История по-македонски
...Как общались по телефону наши старшие братья, вы помните? Витому, дребезжащему, кухонному. «Идущие на смерть приветствуют тебя!» — радостно гремело в трубке, и на душе теплело, словно увидел кадр из старого «Спартака». В шкафу за стеклом на серых корешках тускло блестели «Публий Овидий Назон» и «Тит Лукреций Кар», «Гай Валерий Флакк» и просто «Плутарх». Эти книги манили, захватывали, формировали и воспитывали наравне с Тартареном, Холмсом и Незнайкой. Так было, поверьте, как и черный восьмитомник Шекспира, на спор прочитанный за месяц в шестом классе. Но гладиаторы, цезари, Пунические войны — это, конечно, не телефонный разговор.
И тут вдруг такое же захватывающее чтиво, но уже не в академическом переплете, а как раз в разговорной, доверительной манере. И все проясняется, становится ближе и понятней... «Так вот что мне с детства так горько знакомо: — восклицаешь следом за Тарковским в эпиграфе. — Видение цезарианского Рима — / Горбатый орел, и ни дома, ни дыма... / А ты, мое сердце, и это стерпи»...
«Огненный царь» Александра Айзенберга — это, безусловно, диалог, похожий на тот, которым в детстве начиналось телефонное утро. Автор обращается к собеседнику, спорит, возмущается, одновременно излагая сразу несколько версий исторического события, а мы слышим «да-да, душа моя», «его еще играл Кирк Дуглас». И разговор разгорается, трещит мембрана, словно у Слуцкого, «с такою грозной силой, / Что мне всё слышится: / — Не умирай! / Живи, пожалуйста, мой милый, милый!».
В романе Айзенберга живет (и все-таки умирает) множество героев, но тогда, если помните, был культ смерти, а у нас в «телефонную» пору юности предлагали не делать культа даже из еды, съедая при этом теплый кривой огурец, принесенный Паниковским из ночной степи. Что же касается стиля, то стоит упомянуть, что автор родом из Одессы, и посему Аверинцев вкупе со Жванецким здесь более чем уместны. Энциклопедизм, адаптированный изящной сатирой — вот главный рецепт этой прозы. А как иначе рассказать о Пунических войнах в эпоху ТикТока? Правильно, только играючи.
В принципе «Огненный царь» Айзенберга и устроен так, что напоминает театр масок, который, к тому же, комментируется анонимными наблюдателями, в чем все чаще подозреваешь еще и постмодернистский подвох. «— Интересно, как это все получается... как-то странно... не находишь? — А почему мы вообще погружаемся в... — Именно потому, что интересно. И не более того. — Да, но не всем. — А зачем всем? Пусть займутся... чем-нибудь... пойдут, к примеру... или не пойдут. Неважно. — А вот! Почему мы какие-то законспирированные? Без имени. — И ты страдаешь из-за этого? — При чем тут? — Ты спросил. — Да. — Чудесно. — А у нас еще есть... — И я помню. — Непременно».
Полифонический, да. «А помнишь, там еще был / Не помнишь? / Я тоже», — приходят на ум строки поэта-минималиста при таком максималистском подходе к истории. Так, например, история Александра, в двадцать лет ставшего правителем Эллады — это не просто яркая и масштабная эпопея. «Огненный царь» Александра Айзенберга — все-таки настоящая полифония смыслов: исторических, жанровых, бытовых. История, рассказанная «частным порядком», когда официальные источники дополняются слухами и сплетнями современников. Словно футбольных комментаторов, ей богу. Первый: «Я думаю, что... это... вот это... наверное, было насмешкой... когда его так назвали в первый раз... Прозвище Керавн («Молния») получил за неожиданные и смелые поступки. Какие поступки? что он тогда совершил? да, ничего!» Второй: «Он же неудачник! Молния! Тоже мне! все валилось вокруг... падали столы... даже люди... и он сам как-то рухнул, сев мимо ложа... промахнулся... такая молния... шарашит, куда попадет — сама не знает...»
«Ты скажешь — где-то там на полигоне / Два клоуна засели — Бим и Бом», — вспоминается классик, а иногда и вовсе кажется, что перед нами мастерская, словно стрельба с двух рук по-македонски, попытка двух залетных гаеров рассказать легко и доступно про важные, эпохальные вещи. По сути, перед нами плутовской роман высокой «античной» пробы — настолько доступно и даже весело пересказываются даже трагические события. Недаром подзаголовок гласит, что перед нами «голографические ассоциации» — тени прошлого возникают, словно в альтернативной модели: земные, развенчанные боги, которые становятся ближе и понятнее современному читателю. Даже Александр, на минуточку, Македонский, а ведь тоже, оказывается, человек. Мятущийся, сомневающийся, земной. Не накричал, конечно, на канарейку, но выбранил Гагнона, который написал, что «собирается купить и привезти ему знаменитого в Коринфе мальчи¬ка Кробила». И вообще, зачем все это ему, сыну Зевса, как говорят? «Зачем ему эти победы, если он не знает, что потом делать с добычей... Нет победы ему нужны ради самих побед... Честно говоря, понять его невозможно...»
Как нынче пишут, чтение это высшей степени душеполезное — не просто очередной экспериментальный роман в жанре «большой писатель погружается в историю», это в первую очередь опыт проникновения в сам феномен историзма, где творческий напряг в обязательном порядке смыкается с ясностью изложения.
Александр Айзенберг. Огненный царь. - СПб.: Алетейя, 2022
#александрайзенберг #огненныйцарь #алетейя
-
-
-
-
Хорошо. И, действительно, Пунические войны - не телефонный разговор. Хорошо.
1 -
Подкупает и оформление обложки книги, и имя автора (мой заражённый научной фантастикой мозг поначалу прочёл - "Айзек Азимов"), и название самого романа. С совсем внешней стороны - вроде бы всё гармонично, более чем. Хотел было найти книгу или страницы из неё в интернете - не нашёл. Как не нашёл и внутреннего оформления книги - есть ли там иллюстрации, дополняющие текст? (хорошо бы).
На мой взгляд - постановка романа достаточно заинтересовывает: об исторических личностях и событиях - простым диалогом двух обывателей.
Главный всё же вопрос заключается в том, какова цель такого романа. Каков задумываемый "выхлоп"? Если просто, не претендуя на каую-либо объективность, поболтать-покурлыкать-посудачить об исторических персонажах, потратив бумагу и чуть заинтересовав подрастающие поколения - это одно: тогда может роман и удался. Если роман претендует на такие например цели, как более-менее объективное "освещение исторических событий", "описание исторических личностей" и т.п. - тогда роман может и не удался.
В своё время "по собственному желанию" мною был с некоторым пОтом прочитан "Спартак" Рафаэлло Джованьоли. Но зато когда ты его читаешь, то реально погружаешься в ту эпоху, традиции, названия предметов, особенности быта и общения: иллюзия присутствия очень хорошая. Не уверен, что мне понравился бы (и тогда, и сейчас) "Спартак", изложенный в болтологическом стиле "из телефонной трубки в телефонную трубку".
(задумчивый смайлик).
-
То, что уважаемому автору в детстве посчастливилось прочитать исторические книги, написанные хорошим, грамотным языком, не изложенные вольным стилем, позволило объективно разглядеть отражение «Огненного царя» «в тусклом блеске серых корешков «Публий Овидий Назон» и «Тит Лукреций Кар», «Гай Валерий Флакк» и просто «Плутарх». Печально,если современным детям доступно толкование истории лишь в стиле Тик Тока. Сомневаюсь, что думающих читателей прибавится после знакомства с подобным литературным произведением.
-
Описание заинтриговало. Надо будет роман поискать. Будем посмотреть насколько восторги гражданина Шестова оправданы.)1