Степан и Мессалина

— Отчего ты так не любишь футбол? — спросил Степан очередную молодуху, подобранную им на свалке бракованных зеркал Урюпинского леспромхоза. Разумеется, по пьянке. Разумеется, без гандона. Нет, понятно, что мало кто из женщин прётся от созерцания невнятной беготни зажравшихся имитаторов одышки, но у молодухи была просто-таки паталогическая идиосинкразия на это зрелище.

— По@уй, не интересуюсь, — резко оргызнулась Беатриче, со скоростью изобретения Исаака Зингера, пытавшаяся пронзить своими растопырками покрасневший от смущения Гэлакси ноут. Но это враки, конечно, покраснел он ещё в Хайнаньском подвале от пульверизаторов тамошних сколковцев. И с этим сделать было уже ничего нельзя. А вот разговорить высунувшую от увлечённости очередным митушным срачем свой розовый язычок и время от времени пфукающую на неопрятно отбившуюся прядь Лауру, вполне можно было попытаться. Метнувшись в перерыве матча в придворный КиБ, он выставил перед Дульсинеей бутылку абхазского дженерика, доверчиво почитаемого ею за белое полусладкое. После долгих «Отъ@бись» и второго похода в КиБ, Стёпа наконец постиг причину футболофобии своей Франчески.

Оказывается, её первой любовью был футбольный фанат, который частенько ставил Козетту рачком перед телевизором, и вяло по@бывая её трепетную плоть, попивал при этом пивко, разражаясь криками про красавцев и пидоров при каждом соответственно забитом или пропущенном мяче, и едва ли не разложив у нее на спине вяленного Хопёрского леща. Как известно, первая любовь — это, как правило, любовь к козлу, поэтому Джульетта терпела-терпела, пока не натерпела две вещи: слившегося Урюпинского Ромео и лютую ненависть к футболу. И долго ещё, захлёбываясь креплёными слезами, обнимала Стёпу и, выдавая похабность за страсть, лезла ему в трусы, так как он самый лучший и единственный с кем ей действительно хорошо. Да что там — хорошо? Восхитительно! Неимоверно!

«Ну, что ж, — подумал Стёпа — ещё один штрих, дополняющий портрет безобразной Маргариты. Пора бы с этим завязывать, но как?»

Нокак появился ровно через неделю. Стёпин Хьюлетт вкрай изговнялся своими тормозами, поэтому он ничтоже сумняшеся взял Самсунг сожительницы, дабы дописать наконец своё «Рондо для господина Вуатюра», а то сроки исковой давности совсем поджимали. Аккурат в момент написания «На основании изложенного и руководствуясь...» ноут блямкнул уведомлением о новом письме. Автоматически ткнув «Открыть», Степан обомлел. Письмо было отправлено реплаем на послание Галатеи, к которому прикреплены были фотографии её телесного изобилия беструсоф в канонических позах всех Мухосранских Vogue. А на фотографическом алаверды красовался оплывший любитель пива с вываленными наружу причиндалами, за спиной которого светился зелёным полем экран, где в левом верхнем углу можно было разглядеть жёлтую табличку с надписью «Ростов — Зенит 2:0».