Бутылка

#невообразимая_жестокость #metoo #justiceforwhatever

Она лежала ничком на жёсткой кровати, обхватив голову руками и закрыв глаза. Слёз больше не было. Природа справедлива и никогда не заставляет своих детей выносить больше, чем они способны. В какой-то момент слёзы просто кончаются, и остаётся лишь абсолютное безразличие ко всему, включая собственную судьбу. 
Ей в голову пришёл образ Хелен Хирш из «Списка Шиндлера». Дрожащая тень, оставшаяся от человека, бормотала «господин комендант всё равно будет бить меня, как бы хорошо я не работала... а скоро он просто убьёт меня.» Несколько лет назад она бы нашла в себе силы усмехнуться над столь изящной иронией, но сейчас в ней не осталось ничего, кроме смирения. У Хирш был добрый ангел-хранитель Оскар, а у меня нет никого, подумала она, и эта мысль пропала в чёрной дыре её отчаяния.
В окне показались фары приближающейся машины. Она с трудом приподнялась, сделала несколько шагов и встала на колени у входа, потупив взор. Ему нравилось, когда она встречала его обнажённой и на коленях; «эта обязанность каждой хорошей жены», говорил он. Взвизгнули тормоза, и послышалась ругань. Она задрожала — сегодня он пришёл домой пьяным, а значит пощады ожидать не приходилось. Дверь распахнулась от мощного пинка и на пороге появился муж. 
«Здравствуй, любимый,» кротко произнесла она. «Как прошёл твой день?»
«Сиськам слово не давали,» дыхнул он дешёвым ромом, гыкнул и рыгнул. «Что тупишь, тварь, помоги разуться!»
Поклонившись, она сняла с него сапоги и подала влажное полотенце с алоэ. Он наскоро вытер руки и швырнул полотенце ей в лицо. «Жрать давай,» буркнул он и плюхнулся за стол. Она за несколько минут воздвигла перед ним целую фортификацию из тарелок, супниц и блюдец и прислуживала ему, пока он утолял голод. Обычно он позволял ей есть из собачьей миски, стоящей у его ног, но в этот раз, глядя на его налитые кровью глаза, она не посмела даже об этом заикнуться, и как оказалась, не зря. 
«Это что, сука?» неожиданно рявкнул он. 
«Что, дорогой?» откликнулась она.
«Это, шкура тупорылая, это!» заорал он, схватил её за волосы и ткнул лицом в тарелку, размазывая жирную массу. «Сколько раз тебе говорил, покупай фуа-гра из Лиона, а не из Марселя! Ты что, до цирроза печени меня довести хочешь?»
«Я... я...» пискнула она.
«Головка от якоря и сундук мертвеца!» перебил он и отвесил ей оплеуху. «Охренела сего числа? "Божоле" хоть в доме есть?»
«Но ты же сам вчера всё выпил... и...» не успела договорить она, как мощный удар локтем вырубил её. 
Когда она пришла в себя, первое, что она почувствовала, была боль в вывихнутых руках. Он стянул ей локти верёвкой и перебросил другой конец через потолочную балку, заставляя её стоять на цыпочках.
«Смотри, дрянь, что ты заставляешь меня делать,» прошипел он, взяв её за волосы и поднося бутылку к её лицу. «Что я на тебя трачу! Аукцион "Кристи", 28 тысяч долларов!» Ужас лишил её дара речи. В руках у мужа был коллекционный «Дом Периньон» объёмом 5 литров. Через несколько секунд невообразимая боль, пронзившая её лоно, погрузила её в объятия милосердной тьмы. 

***

«Не слишком сложно? Запомнишь?» спросил Зильберштейн.
«Нормально,» кивнула она, перечитывая текст.
«Шеф, а не перегнём палку?» озабоченно встрял Абрамсон. «Ну... с бутылкой?»
«Не ссы, нормально,» отмахнулся босс. «По нашим временам самое то.»
Абрамсон хотел было возразить, но стук в дверь прервал его.
«Простите, мисс Хёрд, время выступать перед присяжными,» сказал вошедший секретарь суда.
«Давай Эмбер, ты же актриса,» хлопнул её по спине глава юридического бюро «Зильберштейн и Шпульман». «Понаглей там и всё срастётся! Двадцать лимонов будут наши!»