Горбатого нацбесы не исправят

#новые_критики #новая_критика #ципоркина#нацбест_всё #русофобия #синицкая #кисина

Поговорим о покойном над хладным телом торжественно самоубившегося «Национального бестселлера». О нем, впрочем, уже много сказано: «…был ли покойный нравственным человеком? Нет, он не был нравственным человеком. Это был бывший слепой, самозванец и гусекрад. Все свои силы он положил на то, чтобы жить за счёт общества. Но общество не хотело, чтобы он жил за его счет». Однако у покойного, в отличие от бедолаги Паниковского, было множество знакомых, которые его всячески защищали. В результате долгой взаимозащиты себя от публики и критики «нацбесы» сколотили крепкую окололитературную каморру, для которой поистине не было ничего святого. Чем члены каморры гордились и гордятся по сей день.

Взять хотя бы не то критика, не то писателя, не то друга своих друзей Елену Одинокову, она же Упырь Лихой, неистово защищающую от «русопятых критиков» (она бы нас еще ватниками назвала) любительницу весело посмеяться над блокадниками Ленинграда да поглядеть на мир глазами нациста Софью Синицкую, члена литтусовки: «Не сомневаюсь, в недрах современного литпроцесса найдутся чумазые шахтеры, которые упрекнут Софию в фальсификации истории и в антироссийской деятельности, но требовать достоверности и политкорректности от мифа или волшебной сказки — по меньшей мере нелепо».

Ах да, вопросы по поводу ручных удавов, обеспечивающих своих хозяев едой в голодные, а главное, холодные блокадные времена при чтении этой чуши возникать не должны. Как можно требовать соблюдения законов не столько истории, сколько природы от творчества душевнобольных, к которому Синицкая приблизилась вплотную? (А отчего бы не приблизиться, если подобное издают и награждают?) Если чушь предусмотрительно назвать сказкой, все недоумевающие должны заткнуться! По крайней мере, члены тусовки в это верят.

Ну а всякий, кому тусовочной веры оказалось недостаточно, чтобы заткнуться — того «жеможахи» стараются заткнуть по сей день: «Вы спросите, кто такой тролле? Это сама София, которая нарочно навставляла словечки из „фени“ в средневековый эпос и ведет повествование от лица нациста. Два года назад „новых критиков“ и прочую русопятскую публику разозлил блокадный удав Машенька, герой обороны Ленинграда. На сей раз София припасла настоящую бомбу  — финского хряка, который доблестно спасает финского снайпера-горбуна, уничтожающего злых рюсся. Горбун Эйно даже собирается добавить вепря в фамильный герб и выхлопотать для хряка Пекки боевую награду».

Переводя с хвалитического на человеческий: обнаружив, что сама по себе ее писанина вне нацбесовской компании никому не интересна, С. Синицкая решила и далее эксплуатировать наци-мотивы и «готовить бомбы» для общественного сознания, дабы хоть так собирать хайп. Собственно, писать полноценно, художественно большинство обласканных тусовкой не умеет — зато всегда может эпатировать «русопятых чумазых шахтеров», уродуя историю великой и страшной войны, брать в герои убежденных нацистов, убивающих «рюсся», приплетать к русофобским мотивам дурно изученную мифологию и, конечно же, во всем полагаться на друзей по тусовке — есть обученные люди, всегда готовы написать инструкцию, как читать подобные опусы…

Разумеется, Большое Жюри, где оказалось весьма много критиков особого сорта, наблатыкавшихся в расхваливании графоманов-русофобов, сработало как часы— и книга Синицкой попала в короткий список. Да и как было не попасть в «передовые» оригинальной, будирующей, шокирующей книге? Всё-то в ней есть, от фашиста-главгероя до ярлыка «это же сказка», который, по вере критиков, не позволит публике отнестись серьезно к любой мерзости, которой напичкает книгу автор. Что поделать, вот такие у нас критики. Вот такая у наших критиков вера.

А что же остальные книги? — спросят меня. В шорт-листе ведь не одна наци-мистик Синицкая? Есть наверняка и другие авторы. Неужто они тоже… эпатируют шахтеров?

Остальные книги не отличаются от любимого «Национальным бестселлером» разговора по душам, но не с человеком, а с его анальной фазой. Автор, кого ни возьми, раскрывает глубинные пласты подсознания. Следовательно, ему не читатель нужен, а психоаналитик. Также продолжается дурнотизация читательского вкуса. Где-то описывается бешенство матки, где-то — тирания члена. Женские книги посвящены если не нацистским фантасмагориям, то глупым бабам, демонстрирующим себя с утомительной щедростью. Да и мужские не отстают.

Большое внимание в этот раз отчего-то привлекла к себе Юлия Кисина с романом «Бубуш». Публика радостно приводила цитаты:

«У меня расстроилась поджелудочная и расцвела язва, а главное — меня мучили газы и поверх поноса установился стойкий запор. Я почти все время проводила на толчке с книгой в руках»; «Я могла щекотать его анус и даже вставлять туда палец. Это была наша великая тайна. Потом я этот палец нюхала и давала понюхать ему, и мы хохотали, как малые дети. Мы были счастливы».

Читатель бы сказал, что комментарии излишни (он это и сказал). Но критики так не могут.

Упырь Лихой и тут отмечает излюбленный для нее мотив наци-романтики:

«И да, это уже вторая авторка в сезоне, которая издевается над Гитлером. У Синицкой Гитлер умилялся над картиной, где еврейка изображала Германию, у Кисиной он целует в Париже двух еврейских девочек с золотыми локонами и говорит им, что по улицам сейчас разгуливать опасно». 

Почему это «издевается»? Может быть, оправдывает, демонстрируя, что и фюрер был не совсем бесчеловечен? Упырь Лихой, как и вся компания «нацбесенят», любит заниматься «приращением смыслов» к пустому месту. Без этого современный автор выглядит в глазах публики голым королем. Да, собственно, и не королем вовсе.

Аглая Топорова разъясняет сову текста:

«…поначалу текст прикидывается романом о травме Второй мировой войны в духовном мире западных интеллектуалов и попытку по-своему травмированного советского сознания проникнуть в мир иначе воспринимающего семейную и мировую историю человека.

Впрочем, дымовая завеса интеллектуальной прозы быстро рассеивается, и „Бубуш“ превращается в остроумное описание любовного приключения в сложных социально-бытовых и психологических условиях».

Тексты, прикидывающиеся интеллектуальными, историческими, философскими, мифологическими и какими бы то ни было еще, но вскоре превращающиеся в любовное чтиво, в эгобеллетристику, полную нытья — коронный номер «Национального бестселлера» и фирменный продукт «Редакции Елены Шубиной». Вот почему критики усердно ищут, какие бы смыслы им прирастить, пока публика не сделала выводы сама.

Кира Грозная действует как психотерапевт без лицензии: «Психотравмированный литературный герой — чудовище, от которого тошно и другим персонажам, и читателям (и наверняка самому автору)». Героя мучает призрак матери и сексуальные девиации. «Со временем становится трудно отличать проявления истиной травмы героя от спекулятивных приемов и методик, которыми Энди владеет мастерски. Порой это даже выглядит карикатурно:   

„Когда в ту первую ночь в Сан-Франциско, свернувшись калачиком в его руках, как моллюск в раковине, я уснула на голом матрасе, я не думала, что утром из-под этого матраса я извлеку стринги со следами от спермы и менструации.

— Чьи это?

— Мамины, — не глядя, сказал он“».

Дорогие критики! Взяв на себя роль психоаналитиков для своей литераторской тусовки, осваивайте, осваивайте начала психоанализа. Если мальчик хранит испачканные телесными выделениями трусы своей мамы, это не спекуляция, не карикатура, это хрестоматия. Идеальный клинический случай материнского комплекса и фетишизма. Если авторы начинают переписывать истории сайтов «Вопрос психологу» — пора и критикам почитать эти сайты. Хоть будут знать, на чем их надули.

Много, очень много писанины, посвященной сексу. Игорь Фунт, пытаясь опять-таки нарастить смыслы (как в маникюрной наращивают ногти) роману Сергея Авилова «Капибару любят все», вынужденно признает, что действие постоянно сворачивает в:

«Тынц-тынц секос-мэкос;

Секос с женой;

Грёзы о секосе;

Стенания о секосе;

Реальный cекос с реальной чувихой;

Мнимый секос в секретных уголках памяти».

Похвалы роману: «Высший класс прозаической ретроспективы. И — трагичный к тому же…», который, увы, обильно разбодяжен секосом-мэкосом, почему-то не срабатывают. То ли предназначены они исключительно «своим» — на них и действуют, то ли публика уже поняла, что ее в очередной раз будут эпатировать тем фактом, что у героя имеется писька.

Дорогие, на сей раз, литераторы! Поймите наконец простую истину: человечество безвозвратно вывалилось из тех времен, когда его эпатировал секс. Секс вне брака в эпоху романтизма (а тем паче до нее) капитально менял судьбу героя и героини. Куприн и Гончаров писали о сексе, который менял взаимоотношения человека с обществом. А вы пытаетесь писать о сексе, который неведомо с каких щей должен изменить что-то в читателе. Но поскольку факт наличия сексуальной жизни у персонажей ничего изменить не может, вы пытаетесь придумать героям невиданные расстройства личности и сексуальные отклонения. Жаль, подлая наука психология давно всё описала. Смиритесь.

Самое время было «Нацбесту» сделать суровое лицо и отказаться от дальнейшей деятельности — с такими-то кандидатами на обещанные полмиллиона наградных и такими-то защитниками творческой потребности писать про внутренний мир парафилика или нациста лучше вовремя слиться, бросив своих подопечных разгребать что наложили. Вручную. Как говорят в таких случаях коучи, «позиция верная, но безответственная».

Оставалось лишь сделать хорошую мину при плохой игре и произнести спасительное: «Я пас».