Недо и блудо

...Сам автор определил свою книгу как роман-столкновение. Сталкиваются, как нынче заведено, два мира, два образа жизни, а также два поколения. Представитель первого — шестидесятилетний литератор Грошев, сменивший несколько работ, жен и квартир, в чью устоявшуюся жизнь врывается саратовская девчонка по имени Юна. Из новейшего, ясное дело, поколения пофигистов — стиль унисекс, отсутствие авторитетов, драки и кража водки в супермаркете. И хоть она уже не смотрела мультик про крокодила Гену и краем уха слышала про штурм Белого дома, но наш писатель читает ей свою книгу, а она уж судит о ней абсолютно уверенно. Может, гражданин Грошев ее не того? Недооценил, то есть?

Тон у рассказчика поверхностный, описательный, отстраненный — бывают такие? Но пишет автор хорошо, с отступлениями, представленными, как отрывки из книги его героя, и не без стилистических придумок. Так, например, у героини «пухловатая и довольно красивая нижняя губа, которая подошла бы капризной симпатичной блондиночке, но на этом знаменателе покоился тонкий числитель губы верхней, умаляя дробь красоты». Хотя, нет, все они такие, миллениалы эти уродские — «ни черта за душой, ни знаний, ни умений, часто и профессии никакой, а важничают и высокомерничают как настоящие».

И поначалу вроде бы полное равнодушие у этой самой Юны, которое, естественно, бесит писателя, а после у нее же и у ее поколения — «не просто пустота, агрессивная пустота». Короче, не очень приятно было признавать Грошеву, но он понимал, что эта девчонка во многом права. Особенно когда старый сатир стал показывать юной нимфе старые медвежьи трюки. Кино там, разные, а не то, что все подумали. Как у «Квартета И»: « — Вам нравится «Пинк Флойд»? — Кто? — Неважно». То же самое у нашего павлина, распустившего перья и заодно пленки со старым кино: «Она своим девственным умишком увидела в его любимом фильме то, чего он не замечал».

А из отечественных писателей героиня любила писателя П., и это уже была последняя капля. Или нет? «Он схватил его книгу (это было у нее дома, у себя он, конечно, П. не держал), открыл наугад, прочел вслух несколько строк. — Неужели не слышишь, какая это пустота, какая необязательность во всем: в словах, в синтаксисе, в самом смысле, выкинь этот кусок, и ничего не изменится! И так половину книги можно выкинуть, а лучше — всю! — А ведь правда, — согласилась Маша. — На слух все глуповато оказывается, мелко, да. А читалось нормально. — На слух хорошую прозу и надо проверять! И плохую тоже! Маша не спорила, но П. с полок не убрала, как и С., и другого С., и еще одного П., который был первого П. ненамного лучше». Как видим, история русской литературы в трех буквах алфавита, а вы говорите, Сэлинджер. Героя которого из «ржаной» книжки напоминает Юна.

А еще писатель Грошев в романе книжку пишет — историю жизни. Где сам он — герой и персонаж, конечно, а на самом деле, проигрывает все возможные ситуации, которые случались в жизни. Это ведь и есть «настоящая литература» — когда не сразу все из себя писать, а вначале примерить несколько вариантов. Например, после ночи с любимой, казалось, девушкой. «После этого у Гриши произошло что-то вроде парадокса восприятия: он обнаружил, что красивых девушек вокруг стало намного больше. И все ждут. А он занят. И это его беспокоило: обделенность тех, кто его ждет, и собственная обделенность — не может прийти к ним».

И еще в этом романе, который пишет герой (кстати, автор чуть ли не впервые в истории жанра, когда речь о заветной мечте «освобожденного» переводчика ли, журналиста, сообщает и демонстрирует, что его герой роман таки пишет, а не как в кино, когда не пишет, а, разуверившись, охотится за почтальоном) — так вот, в рождающемся у нас на глаза тексте «губы одновременно и улыбающиеся, и немного горестные, готовые и к смеху, и к плачу, как у актрисы Ирины Печерниковой, которой Гриша всегда любовался в фильмах и на обложке журнала «Советский экран» — мама этот журнал выписывала». И всем нам предлагают дожить до понедельника, в котором играла эта самая Печерникова, и который, как водится, начинается в субботу. То есть, окунуться в оттепель, пожить в застое, прогуляться в перестройку в кино, где облавы.

Кстати, еще одно личное «авторское» наблюдение. Чтобы козырнуть «понедельником» обязательно же загуглишь эту саму Печерникову, верно? А наш автор рядом сидит, в усы посмеивается: «в эпоху кино и сериалов можно просто сравнить с какой-нибудь известной всем актрисой, и дело сделано, все заглянут в Сеть и поймут, о чем идет речь. Ведь все на кого-то в той или иной степени похожи. Так вот, чтобы вы, читающие, представляли, — девушка была похожа на актрису Меган Фокс». И сразу, добавим, почувствуешь разницу между советской серой мышкой и американской роскошной девушкой мечты. Которая у них, кстати, тоже долгое время была не замечаема из-за слишком явной роскошности.

А так, конечно, удобная схема в романе: герой читает, старая подруга критикует, новая гостья в уд не ставит. Но катарсис вместо оргазма порой таки случается. «Маша замерла, притихла. Ждет этого «да». А в Грошеве все всколыхнулось: что ж такое, одна и та же история повторяется в его жизни из года в год, от женщины к женщине — всё решают за него! И он понимает это и пишет, в сущности, об этом — предостерегая себя, разбираясь в собственных ошибках, чтобы больше их не совершать».

И тут бы что-нибудь этакое запустить, чтобы не так скучно. То есть, чтобы не как у всех. Но нет, все уже украдено до нас, и даже если герою предлагают выгодно продать его сценарий (который для удобства в конце прилагается), то уже и кино такое сняли, и там еще Цыганов так горько говорит: «Я брошу пить. Я допишу, наконец, повесть...». Называется «Как Маша за водкой ходила», если что. Кстати, за водкой в романе ходят, особенно на подмосковной даче, где оказывается, что наш герой — «унылый, ничего в жизни не добившийся переводчик детективов и несостоявшийся писатель, бедный, больной и пожилой фрилансер, коих в столице тысячи, десятки тысяч». К тому же, сноб, людей не любит, права была брошенная подруга, а какой тогда из него писатель? А вот сосед, забежавший на огонек... «Для Грошева он был человек чужого круга, неинтересных интересов, человек расхожих суждений, этакий средний класс со средним кругозором, средним интеллектом и очень средней моралью, такой преступления не совершит, но мелкого жульничества не испугается, и всегда готов качнуться вправо или влево в зависимости от житейской необходимости. Именно житейской, не жизненной. Но ему досадно было видеть, что Юна слушает Мишу с увлечением, смеется его шуткам и с готовностью кивает».

А что в результате, спросите? «Их не было больше часа. До магазина пешком десять минут туда и десять обратно, на велосипедах — еще быстрее». Анатолий Гаврилов, который почтальон и заодно писатель, может подтвердить. И оказалось, что Грошев всю жизнь искал любовь — «такую, какая была к Тане, чтобы жить ею и радоваться жизни, а на самом деле ничего не искал, разменялся на мелкие события» (кто такая Таня — неважно, «побудь Таней, ладно?», как у писателя П.).

В конце книги у Слаповского еще приложение имеется — сценарий с таким же, как у романа названием. Там действительно имитация рабочего процесса — написано, зачеркнуто, повторено, пройдено... А ведь, в принципе, если подумать, иногда целый роман в один рассказ вмещается. Уже упоминалось о нем, но теперь уж точно стоит еще раз вспомнить. Там еще тоже девушка уходит, а главный герой, ее упустивший, обнаруживает свое упущенное счастье в чужих руках. «В девушке с обнаженной спиной, которую Андрей Сергеевич представил на конкурсе, Глеб сразу узнал Наташу. Картина имела ряд недостатков. Но странно — к ней тоже хотелось прикоснуться. — Удивительная женщина, — смущенно говорил Андрей Сергеевич Глебу, — будто свет изнутри идет. После вернисажа, когда они пили в служебной коньяк, он, раскрасневшийся и пьяный, шепнул Глебу: — Я хоть и старик, но никогда донжуанству вашему не завидовал. На кой мне свиристели эти... А тут в первый раз затосковал. Такая женщина! — Какая? — Глеб поднял пьяный, затуманенный взгляд. Андрей Сергеевич c улыбкой наклонился к нему, шепнул что-то на ухо. Глеб нехорошо усмехнулся. Потом мотнул головой и налил себе еще».

И немедленно выпить, а то как же? Кстати, когда об этом текст написался, автор рассказа «я вас люблю» в коменты бросила. Потом стерла. Ну, или зачеркнула, как если бы в сценарии было. Но не было, увы. Не до блуда, что ли было.

#алексейслаповский #недо #аст #реш 
Алексей Слаповский. Недо. — М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2021. — 505. — (Новая русская классика).