Волосы

Первое мое отчётливое восприятие Анжелики Лошадкиной произошло в ясельной группе, куда отдавали каждого Советского гражданина чуть только оторванного от сиськи, чтобы их родительницы напротив, могли не отрываться от производства и давать стране норму и даже две нормы, а некоторые особо неугомонные, которые лишь чихнув, запросто рожали тройню стоя в это самое время у доменной печи, давали по три нормы, соответственно количеству новорожденных товарищей.

Анжелка сразу же произвела на меня впечатление о состоянии своего интеллекта. Её лошадиное лицо, данное родителями будто бы за компанию с фамилией, было лицом не тупого тяглового животного, а лицом умной пони, которую, тем не менее обманом водят по кругу. Умное животное, почему-то сразу подумал я. Я же появился на свет не очень умным. Став плодом родительского эгоизма, просмотра ими же первых порнографических фильмов на VHS и непосредственной близости города Челябинска, который постоянно пополнял Кунсткамеру новыми экспонатами.

Я не был красивым и не был умным. Советский серяднячок. Таким проще всего в жизни. Хотя бы с одной головой. Я помню момент, когда отчетливо понял, что лежащая рядом со мной кучерявая конская голова — любовь всей моей жизни. В этот день я был тише воды и ниже травы, безропотно съел холодную кашу и почти дотерпел до горшка. Конская голова сверлила меня взглядом, чёрные кудри свисали с неё грязными соплями, а уши шевелились как у бегемота. Но что можно сделать с чувством, имя которому любовь.

Она никогда не плакала. И я понял, что мне тоже нужно перестать это делать, чтобы ей понравиться. Всё это время — время безмолвного благоговейного восхищения ею я рос, как на дрожжах. У меня был, пожалуй, самый большой во всей группе писюн. Больше гордиться было не чем, да и это отметил не я сам, я нянечка Виталина Георгиевна. Примерно в возрасте лет пяти или шести со мной стали происходить странные вещи. Моя любовь переродилась в фетиш, после того, как я ударился головой о бетонный столб. Я потерял сознание, а когда очнулся, то первое что попросил были волосы Лошадкиной Анжелы. Я ничего не желал слышать пока мне не принесли пару волосков, чёрных, вьющихся и засаленных от постоянного вытирания об них соплей. Я съел их с такой радостью, что меня сразу же окрестили идиотом. Но это было только начало. На следующий день только переступив порог датского сада «Колокольчик» я направился к Анжеле и дёрнул её как следует за волосы.

В руке у меня оказался небольшой пучок волос, которые я тут же засунул себе в рот и стал с удовольствием жевать. Жевать волосы очень трудно, они прилипают к небу и к языку, застревают в горле. Но меня не могли остановить эти мелкие трудности. В течение дня я постоянно ходил хвостом за Анжелой и выпрашивал волосы. Я не был садистом, и не хотел причинять боль своей возлюбленной. Надо отдать должное, она меня не осуждала. Только обнажала большие, не по возрасту лошадиные зубы и скалясь вырывала для меня волос. Я тут же принимался поглощать его. Это была моя супер сила. Так продолжалось изо дня в день. Пока однажды за этим занятием меня не застала заведующая.

— Ну-ка, что это там у тебя во рту? И она вытянула из моей глотки солидный пучок чёрных волос, которые я собирал целых три дня. Целых три дня я держался и не ел, а хранил их в кармане, чтобы теперь так просто все потерять. К тому же заведующая взяла меня за ухо своим излюбленным ухватом, от чего ухо сразу же стало малиновым и онемело. А вечером она доложила моей матери, что я — идиот. В выражениях заведующая никогда не стеснялась. Мать дала мне подзатыльник, пообещав, что впредь такого не повторится. Но уже на следующий день я, гонимый голодом, жрал волосы прямо с головы Анжелы. Это было похоже на людоедство, Анжела отчаянно вырывалась и орала, била и царапала меня. Но я был сильнее, у меня был голод.

Нас разняли две нянечки. Меня спеленали наволочкой, а Анжелу заперли на кухне. Я рычал как дикий зверь и порывался хоть кого-нибудь да укусить. Наверное, поэтому решили, что у меня бешенство. Вызвали скорую помощь и меня забрали. В детском саду меня не было неделю и за это время все успокоились. Анжела вела себя как обычно, волосы её по-прежнему были манящими. Увидев меня, она повела себя настороженно. Но я был дружелюбным и даже угостил её свежедобытой козюлей из собственного носа. Анжела благосклонно приняла дар и мы пошли во двор к остальным отсталым. Я держался до обеда. И как только всех нас уложили на полуденный сон я накинулся на Анжелу. Правда, я сразу же обнаружил небольшие изменения — вши. Вши меня не испугали, и я продолжил вырывать заветную пищу из её головы.

Анжела вырывалась, но это не помогало. Моё возбуждение было сильнее. А еще в обед все нянечки бросали нас на произвол судьбы и уходили выпить чего-нибудь крепкого в подвал. Поэтому не слышали ни моего рычания, ни Анжелиных криков. В тот день я насытился так, что волосы забили моё горло и я непременно должен был умереть. Но меня снова спасла заведующая. Она запустила руку в мою глотку и вырвала пучок волос. Видимо она привыкла таким же образом бороться с засорами в душевых. Я задышал и мне сразу же прилетела увесистая оплеуха. Этим же вечером меня и моих родителей поставили на вид.

Потерпевшую сторону представляла бабушка Лошадкиных, пожилая женщина с уставшей лошадиной мордой лица и седыми, но всё ещё манящими, волосами. Заведующая окрестила меня будущим маньяком и извращенцем. А я решил, раз только будущим, то значит в настоящем можно идти проверенным путём. Но вот пускать меня обратно в «Колокольчик» заведующая и бабушка Анжелы категорически отказывались. Колокол звонил по мне, а я сидел в уголке на невысоком стуле и ковырялся в носу. Я извлекал на свет изумрудные козюли и любовался ими. Пока всё это не прервал отцовский подзатыльник.

Из детского сада меня исключили и последний год я воспитывался у бабушки, которая определила меня в козлятник. А я и не расстроился, козы вели себя вполне деликатно, учили меня бодаться и стоять на ногах чтобы ни произошло. Солома была тёплой, места хватало всем. А вечером меня уже забирали домой. За год всё улеглось и позабылось. По крайней мере так думали все. Пока меня не отдали в школу. В Средней школе номер три я попал в класс с литерой «Г», как не самый умный. Но каково же было моё удивление, когда в этом же классе оказалась Лошадкина Анжелика. Продолжение следует...