Капель (на конкурс)
исходный текст Мой Господин "Бабушка"
Кап-кап – капает вода с неба.
С крыши дома. С деревьев в лесу. С дурацких полей моей шапочки. Просачивается в дырочки кружева и капает на уши. Влага пропитала этот мир, как губку, и он отяжелел, замедлился до этого дождливого дня. Ноги скользят по глине, набирая на подошвы туфелек пару килограмм балласта. И я тоже тяжелею и замедляюсь. Тяжело идти, тяжело дышать воздухом, наполненным водяной взвесью. Тяжело жить. Волк говорит, что это Колесо Сансары. Не знаю, кто такая эта Сансара, но похоже её колесо сильно проехалось по нему, превратив в жалкое существо с бегающими глазками и нервным тиком ушей. И дышащее жопой. А бабушка говорит, что так надо – чтоб тяжело. И ещё, что жить надо не для себя, а для других. А волк говорит, что другие – это ад. Он читал. А мама говорит, что всё будет хорошо и я красивая. Врёт. Мамы всегда врут, это нормально. Охотник ничего не говорит, он слабоумный. А я не хочу жить для других, это моя жизнь, она у меня одна и я хочу её прожить для себя. Но почему так тяжело… Тяжело переставлять ноги, на которых висят гири грязи и тащить через вечно мокрый лес тяжёлую, как камень, вечную корзину. Сизифова корзина. Обещаю себе дойти до круглой поляны с удобным пеньком у кустов конопли и передохнуть.
Сяду на пенёк, съем пирожок
И запью растиркой
Для ног.
Кап-кап – капает слюна с языка.
Мокрый, красный лоскут неопрятно свисает из пасти Волка слева. В сочетании с бегающими глазами это делает его ещё больше похожим на олигофрена. Горячая слюна капает на мою голую коленку. Вылез из кустов конопли на запах пирожков. Он всегда так делает. Мы едим пирожки. Он жуёт суетливо, роняя крошки и чавкая. Вонь мокрой псины смешивается с ароматом начинки из яйца и печени, распространяя во влажном воздухе тошнотворное амбре. Я откупориваю бутылку, добавляя в палитру резкий запах растирки. Волк просит немного для наружного потребления. Для спины. Не радикулит, нет, аллергия. На блох. Показывает расчёсанную до проплешин поясницу. Так себе зрелище. Плеснула ему немного над хвостом. Он зашёлся в пляске святого Витта. Наверное, жопой задышал. Я не умею жопой, но всё равно выпью. Волк сказал, у бабушки от постоянной сырости нос заложен, не учует, поэтому можно дышать обычно. К тому же приличные девочки не должны дышать жопой, и какают бабочками, как говорит мама. Наверное, я неприличная, у меня не получается бабочками. Волк говорит, что мама врёт. Я ему верю. Она всегда так делает.
С другой стороны поляны слышно оглушительное чихание. Охотник вышел на охоту. Уши Волка задёргались в бодром нервном тике. А чего нервничать, всё равно он слабоумный без ружья и сапог. Волк, заикаясь и суча лапой, рассказал, что Охотник хотел отыграть имущество, но накануне Волк проиграл его бабушке в шеш-беш. Не Охотника проиграл, а ружьё с сапогами. А Охотнику проиграл меня. Не понимаю, как можно кого-то проиграть или выиграть. Волк сказал, так бывает. Запрядал ещё энергичней ушами и, пряча глаза, заискивающе погладил меня по коленке.
Кап-кап – капает в траву кровь.
Алые капельки смешиваются с дождевой водой и, разбавленные до розоватой прозрачности, утекают в землю. Наверное, меня всё-таки съели. Или ещё что похуже сделали. И не факт, что Волк. Или Охотник. А может не стоило в этот раз пить столько растирки. Я не знаю. Не помню. Некоторые вещи лучше не помнить и не знать. Бабушка говорит, что многие знания – многие печали. А мама, что знание – это сила. А я считаю, что сила – это ружьё. Если бы тогда у меня было ружьё… Но кто даст ребёнку оружие? Потому что нельзя, бо-бо, укусит, заберёт – и прочие ну-ну-ну. Отправлять восьмилетнюю девочку одну в лес можно, а ружьё – ни-ни. Не дай Бог. Вот Бог и не дал.
Кап-кап – капают слёзы с ресниц.
Мамины капают на лоб, а бабушкины на руку. Мама натягивает красную шапочку на мою лысую голову, говорит, что я красивая и всё будет хорошо, а её слёзы текут по моему лицу. Опять врёт. Эта вечная святая ложь. Непонятно во имя чего… Бабушкиных слёз я не чувствую. Они капают на пластырь, удерживающий иглу-бабочку в моей руке. Пропитывают его, проникают в иглу и вместе с лекарством вливаются в вену. И мне становится больно от острой жалости. Не к себе, нет. К бабушке.
Кап-кап – капает лекарство в капельнице.
Китайской пыткой отсчитывает секунды моей жизни. В момент падения каждая капля образует круги на поверхности, но им не удаётся далеко разойтись. Едва успев родиться, каждый круг тут же разбивается о стенки маленького прозрачного контейнера капельницы. Как и я не могу выбраться за пределы маленького прозрачного контейнера своей реальности. Бабушка уже давно не приходит. Мама уже давно выглядит, как бабушка – седая и сморщенная, как чернослив. От неё пахнет табаком и растиркой. Дожди сменяются листопадами, снегопадами, капелью. А мне восемь лет и я навсегда застряла в сыром лесу. Туфельки скользят, натаптывая глину. Мне тяжело идти, тяжело дышать, тяжело тащить Сизифову корзину. Тяжело жить.
… а за окном то дождь, то снег
и длится век…
-
-
Karakum вряд ли, скорее многолетняя кома
а причин героиня не помнит и не знает
может её таки съели, или еще что похуже сделали
2 -
-
-
Боже, как это прекрасно и ужасно одновременно! Тоже сначала про рак подумала. Но кома длиною в жизнь... Так и живём.
2 -
Сквозняк наверное на мысль про рак наталкивает лысая голова
я подумала, что при долгой коме в целях гигиены удобнее побрить пациента
да и там был проигрыш, кровь... её съели или что похуже сотворили, и она не знает что
-
Синсемилла Ну да. Есть же наводка: "Отправлять восьмилетнюю девочку одну в лес...". Проскочила поначалу. Свобода домысла для читателя.
1 -
Теперь очень хочется попасть в этот же лес и узнать, что там будет у героев моего рассказа
1 -
-
-
-
aqvarelca спасибо
исходный текст тоже невеселый, я старалась сохранить атмосферу
1 -
Ну это просто бенефис Мерда какой-то, что замечательно
1 -
Последние транки и Грыжа ну у него очень цепляющий текст
и продолжения получились такие разные
1