«БОЛЬШАЯ КНИГА-2022»: ТЕКСТ И КОНТЕКСТ

(Ш. Идиатуллин «Возвращение “Пионера”»; Bookmate, 2021)

#новые_критики #новая_критика #идиатуллин #возвращение_пионера #большая_книга #кузьменков

Новый идиатуллинский роман сам по себе не особо интересен: сто сорок мохнатая сага про попаданцев, о чем толковать-то? Повод для разговора появится, если мы поместим текст в разного рода контексты. Чем немного погодя и займемся. Но пока на повестке дня спойлер.

На календаре – 1985-й. К земле приближается комета Галлея, которая на сей раз отравит все живое цианидами и прочей токсичной хренью. Источник опасности следует уничтожить в рекордно короткие сроки и передовыми методами: отправить космический корабль по струне – той самой, из теории струн, что до сих пор нуждается в экспериментальной проверке. Экипаж нужно набрать из препубертатных детишек: взрослым грозит «гормональный шторм» и окситоциновое отравление. Отбор проходят трое: Линар из Чистополя, Инна из Нурека и Олег из Грозного. С кометой пионеры-герои лихо разобрались, да на Землю вернулись в 2021-м. И все, ясен пень, заверте.

*   *   *

Итак, контекст № 1: историко-литературный. Попаданцам в отечественной словесности несть числа: от стругацкого Саула Репнина до бушковского Станислава Сварога. Вообще, нашу ипостась жанра принято датировать 1927 годом – тогда вышла повесть Гиршгорна, Келлера и Липатова «Бесцеремонный Роман». На самом деле все случилось немного раньше. В 1871-м Алексей Толстой, который Константинович, написал балладу «Поток-богатырь», где нелегкая занесла героя из Киевской Руси в Московию Ивана Грозного, а потом – в Россию Александра II. Поэт активно использовал остранение: богатыря сперва не на шутку озадачил опричный произвол, а после – народобесие разночинцев. С тем же изумлением идиатуллинские пионеры смотрели на российские реалии 2021 года.

Судите сами, какой свежести продукт вам подсунули. Циклопический реестр первоисточников, думаю, можно опустить. Тем паче кое-что автор перечислил в тексте: фильм Селиванова «Большое космическое путешествие» (1974), роман Лема «Возвращение со звезд» (1961) и проч. Идиатуллин, впрочем, в собственной оригинальности не сомневается: «Никто еще не писал про “встречных” попаданцев, которые переносятся не от нас в прошлое, а из прошлого к нам» (интервью Bookmate Journal). Хм. А про что тогда повесть Абрамова «В лесу прифронтовом»? А про что «Гость из прошлого» Булычева? И «Авиатор» Водолазкина?

*   *   *

Контекст № 2: филологический. Метасюжет идиатуллинской прозы – явление ребенка-мессии в декорациях апокалипсиса. Наиль в «Убыр» избавил родной Татарстан от нашествия нечисти. Артур в «Городе Брежнев» помог отцу выжить в смертельно опасной ситуации. Кул в «Последнем времени» спас остатки цивилизации птицелюдей от иноземного нашествия. «Возвращение “Пионера”» – старая песня о главном.

Ш.И. привычно работает по чужим лекалам. Еще в 1940-м журнал «Литературный критик» писал, что советский юный герой способен выполнить любую задачу, если задача патриотична. До логического конца, а то и до абсурда эту схему довел Владислав Крапивин. Его ясноглазые мальчики со шпагами яростно геройствовали в поганом мире взрослых:

 «Я мальчик, господин Биркенштакк. На мужчин я насмотрелся в эти дни, ну их к черту. Они и предать могут, и убить беззащитного. И нечего меня сравнивать с мужчинами. Тоже мне похвала...» («Выстрел с монитора»).

Тут без вариантов. Мессия, он по всем канонам, еще и строгий судия. Что у Крапивина, что у Идиатуллина:

«Летать учились, в космос хотели, “Костер” читали, клятвы давали. Могли уже на Луне яблони сажать и по Марсу гулять. А заместо этого – родненькое китайское, лучшее американское, надежное немецкое. Бочка варенья и корзина печенья вместо неба и космоса. Чего ж вы предатели такие, а?»

Само собой, реальная жизнь подобным типажам противопоказана. Крапивин это понял и увел своих героев в параллельные миры, к магическим кристаллам, мечам и алебардам – его позднее творчество ехидные критики окрестили «пионерско-готическим». Готики Идиатуллин, хвала Аллаху, избежал, но использовал крапивинский шаблон: великолепная троица прибыла из 1985-го и туда же отправилась, хлебнув прекрасного далёка. А 1985-й у Ш.И. родом явно из передачи «В гостях у сказки».

Крибле… крабле… бумс!

*   *   *

Контекст № 3: исторический. Можно невозбранно врать про Эру Великого Кольца: Дар Ветер и Мвен Мас предъяву не выкатят. Но за реальный 1985 год – совсем другой спрос.

Первым делом мы испортим космолеты. Напомню: дефицит союзного бюджета тогда составил 11,2 миллиарда рублей. Что до космической программы, то в 1984-м все силы и средства были брошены на комплекс «Буран», наш ответ милитаристу Рейгану: 16,4 миллиарда рублей и два с половиной миллиона человек, так или иначе задействованных в проекте. При таком-то раскладе орбитальную станцию «Мир» едва не похерили, да вмешался секретарь ЦК Романов. А вот вам немыслимый прорыв: новый корабль по принципиально новой технологии. И стахановскими темпами. Где деньги, Зин… то есть Шамиль Шаукатович?

Юридическая составляющая и того любопытнее. Диалог для затравки:

 «– Ребят, совершенно секретно, помним, да? – Подписку давали же, – уязвленно напомнила Инна. – И честное пионерское, – добавил Антон».

Ну, давали. И что с того? Будущим космонавтам едва-едва 13 стукнуло. А уголовная ответственность за разглашение государственной тайны, согласно ст. 10 УК РСФСР, наступала с 16 лет.

Однако самое забавное – персонажи, сошедшие со страниц то ли Гайдара, то ли «Морального кодекса строителя коммунизма»:

«Я за себя отвечаю. И еще за корабль, за Олега и Инну, а заодно за Обухова и Главного, за всю советскую космонавтику, СССР и человечество».

Короче, пионеры всей страны делу Ленина верны. И в труде всегда помогут, и в беде утешить могут. А еще помнят имена всех генсеков и вождей дружественных партий и пишут письма Рейгану против программы СОИ и за освобождение Леонарда Пелтиера – аж десятками. И при этом, настаивает сочинитель, «не упоротые по пропаганде, не сильно идейные» (интервью Bookmate Journal).

Сомнения бар, как однажды выразился Ш.И. По всем пунктам: и насчет идейности, и насчет достоверности. Гонки на лафетах и масло по талонам располагали к иному мировоззрению.

Лет пять назад Идиатуллин написал «Город Брежнев» – роман про 1983 год. С дистрофичными курями и бананами деревянной твердости на прилавках. С беспределом боевых комсомольских дружин. С кассетами TDK, ценность которых, по слову коллеги-рецензента, затмевала любую идеологию. С пионерами-гопниками и пионерками-давалками. И вердиктом мудрого физрука:

«Волков вырастили. Я иногда думаю, кто из этих ребятишек вырастет и что они сделают через десять лет. Со страной, с миром. И страшно становится».

Только не спрашивайте, чему приписать нынешнюю метаморфозу. Мотивации – самая темная область человеческой психики.

*   *   *

Контекст № 4: космический. Как говорит наш президент, буду краток. Ибо не эксперт. Детский экипаж готовили к судьбоносной миссии ровно два месяца. Для справки: Пересильд и Шипенко отправились на МКС всего-то кино снимать, и то подготовка заняла вдвое больше. Но пионер – всем ребятам пример: ух ты, ах ты, все мы космонавты!

Шамиль-әфәнде, не смешите мой скафандр.

*   *   *

Контекст № 5: идиатуллинский. Технически «Возвращение “Пионера”» – лучшее, что я читал у Ш.И. Ни тебе привычной безразмерной экспозиции: от 12 515 слов в «Эре Водолея» до 18 150 слов в «Убыр». Ни литкружковского натужно-вычурного красноречия: «как пригоршня защекотанных зайцев» («Город Брежнев»); «со сноровкой спецназовца, застигнутого приступом поноса» («Эра Водолея»), «кипя извилинами и нервами» («Бывшая Ленина»). Ни лишних для фабулы персонажей, ни любимых ретардаций. Ну, почти.

Однако погодите аплодировать: прекрасное по-прежнему далёко. Раньше-то хоть смешно было, а теперь вообще никак. За вычетом всего перечисленного осталась типовая подростковая фантастика, какую тоннами печатал «Юный техник».

Да, о фантастике: на поверку это притча не про попаданцев, а про упущенные возможности. В очередной раз повторю вслед за Бахтиным: роман – не то, что происходит вокруг героя, а то, что происходит с героем. Знатный можно было бы конфликт в экипаже замутить. Моделируем ситуацию – грубо, примитивно, но все-таки... Олегу хочется назад, в 1985-й: на месте его родного Грозного возник чужой, незнакомый город. Физико-математическому Линару интереснее в 2021-м: фигасе, паца, техника-то как скакнула! Инна колеблется: ее Нурек – уже зарубежье, но вместо ваты нынче буржуйские прокладки – не засыхают и нежные места не трут. Не говоря уж про другие хищные вещи века.

Ан нет. Какими пионеры прибыли к читателю, такими и убыли – образцово-показательными гайдарятами. Без малейшего намека на эволюцию. Вместо нее – вполне голливудский финал с догонялками и пострельбушками. После чего грош цена всем филиппикам про «лучшее американское».

*   *   *

Контекст № 6: социально-премиальный. Титульная метафора романа: Россия – оккупированная страна. Автор вовсю жжет глаголом и прочими частями речи:

«Нас, похоже, захватили. Как Гренаду или Фолкленды. На аэродромной фирмовых машин полно и флаг вместо нашего французский, что ли. И самолет пролетел, на нем герб царский. Нас, по ходу, НАТО захватило».

Да вот ведь парадокс: Идиатуллин уже в четвертый раз норовит угодить под раздачу большекнижных слонов. Без метафор говоря, с 2017-го стоит в очереди за деньгами компрадоров-олигархов Авена, Мамута, Вексельберга и Абрамовича. Более того, дважды получал третью премию «Большой книги»: миллион за «Город Брежнев» да столько же за «Бывшую Ленина». И на челе его высоком не отражалось ничего.

Вот он, российский оппозиционер, готовый на все: ссылку, каторгу, тюрьму. Но желательно – в июле, и желательно – в Крыму.

С этим-то как прикажете быть, Шамиль Шаукатович? Космические кибальчиши не поймут, вот вам честное пионерское.