Лемминги — гл.9 «Само собой разумеется»

Старинный район, где проживал профессор, располагался всего в паре остановок от центральных улиц. Илья решил наведаться в институт. Вчерашнюю встречу он пропустил, поэтому сегодня ненадолго пересечётся с Полиной — и сразу домой, отсыпаться.

Слишком много нового он делал в эти дни. Как-то всё было непривычно, а оттого вдвойне утомительно.

Забравшись в троллейбус, Илья нашёл позади свободное сидение, сел, расслабленно откинулся на спинку. Кажется, профессору действительно понравились его наработки, не из пустой вежливости одобрил. Значит, дело движется в верном направлении, но как-то уж слишком быстро. Столько произошло за последний месяц — подумать страшно.

Троллейбус нырял из одной зелёной улочки в другую. От игры солнечных вспышек слегка закружилась голова. «Сегодня буду отдыхать», — пообещал себе Илья, прикрывая глаза. Но расслабляться не хотелось, хотелось гулять по весеннему проспекту до самого вечера. Ещё хотелось есть. Он достал из сумки кривой и мятый бутерброд с плавленым сырком, заготовленный с вечера. Развернув пакетик, он впился зубами в хлеб и тут же накрошил себе на джинсы. Скосил глаза в сторону — не видит ли кто, как он неопрятно ест? Слева на сдвоенном сидении расположились две девушки. Они не обращали на него внимания, поглощённые беседой. До Ильи донеслось:

— Противная такая весна в этом году, скажи? На учёбе сплошная запара, скучно. Пошла бы на дискач, так ведь не хочется. Ещё и голуби эти поганые... Ты не замечала? Нет? А я везде их вижу. Какой-то мор на них напал, лежат дохлые и настроение портят, фу!

Илья насторожился. Искоса он оглядел говорившую: нет ли черт грызуна? Вроде бы ничего... Но вон те неопрятные пряди, выбившиеся из причёски поверх ушей — не мех ли? А небрежный, слишком густой макияж — почему он пролёг складками, как будто шерстинками? Джинсы, по всеобщей моде застёгнутые ниже талии, так и впивались в бёдра. Неудобная одежда ради приемлемого вида — одна из самых лёгких пыток, которым подвергает себя лемминг. Лёгкая — не значит незначительная, она может оказаться лишь началом пути саморазрушения. Когда-то в школе Илья настырно объяснял это всем окружающим, а те лишь поднимали его на смех.

Тут девушки заметили его интерес, и, похоже, поняли его превратно. Говорившая кисло уставилась на него, верхняя губа приподнялась, показав передние зубы. Да, ещё немного — начнёт озверевать. Но Илья быстро отвернулся, решив не соваться. Не расположены они к беседе, сразу видно. Что им сказать, если он ещё рта не открыл, а уже испортил о себе впечатление?

Он быстро стряхнул крошки и спрятал свой перекус в сумку. Отвернулся к окну. У этой скисшей неплохая подруга, глядишь, и вытянет. А ему сегодня стоит поберечь силы и нервы. И так здорово переволновался, раскрыв профессору свои размышления, да и осадок от журналов остался. О! Вот его уже разморило и тянет в сон. Бодрость, сопровождавшая его эти дни, растаяла в один миг. Он насилу стряхнул с себя дремоту, когда подошла его остановка.

 

Полину он обнаружил во дворе института. Тёмные лапки то стряхивали пепел, то поправляли наушники.

— Многовато куришь, — осторожно заметил он.

— Не нуди, — отмахнулась Полина, но сигарету выкинула и вытащила один наушник из уха. — Лучше пошли со мной кое-куда. Сегодня стипуху дали. Хочу показать, на что я её транжирю.

Эти лёгкие слова прозвучали напряжённо. Она чего-то... Стеснялась? Опасалась?

Шли они довольно долго. Мимо старенького театра с ободранными розовыми колоннами — последствия плохого ремонта. Мимо перекрёстка с парой стихийных раскладок — пиратские диски, старые вещи. Мимо сквера за низенькой ажурной оградой. Илья знал, что в центре у него — нерабочий, но всё же симпатичный фонтан. Но сейчас этот вид закрывали палатки и столы при шумном пивном ларьке. «Я, как стрекоза, порхаю над всем, я просто тебя съем, муси-пуси!» — надрывалась сиплым голосом колонка. Странная песня.

«Куда она меня ведёт?» — гадал Илья. «Какой-нибудь бар? Неформальский подвальчик? Что-то больно она волнуется. Тут какой-то секрет. Вдруг это место встречи хищников? Тайный клуб!»

Он попытался завязать с ней разговор:

— Смотри, центральный сквер. Гуляла тут в детстве на майские? Помнишь, возле питьевого фонтанчика шарики продавали...

— Сквер? Где сквер? — она остановилась, приложила ко лбу руку козырьком, картинно поглядела во все стороны. — Я вижу только вонючую наливайку. Город в сытости стал уродливее, чем в нищете. Идём дальше.

— М-м... Да, богатство — зло, — сказал Илья наугад, надеясь угодить её критичности. Но Полину его необдуманные слова не устроили:

— Ой, не гони. Уродливо не богатство, а невежество. Необразованные люди испоганят что угодно, сколько бы ни имели средств. Но не расстраивайся, дитя шараги — ты-то можешь вырваться из умственной серости. Молодой ещё, поступишь на что-нибудь простенькое, типа геофака. Экономика тебе явно не по зубам.

Подкалывает. Естественный для неё стиль беседы. Но быстро замолчала, обратно сунула наушник — не хочет, значит, общаться.

О, он быстро изучил её. Ловил её жесты и манеры в разговоре. Как она, усаживаясь на скамейку, поджимает ноги, отчего толстокожие боты выглядывают из-под просторных джинсовых брючин-клёш. Как постоянно отбрасывает с лица шальную прядь, встряхивая головой. Так вот, сегодня она вела себя чуть иначе — зажато, беспокойно.

 

Они свернули в переулок, окружённый двухэтажными зданиями. Из-под осыпавшейся штукатурки проглядывал кирпич. Некоторые окна были заложены всяким хламом. Илья на всякий случай отошёл на середину дорожки — мало ли, балкон обвалится. Его подозрения крепли.

Дорожка вывела их на залитую жарким солнцем мостовую, огибающую старинный дом. Колонны и львиные морды едва виднелись за разномастными вывесками: «Секонд-хенд», «Ювелир», «Нотариус», «Ломбард».

— Сюда? — спросил Илья. — Это торговый центр?

— Ты видишь в этом хаосе центр? — саркастично отозвалась Полина, переходя мостовую и сворачивая направо. Илья вздрогнул: фраза была знакомой. Но тут его спутница остановилась перед лестницей, которая поднималась до белых дверей, обклеенных предложениями новинок и скидок на...

Книги.

Книжный магазин! Илья взбежал по ступенькам, чуть не поскользнувшись на свежевымытой плитке. Десятки стеллажей виднелись за дверью, манили его, словно ребёнка — цирк.

Он уже протянул руку к облупленной дверной ручке — и остановился.

Может, она здесь вовсе не за книгами. Может, здесь работает кто-то нужный ей. Подпольный дилер нелегального... Чего-нибудь. Или в подсобке магазина размещаются тайные собрания.

Он оглянулся. Полина внимательно наблюдала за ним.

— Просто люблю читать, — сказал Илья извиняющимся тоном, теряясь под пристальным взглядом.

— Просто не ожидала, что ты тоже любишь читать. Заходим?

Не дожидаясь согласия, она перепрыгнула через пару ступенек и рывком открыла дверь. Вот, так-то лучше. Теперь это снова была Полина, которую он знал.

 

Ветряные колокольчики задрожали над входом. Меланхоличная продавщица, потревоженная этим звуком, взглянула из-под очков и вновь уткнулась в крошечный чёрно-розовый томик Донцовой. Так что они оказались предоставлены сами себе, и лабиринт книжных полок принадлежал им на ближайшее время безраздельно.

— Здесь так здорово, — тараторил Илья, оглядываясь во все стороны. — Я свои книги только с рук брал. У нас рядом с закрытым универмагом прямо на ступеньках сидела такая бабушка... В библиотеке-то я ещё давно все сказки перечитал, а фэнтези там почти не было, приходилось покупать. Смотри, у них есть второй этаж! Слушай, а чего тут такого? В любви к чтению-то. Извини, что спрашиваю, просто ты как-то смутилась, что ли.

Полина, шедшая впереди, остановилась так резко, что он чуть не уткнулся ей в спину.

— Тебя никогда не дразнили за чтение? — очень буднично спросила она.

Илья призадумался. Его поддразнивали за нежелание веселиться вместе со всеми или травить неугодных. За то, что таращился на некоторых одноклассников и взрослых. В школе он был пару раз бит главным авторитетом класса, когда приставал к нему со странными разговорами. А вот за чтение...

— Нет. За чтение не дразнили.

— Повезло тебе.

Короткая равнодушная фраза намекала на болезненную историю. Но, похоже, Полина не собиралась раскрывать её.

— Фентези там, слева.

— Да я и фантастику могу...

— Я пока посмотрю кое-что, потом к тебе подойду.

Она явно дала понять, что хочет побыть одна. Как ни любопытно было Илье, что за литература её интересует, но спорить он не стал. Он и сам был не против целиком погрузиться в новинки любимого жанра, не деля это время ни с кем. Книга — штука личная.

 

«А обложки-то хорошеют с каждым годом», — подумал Илья, оглядывая замысловатые орнаменты на глянцевых корешках. Он вытащил наугад что-то бело-синее. Что там в аннотации?

«Невеста дьявола. Потомственная ведьма. Такое может присниться разве что в страшном сне...»

Да уж, действительно. Что ещё у них есть? Он двинулся к противоположному стеллажу с пометкой «Детское», выдвинул тонкую книжку, заглянул в середину.

«Другая мама построит для тебя целый мир, и ты будешь его исследовать. А когда ты его изучишь, она за одну ночь разрушит старый мир и построит новый. Помнишь ящик с игрушками? Намного приятнее жить в мире, построенном специально для тебя.»

Заманчиво, но чувствуется подвох — будто распаковал сладкое печенье, а оно жучками изъедено. Ну-ка, чем дело кончилось? Он перелистнул десятка два страниц разом.

«Тень пронеслась мимо, дробно топая и царапая пол. Это была правая рука другой мамы. Ей нужен был чёрный ключ.»

Илья ощутил холодок в животе и быстро вернул книгу на полку. Ему почти расхотелось заглядывать под цветастые корочки. Но всё же... Когда ещё найдётся повод? Он покопался в соседней полке и нашёл книгу с витым узором на обложке. Такой рисунок намекал на заманчивые, ни к чему не обязывающие приключения. Должно быть, что-то вроде «Конана». Он раскрыл книгу около начала.

«Дрожащими руками мальчик расправил дужки и нацепил очки. И увидел правду. Кабинет был заполнен — просто-таки забит — мелкими демонами. Их были сотни.»

Тут уж Илью передёрнуло, словно солдата, заметившего в руках ребёнка игрушечную гранату.

Три книги подряд.

— Просто не повезло, — пробормотал он.

Нет, ну очевидно, что инфернальных персонажей вставили только для забавы читателя. Встретились бы ему эти истории по отдельности — могли бы даже заинтриговать. Но вместе их голоса, да ещё после профессорского журнала, показались Илье зловещими.

 

Он быстренько сунул книгу на место и отодвинулся в самую глубь, к юмористическому фентези. Но там успел прочесть всего десяток страниц («Зараженный после смерти оживает! Вирус зомби может захватить весь мир!» — а где смеяться?). Через несколько минут за его спиной послышался тихий смешок.

— Пф-ф! Что за бред ты там выкопал?

Полина заглядывала в проход. Снисходительно улыбалась.

— Пошли, юморист. Хватит уже тащиться.

 

На кассе Полина выложила несколько небольших томиков в ало-чёрной мягкой обложке — все штрихкодом вверх, названием вниз. Сканер несколько раз пискнул, и книги исчезли в непрозрачном фирменном пакете.

— Как вы ловко упаковываете! — польстил Илья вялой продавщице, напрасно силясь разглядеть покупку. Та лишь хмыкнула.

 

— Ну что, я домой! — заявила Полина, когда дверь магазина закрылась за ними. На её скулах плясал румянец.

Теперь они шли до ближайшей остановки по безлюдной улочке, кривой, заросшей клёнами и застроенной двухэтажными домиками. Полуподвальные магазинчики, их тёмные окна, обклеенные неровными бело-синими и жёлто-красными вывесками — казалось, всё уснуло на солнцепёке, растеряло важность. Молодая кленовая листва пахла так настойчиво, будто лишь деревья здесь были хозяевами. Но Полина, кажется, не замечала этого — или, по своему обыкновению замечала лишь часть.

Вот она покосилась на дверь, где грубо вырезанные плёночные литеры обещали «всё для рыбалки». В очередной раз презрительно фыркнула. Шерсть на её лапах вздыбилась.

В попытке вырвать её из ненужных размышлений Илья не нашёл ничего лучше, кроме как поделиться впечатлениями от отдела фентези. Не клёны же с ней обсуждать — засмеёт.

— Там что-то совершенно не то продают. Любовный роман про вампиров, представляешь? Кто же захочет себе в пару мертвяка! Глупо, правда? Неоправданно мрачно.

— Думающему человеку некуда деваться, кроме как быть мрачным, — отозвалась Полина. — Когда смотришь на мир через очки критического мышления, картинка получается неприглядная.

Илья с готовностью подхватил ехидный настрой собеседницы:

— Может, просто очки темноваты?

— Да нет, в самый раз. Иначе какое это критическое мышление? Может быть, где-то перегибают палку, но это лишь для того, чтобы выровнять впечатление от целых эпох, когда замалчивали гнилую сторону общества. Хотя вампирская романтика — это уже перебор. Трудно назвать её пищей для ума. Но, заметь, такая литература тоже когда-то была достоянием андерграунда, закрытых тусовок, не заражённых массовыми ценностями. Буквально недавно этим увлекались исключительно готы. А теперь — вот, пожалуйста: вампиры переселились из склепов на прилавки. Похоже, мрачняк входит в моду и становится достоянием простаков. Всё, процесс необратим! Глядишь, и мыслить научатся. Ха-ха!

Илья не стал уточнять, что простаки, то есть обычные люди, и так обладают мышлением. Он вообще пропустил мимо ушей последнюю надменную ремарку — так поразили его последние слова Полины. Он остановился.

— Чего же тут весёлого, что мрачняк входит в моду?

— Да ничего, в сущности, — воспользовавшись задержкой, Полина опустила пакет с книгами и стала рыться в сумке. — Когда такие вещи начинают читать вчерашние любители попсы, то это позерство и не более. Не весело, конечно. Но смешно. В конце концов, как я и сказала, процесс не остановить. Жвачку будешь?

— По-твоему, это хорошо? — резко спросил Илья, отмахнувшись от протянутой подушечки жвачки.

— Чё? Ну, не знаю. Хотелось бы больше критичных людей, которые ценят сарказм и всё такое. Но не думаю, что пара-тройка книг вправит массам мозги. Может, будет какой-то локальный экстремум... Ой, извини, я хочу сказать — кому-то будет от этой моды польза. Чего ты паришься? Лично я собираюсь наблюдать с попкорном. Скажи, вот разве не смешно видеть, как твои никому не близкие интересы, над которыми все потешались, становятся мейнстримом? Видеть, как все вокруг на своей шкуре убеждаются, что ты был прогрессивнее?

— Я интересуюсь такими вещами, что некоторым из них лучше бы никогда не происходить вообще, не то что массовыми становиться, — брякнул Илья.

Они молча уставились друг на друга. Краем глаза Илья поглядывал в сторону пакета. Только чёрное и алое, а названий не видать.

Что это могли быть за книги? Новомодные иронические детективы? Но у Донцовой другая обложка, он сам видел её в руках у продавщицы.

Взгляд Полины был изучающе холоден. Наконец она пожала плечами и подцепила кулёк лапой.

— Пошли?

До конца пути они больше ничего не обсуждали.

 

А на следующий день Илья снова отправился в центральный район.

 

***

Войдя в книжный, он на момент растерялся: вчерашняя апатичная продавщица сменилась бойкой. Тётка подозрительно рассмотрела его куртку, будто под ней можно было вынести небольшую библиотечку, и принялась настойчиво выспрашивать, что конкретно он ищет.

— Много разных книг в красно-чёрной обложке, не фентези, — пролепетал, наконец, Илья, чувствуя себя ужасно нелепо. Как ни странно, продавщицу это удовлетворило.

— Так бы и сказали, что за модной серией пришли. Не стесняйтесь! Её сейчас вся молодёжь очень хорошо разбирает.

 

Она проводила его наверх, в отдалённый отдел, и оставила наедине с целой полкой, заставленной однотипными алыми корешками. Какие из них он видел вчера на кассе, определить было невозможно. Илья вытащил пару книг. На задней обложке обеих значилось: «Эта уникальная контркультурная серия переворачивает установки...». Общие слова, непонятно; лишь очевидно, что по содержанию книги должны быть схожи. Он раскрыл одну.

«Современная молодежь ждет сегодня от книгоиздателей то, что поможет выйти за пределы условностей цивилизованного и упорядоченного существования. Этот интеллектуальный бестселлер ломает рамки дозволенного, шокируя неподготовленных грязным реализмом», — сообщала аннотация.

Почему-то Илье вспомнились криминальные романы — хит ранних девяностых, теперь та серия переполняла коробки букинистов наравне с промышленными справочниками. На каждой обложке имелась какая-нибудь женщина в ночнушке, перепуганная видом ножа или пистолета. Илья в детстве здорово недоумевал, с чего бы изображение страха должно было привлечь покупателя. Но ведь привлекало — со временем он принял это как факт.

Он снова принялся открывать красные книги и перечитывать аннотации, где очевидными достоинствами считались: шок, грязь, переворачивание мира.

Будто само собой разумеется.

«Самое нигилистическое из всех поп-движений...»

«Антология культовой прозы в атмосфере тотального сумасшествия!»

«Иррациональная всеобъемлющая жестокость современного мира — тема этой книги.»

Стоило поднять глаза к потолку — Илья оказывался в новеньком зале, вокруг — уединение и музыка, снаружи — ликование весны, в будущем — новые успехи и приятности, прошлое же отделено крестным рубежом навсегда. Но стоило погрузиться в книгу — мир уродовало до неузнаваемости. Если б не игривый мотивчик евробита, что сыпался из невидимого динамика, Илью вконец оглушил бы хор равнодушных речитативов, язвительных выкриков, алчущих всхлипов.

«Где тут заканчивается правда — и начинается героиновый бред? И, кстати, где этот бред достигает силы мистического пророчества?!»

«Все люди одинаковы в своих пороках.»

Хор торжествовал — вот где самая загадка была. Боль не нова, не молоды её породители — злодеяния и пороки. Их осуждали, высмеивали, анализировали, драматизировали, снимали в полный рост — кто не видел «Аварию, дочь мента»? Но здесь всё было иначе. Теперь Илье уже казалось, что криминальным романам до ало-чёрных книг далеко. Почему? Отличалась какая-то мелочь. Он не мог уловить.

«Фотоснимки из ада, внезапно распахнувшего свои врата»

«Сёрфинг по тёмной волне возвращает гностический мотив психофизическим репортажам...»

Девушка с чертами зверька-самоубийцы берёт эти слова, сжимает в лапах, прячет, словно сокровище... Что, если они-то и обожгли ей пальцы? Так вообще бывает?

«Проникая в суть вещей, автор без колебаний выносит на обозрение истину — безобразную и разрушительную.»

«В этом мире миф обрел разум и волю, но не перестал быть мифом.»

Наконец, он опомнился и взглянул на часы. Э, да ведь у Полины как раз третья пара закончилась!

Он быстрым шагом покинул магазин и бегом рванул к институту. Сегодня непременно надо было увидеть Полину, а предупредить, чтобы подождала, он не мог. Мобильным Илья не обзавёлся — постоянную связь держать вроде бы не с кем, да и дорого. Вдобавок, Полина упорно не желала давать ему домашний телефонный номер. Вместо него предлагала какую-то «аську» для компьютера, но и его у Ильи, естественно, не было. Почему-то признание в этом вызвало у неё очередной подозрительный прищур... Непонятно всё это было.

После пробежки тяжёлое чувство неправильности немного выветрилось. А вот решимость — нет.

 

Полина стояла на своём обычном месте, в институтском дворике. Как всегда, одна. Илья снова глянул на часы: он опоздал к концу занятий на целую четверть часа, и о встрече они не договаривались. Она ждёт кого-то? Не... Не его же?

— Привет, — улыбнулся он Полине, как только отдышался. — Слушай, вот мы в книжный заходили... — Тут нужные слова нашлись сами собой. — Я помню, что вчера не согласился с тобой, но сейчас хочу лучше понять твою точку зрения. Может, дашь почитать что-то из своего любимого?

— Тебе-то? Не потянешь.

— Обещаю не смеяться и всё такое. Ты же меня знаешь, я во всём нахожу достоинства.

— Ну-у. — Полина пожала плечами и отвернулась. — Ладно, только потом не жалуйся, что было нудно или страшно, любитель фэнтези. Сейчас с собой ничего нет. Завтра привезу тебе что-нибудь.

— Давай, — согласился Илья, удерживая на лице лёгкую, наивную улыбку. — Можешь привозить столько книг, сколько утянешь.

— Ишь, размахнулся, — проворчала она. Задумалась. Наконец тряхнула головой, усмехнулась, откинув лапой волосы:

— Ладно, будут тебе книги. Надеюсь, получится их потом обсудить и всё такое. Только если тебе действительно, по чесноку интересно!

— Мне очень интересно, — заверил её Илья самым задушевным тоном.

 

Они немного побродили и распрощались у остановки. Солнце уже садилось. Ветерок нежился в его персиковых лучах, иногда вздрагивая от размеренных ударов вечернего колокола.