рыбы.

Егор Михайлович, не знал этого, так как всю жизнь проработал в госструктурах, не выезжая за пределы московской кольцевой автодороги, однако интуитивно поступил как настоящий житель Крайнего Севера, съев двойную порцию супов, плова и самсы от башкирских поварих. И десерт. Кофе из цветочного магазина завершил терапию.

Через час Иванов выскочил из своего кабинета и пулей влетел в ближайшую туалетную кабинку.

Хорошо, что не занято, — успел подумать он, одновременно снимая брюки трясущимися руками.

Ему было действительно нехорошо. Толи плов был несвеж, толи баран в самсе решил дать последний бой и яростно бодал стенки кишечника, неважно. Покрытый ледяным потом заместитель генерального директора в буквальном смысле вот уже полчаса не мог встать с унитаза. Все такие попытки решительно пресекались новым спазмом взбунтовавшегося кишечника и гравитацией.

В коридоре, отделенном от него тонкой дверью из ДСП, продолжалась офисная жизнь. Открывались и закрывались двери кабинетов, стучали каблучки, слышались негромкие заговорщицкие голоса, иногда раздавался громкий заливистый девичий смех одной из стажёрок из бухгалтерии. Вся эта деятельность казалось ему сейчас шумом из потустороннего мира, страдающему Егору Михайловичу чудилось что в мире нет больше ничего, кроме него самого и этой крошечной каморки, состоящей из белого унитаза, белого же умывальника, плывущих бежево-серых с разводами кафельных стен, колышущегося пола из тёмно-серого керамогранита, да тонкой дрожащей чёрной двери.

Ш-ш-шайтаны, — прокряхтел Егор Михайлович, пытаясь в очередной раз подняться. — С-с-суки.

В этот момент дверь резко открылась, в проёме мелькнуло испуганное женское лицо, раздалось громкое «Ой!». Он рванулся и из последних сил захлопнул дверь.

Через час, обессилившая жертва башкирской столовой сидела у себя в кабинете и горевала. Было совершенно очевидно, что широкая огласка данного инцидента — это только вопрос времени. И теперь ему остаются только два пути — увольнение или вечный позор.

В то, что открывшая дверь женщина могла и не видеть его, Егор Михайлович не верил. Такие штуки, как он знал по аппаратной работе, всегда оборачиваются самым неприятным образом. А вот он, будучи в затуманенном состоянии увидеть кто это не успел. А значит и повлиять ни на что не мог.

Утром следующего дня Иванов приехал на работу ровно в 9.00 с твёрдым решением написать заявление на внеочередной отпуск с последующим увольнением. Увидев перед офисным лифтом группу сотрудников, он внутренне сжался, но подошёл к ним и поздоровался.

Доброе утро, коллеги, — сказал он.

Здравствуйте, Егор Михайлович. Какое чудесное утро, не правда ли, Егор Михайлович. Доброе утро, босс, — ответили сотрудники.

Хм, — подумал он. — Никто вроде бы ничего не знает. Странно.

Доброе утро, Егор Михайлович, — поздоровалась уборщица, русская женщина предпенсионного возраста имени которой он не знал. Как-то непонятно тепло поздоровалась. Как-то слишком по-человечески. Неестественно как-то. Непривычно. — Как вы себя чувствуете?

Это она, — понял Иванов.

Спасибо, хорошо, — сказал он, и облизнул пересохшие губы.

Уборщица кивнула и повернула голову к лифту, словно бы установила одной ей понятный канал связи, задача выполнена, а теперь у неё полно срочной работы. Иванов внимательно посмотрел на неё, но та больше не поворачивалась к нему. Все сотрудники вели себя как обычно. День прошёл без особых происшествий. Следующий день тоже. И следующий. И тот, который за ним. И так далее.

Прошло полгода. Офисная жизнь шла своим размеренным однообразным серо-синим чередом. Егор Михайлович как-то совсем привык к своей новой роли и распорядку дня. Какая-то часть него как будто отключилась и больше не беспокоила. Как выключенное приложение в телефоне.

Каждый рабочий день его теперь начинался с того, что он готовил список важных вопросов для генерального директора и ровно в 10.30 шёл к нему с ним, улыбаясь самой обаятельной из своих улыбок его секретарше Настеньке, неизменно в эти минуты поправлявшей прическу и макияж.
Далее, получив ценные указание он весь день до позднего вечера занимался подготовкой отчетов, ответов, писем, указаний, совещаний, приказов и всем тем, чем должен заниматься заместитель генерального директора нового перспективного государственного учреждения.

Ел он теперь исключительно бутерброды, принесённые из дома. Простата больше не беспокоила. Жизнь, если так можно выразиться, стала налаживаться.

В один тёплых апрельских дней Иванов по обыкновению приехал к 9.00, поздоровался со всеми сотрудниками, зашёл вместе со всеми в лифт и нахмурился. Вместо пожилой уборщицы, имени которой он так и не запомнил, стояла какая-то новая, восточная, тоже в возрасте.

Это чёрт знает что такое, — сказал Егор Михайлович огорченно.

...

С момента поступления на новую работу прошёл почти год. Заместитель генерального директора Егор Михайлович Иванов чрезвычайно плотно пообедал в башкирской столовой, выпил двойной капучино с лесным орехом в цветочном магазине на углу. Закурил, хотя бросил 10 лет назад. Торопливым шагом прошёл по ставшему родным коридору, открыл чёрную дверь, снял штаны повернулся и сел.

Интересно, кто зайдёт ко мне сегодня первым? — подумал он.

© Себастьян Ферейро