Антропогенёз

Стоял погожий летний денёк. С чистого неба светила внушающая доверие звезда по имени Солнце. В огромных фруктовых деревьях заливисто и громогласно верещали певчие птички, расхваливая свой ДНК. В небе каркали голубые и розовые птеродактили - это их выбор, мы не осуждаем. Настойчиво журчали ручейки с живительной антипохмельной минералкой. Упитанные улитки, волоча позади комфортабельного домика свои достоинства, ползали по сочным стебелькам растений, коих было хуемогучее множество. Повсюду отчаянно спаривались парами разные твари.  Ощущалось присутствие живокормящей сиськи матери-природы, ещё не испорченной неумолимой гравитацией.

 

Совершенно нагая Ева возлежала на гамаке из лиан меж двух могучих деревьев, и щекотала себя изящным пальчиком Там, откуда все беды и начались и куда всё в итоге стремится. Легко увлажнившийся пальчик без труда обнаружил присутствие нежного ветерка, который в своей шаловливости проникал так беззаботно, глубже и глубже… Огромными голубыми глазами Ева взирала на Солнышко и набегавшее на него белое облачко — то чудилось ей, что это Адам входит в неё, то казалось, что это она садится на лицо Адаму. Ветерок эти мысли всецело поддерживал.

 

Неожиданно из кроны соседнего дерева высунулась зелёная под цвет листвы серпентоидная морда, весьма напоминавшая овчарку после встречи с бензопилой. Хитро осмотревшись вокруг, существо попыталось изобразить усмешку и громко чихнуло в попытке ненавязчиво привлечь к себе внимание. Ева возвела вверх свои очи и, удивлённо махая пушистыми ресничками, стала внимательно рассматривать новоприбывшего.

— Какой странный лист, — задумчиво и томно произнесла Ева.

— Ни хуясссе! — с шепелявым присвистом возмутился Зелёный, но от запланированной обиды воздержался. — Ты сама-то кто такая ваще?!

— Я — Ева. А ты?

— А я этот… как его, — растерялся на мгновение нечленистоногий. — Я — Удав. Нет. Питон. Нет. Или Уж. Или… Бля, да как же… ну этот… Змей я! Вот, между прочим, плод тебе новый принёс. Будешь?

— Яблоко, что ль, какое-нить? Я с них пердю! — пресыщено вздохнула Ева. В её голосе отчётливо проскальзывал французский акцент. 

Она сделала безразличное лицо и снова стала фтыкать в небо. Ветерок не ослабевал. Облачко набегало на Солнце уже совсем неприлично.

— Да вроде нет, — не сдавался Змей. — Да пиздатый плод. Вкусный! Ты хоть кусни!

— Ну ещё чё. За всякими тут доедать… небось такое же как и сам — червивое.

 

Змей попробовал нахмуриться, но зелёная кожа плотно прилегала к черепной коробке, и ничего толком не получилось. Кожа лишь чуть-чуть скукожилась вокруг носа, придав Змею комичное выражение готовности к злобному поцелую. Обидеться захотелось больше, чем раньше. Но Змей так просто не отступал.

— Да ваще сочное! А насичот бактерий не беспокойся — Хозяин их пока не придумал. Ну спробуй, а? Не понравицца, чё хошь проси! Хочешь даже колготки или лосины из своей прошлогодней кожи подарю? Ну или ещё чё-нить?

— Ну ладно, — великодушно согласилась Ева. — Неси сюда!

 

Змей сполз вниз, предварительно зацепившись кончиком хвоста за край дупла, в котором первобытный саблезубый хомяк, злобно ощерившись и растопырив спинной кожистый гребень, трахал зазевавшуюся белку с прозрачными крыльями и рогами. Ева жеманно ухватила плод за хвостик, поднесла ко рту и, прицелившись, стремительно куснула в самую мякоть. Плод оказался чересчур сладким, приторным и перезрелым. Ева негодующе бросила его в траву и гневно посмотрела прищурившегося Зелёного.

— Выполняй желание давай, опарыш-переросток! — Приказала она властно.

— Какое? — Сцыкливо пробормотал Змей и принялся нервно ковыряться в обеих ноздрях своим раздвоенным языком.

— Пощекочи меня давай!

— Где щекотать-то? —  Тяжёлая дверь в дивный мир неожиданно открылась.

 

Солнечный луч осветил камеру диспансера судебно – психоневрологической экспертизы имени Вацлава Воровского на юге Москвы.

 

Утренняя смена санитаров, Андрей Филаретов и его брат близнец Виктор, приняв дела, приступила к обходу палат. Молодые, высокого роста, широкоплечие братья, с физиономиями  «тупой и депутат по партийному списку», казалось были созданы природы для данной профессии. В армию не поступили - провалили медкомиссию. Пожилая врач буднично произнесла: «Снимайте трусы и мокайте». Но вместо мокнуть члены в гранёный стакан с нашатырным спиртом, парни перетянули врачиху через стол к себе, разбросав медицинские карты и развернув тот злосчастный стакан. В помещении пахло нашатырём и половым насилием, а близнецов забраковали с диагнозами “преждевременная эякуляция”, “менингит” и “плоскостопие”. Отдавать жизнь за Родину на поле боя должны психически здоровые и образованные молодые люди, которые могут быстро не кончать в голову хотя бы на людях.

 

Братья устроились в богоугодное заведение. Общение с больными по духу доставляло наслаждение.

 

Первой на очереди была палата с двумя весьма опасными особями. Почему опасными? Господа мастерски прикидывались жителями Райского сада. Глав.врач усомнился в их ебанутости и назначил повторные исследования психики реципиентов. С его слов:  «Имя Ева – дающая жизнь. Адам и Ева являются прародителями человеческого рода. Мы не имеем морального права повторить ошибку Дарвина. Змей искушает Еву, обещая, вечную жизнь и у нас нет оснований не верить ему!».

 

Филарет, на правах главного, открыл двери в палату и тут же его громовой рык порвал очарование чудного майского утра.

- Вы что творите, скоты вонючие?! Вы, падлы, вообще берега попутали?!

 

- Ой, смотри примат побритый! – томно пробурчала Ева.

- У меня аж хуй задвоился. Давай  жахнем этих страшненьких сестричек! - прошипел Змей.

 

Ворвавшийся вслед за братом, Витя увидел весьма клубничную картину. Псих с погремухой Ева величественно лежал на испачканном различными телесными жидкостями матрасе. Второй, по кличке Змей, водил руками по груди и бокам Евы, уткнув нос в его/её пупок. Оба были голыми, до состояния абсолютности. Змей сжимал в руке слепленный из хлебного мякиша колобок, в котором торчал огарок спички. Обе особи продолжали находиться в образе библейских героев, в этой же реальности они видели и санитаров.

 

Переглянувшись, Андрей и Виктор принялись за процесс коррекции девиантного поведения. Через пятнадцать минут, отмудоханные и привязанные к кроватям ветхозаветные идиоты забылись тяжёлым то ли сном, то ли обмороком, не покидая свой Райский сад в состоянии тандемной галлюцинации.

 

Блюстители психического здоровья сидели в каптёрке и курили.

- Андрей, а ты в курсе, от чего два эти артиста здесь прячутся? Шпарят по Станиславскому ажъ уши загибаются.

- Жирный, который за Еву, совращал дошкольников. Мразь конченная. Клейма ставить некуда. Такое творил в форме полицейского, кошмар! Сначала надругается, а потом панамку к голове шуруповёртом прикручивает.

- Как?

- Ты баран? На саморезы бля… чтобы дитя головной убор не потеряло. А как то увидел в сквере коляску с грудничком, мамка за водкой в киоск отбежала, украл дитяти и кинул в трансформаторную будку. На три дня два района без света остались.

- Вот урод! Вот режь меня на куски, но я все равно не могу взять в толк: зачем? Гадюка то нормальный?

- Второй Змей искуситель из библии. Ты что в школе не учился?

- Забыл.

- Тот ночью женщин душил. Срывал трусы, вскрывал брюшину и трахал печень пока теплая. А после на Луну выл, как вервольф из немецких сказок для дошкольников! После чего резиновым молотком для установки стеклопакетов лицо в фарш превращал, чтобы не опознали. А знаешь с чего пёрся? В коленную чашечку электроды заколачивал. Или в лобковой кости сверлил отверстие и вставлял туда флажок Гоньминдана - выяснилось, что по образованию историк-китаевед.

- Это отвратительно, но одновременно изысканно и красиво!

- Попался на том, что старуху завалил, а у той крестик люминевый, простенький такой. Ну, этому ублядку лень было замок расстёгивать, так он старухе голову перегрыз, крестик снял, а саму голову чуть прикопал в клумбе у исполкома - в «Белое солнце пустыни» решил поиграть. Ну а там камеры, и охранник не спал из-за кишечного расстройства.  

- Их бы так-то к стенке и концы в воду.

- Прошлый уёбок из Грановитой подписал закон – нельзя обижать душевнобольных! Ну, ничего, мы это дело так не оставим. Зло будет наказано, ххыы.

 

Ночь опустилась на вечный город байковым одеялом. Умер день, умерли и выродки. Одни сами, другие при помощи ни разу не педагогических увещеваний персонала. Все было как в “Библии”, но не так.