Шпулечник. Глава VI

Утром отец, вышедший в туалет, прибежал обратно с выпученными глазами.

— Тань, там такое творится!

— Что там? — выглянула из кухни недовольная мать.

Она готовила блинчики из украденной отцом муки, а мы сидели за столом в прихожей и читали вслух «Программу коммунистической партии».

— Там такое! — развернулся, и выскочил из дома.

Мы кинулись за отцом. К двери сарая двумя гвоздями «сотками» за крылья был приколочен петух.

— Господи Иисусе! — всплеснула руками мать. — Какой ужас!

— Петух не наш, — сказал я.

— Я вижу, — отец пощупал приколоченное тельце. — Это бройлер. Такие у Ивана-автобусника.

Иван жил по диагонали от нас, со стороны сараев, за посадкой и разделяющим ее вдоль проселком.

— Батюшки святые угодники, — перекрестилась мать. — Теперь люди на нас подумают.

— Меня больше волнует, что за тварь такое могла сотворить, — отец оглянулся на безмятежный сад. — И почему собаки голос не подали? — пошел к конуре Байкала, возле забора под березой. — Твою мать! — донесся его голос.

Оставив горестно взирающую на птицу мать, подошли к отцу. Тело кобеля пропало, зато перед пустой будкой лежала, будто оторванная, голова, взирая на нас облепленными ранними мухами глазами.

— Вот значит как? — глядя на голову, тихо сказал отец. Из наших собак он любил Байкала больше всех. — Значит вы с нами так, твари? Ну ничего, за Байкала они нам ответят, — повернулся и посмотрел на нас. — По всей строгости военного времени ответят. Ничего не трогайте, я пойду участковому позвоню.

Отец ушел, я пошел во двор. От двух других собак, Амура и Магистрали, охранявших двор со стороны сада, тоже остались лишь головы.

Участковый капитан Филаретов приехал через пару часов с экспертом из района. Эксперт сделал кучу снимков, зарисовал схемы и пошел в дом пить чай с гостеприимной матерью. Отец и участковый уселись в саду за погребом за широкий деревянный стол в тени раскидистой яблони.

— Виктор Владимирович, боюсь, маньяк у вас завелся, — Филаретов снял фуражку и вытер пот большим клетчатым платком. — Животных нормальный человек убивать без толку не будет, — одел фуражку, спрятал платок, достал оранжевую пластмассовую коробочку из-под индивидуальной аптечки, служившую портсигаром. Открыл, выбрал самокрутку, прикурил от услужливо протянутой отцом зажигалки.

— Может, переселенцы озоруют? — осторожно спросил отец. — Таджики?

— А если не таджики? — капитан выдохнул ароматный дым самосада. — Допустим, вызову я подкрепление, заберу их в отдел. А ночью кто-нибудь возьмет и корову зарежет на ферме. Что тогда? Кто по шапке получит? — снял фуражку и положил на стол.

— Сторожей-то я на фермы поставлю, — сказал отец. — Дежурства мужиков организую по деревне. Но так же не может бесконечно продолжаться? И так со свинокрадами и убийством нехорошее настроение в деревне.

— Кстати, к слуху о свинокрадах тоже вопрос, — капитан передвинул фуражку. — Кто-то же с какой-то целью распространяет панические слухи.

— Внутренние враги, — уверенно сказал отец. — Недовольные всегда есть, а теперь, когда мы почти выиграли социалистическое соревнование с «Заветом Ильича», да еще и куча беженцев приехала...

— Мы проверяем, Виктор Владимирович, всех проверяем, но дело не быстрое, вы поймите.

— Я понимаю.

— Тут еще это убийство, — капитан покосился на нас с Димой.

— По нему есть что-то?

— Определили личность жертвы — в кармане был паспорт. Юхневский Алексей Витальевич. Не знаком вам? — внимательно посмотрел на отца.

— Первый раз слышу, — отец покачал головой.

— Странно, — капитан затушил самокрутку о столешницу снизу и достал из планшета увеличенную фотографию. — Не встречали?

— Вроде даже и встречал где-то, — задумчиво рассматривал фото отец.

— Встречали?

— И вроде даже недавно...

— Сосед ваших родителей в Толмачовке.

— Точно! — отец звонко хлопнул себя по лбу, будто убивая надоевшего комара. — На похоронах бати его видел.

— Раньше не встречали? До похорон?

— Я же там не так часто бывал, как хотелось. А в Толмачовке родители приезжие, переехали когда я уже с ними не жил.

— Ясно. Нет идей, чего его сюда принесло? Все-таки не ближний свет.

— Мог по грибы, к нам со всей области ездят.

— Мог, вот только жена говорит, что он дома с вечера спал, никуда не собирался. А утром его уже не было. Ни слова ей про грибы не сказал. А ему на работу идти надо было, между прочим. Там его уже в розыск собирались объявлять, три дня прошло.

— А убили когда? — начал сгибать пальцы отец, что-то в уме подсчитывая.

— Получается, что как приехал сюда, так и убили.

— Три часа езды... Под утро?

— Примерно.

— Интересное кино.

— И не говорите.

— Может запил, а на похоронах услышал откуда мы и решил приехать? — развел руками отец.

— Он не пил — язва желудка. И на работе характеризуется весьма положительно — ни одного прогула или наказания. Он в областном архиве работал.

— Странная смерть для архивного работника.

— И не говорите, — одел фуражку, встал с лавки. — Поеду, Кинжигазиевых еще раз опрошу. Эксперту скажите, чтобы в правлении ждал. Здравия желаю, — козырнул и ушел.

Отец закурил, задумчиво глядя вслед.

— Ну что, пионеры, какие мысли будут?

— Я могу сигнализацию вокруг двора натянуть, — предложил я. — Если кто ночью полезет, зазвенит.

— Дельно, — отец кивнул. — Молодец.

— На сараи надо замки повесить, — вставил свои пять копеек Дима.

— То же не имею возражений. Замки я привезу, сигнализация за вами. Действуйте, к вечеру все должно быть готово, — затушил окурок, встал. — Только не забудьте головы собак под яблонями похоронить, а то на такой жаре протухнут. И еще. Василий, я карабин с собой возьму, а ты, как я эксперта увезу, ружье из сейфа достань. Понял?

— Понял, — кивнул я.

— И если что, то на поражение...

— Понял.

— Вот и ладушки, — ушел в дом.

— Пошли делать сигнализацию, — встал и я.

— Сложно делать?

— Нет, там схема простая, я из библиотечной книжки перерисовал.

Головы закопали под яблонями и принялись за сигнализацию по схеме из «Радиоэлектронных игрушек» Войцеховского. К послеобедью схема была готова и мы обтянули двор близ забора тонкой проволокой, размотанной из катушки реле с пускателя.

— Молодцы, — приехавший с работы отец осмотрел нашу систему, изучая работу. Пощелкал концевыми выключателями на калитках, потрепал проволоку, послушал звук срабатывания. — А если электричество отключат?

— Я от аккумулятора с мотоцикла запитал параллельно. Будет тише, но зазвенит.

— Неплохо. Как коров встретите, так замыкайте, темноты не ждите.

К восьми вечера пошли встречать скот. Народ возле бревен, на которых обычно сидели, ожидая стадо, шумел и обсуждал тревожный день.

— Гусь пропал, — возмущался дед Быря, — к внучкиному приезду откармливал, а какой-то варнак поживился серым.

— И не говори, старый, — бабка Устиниха, прозванная в деревне Штирлицем, возмущенно потрясла кулаком. — Вот до чего перестройка довела: водки нет, баранов воруют. В городе, сказывают, наркоманятся все. У вас всех собак побили? — повернулась к нам.

— Угу, — угрюмо подтвердил я.

— Даже директора не боятся, ироды, — возмущалась Устиниха. — Гласность выдумали! При Сталине никакой гласности не было, а курицу боялись украсть!

— Не было, — поддержал водитель ЗИЛ-а Сашка Косых, — не было таких безобразий.

— Понавыдумывали плюразизмов всяких, подлецы!!! — поддержал кто-то.

— Куда только милиция смотрит? — распиналась Устиниха. — Почему не ловят? Так скоро всех нас перережут! Я Горбачеву напишу! Пускай солдатиков пришлет нас охранять.

— Старовата ты для солдатиков, Марья Устиновна, — ехидно сказал Быря.

Под дружный хохот толпы подошло стадо. После кражи барана стадо пасли в усиленном составе: Мишка Попок, Мишка Скаба и Сережка Косой. Забрав коров Голубку и Милку, и пять наших овец, мы с братом погнали скот домой. До двора добрались без происшествий, разогнали скот по хлевам.

— Я позже сараи сам замкну, — отец курил на ступенях крыльца. Рядом стоял карабин. — Вы занимайтесь по хозяйству. И огород полить не забудьте.

Мы доварили свиньям, попоили коров, полили огород из бочек, стоявших вдоль стены дома.

На ужин была отварная картошка с солеными огурцами, молоком и зеленым луком.

— Вить, ну что там, убийцу не нашли?

— Участковый работает, милиция работает, — солидно ответил отец. — Следственные мероприятия проводит.

— Как этого Юхневского занесло к нам?

— Я откуда знаю? — пожал плечами. — Может батя ему рассказывал, какие тут места, он и решил приехать: на рыбалку или, положим, за грибами. Кто знает.

— Не может тут Нинка быть замешана?

— Как она тут может быть замешана? — удивился отец.

— Каверзу какую-нибудь решила нам устроить, чтобы дедово наследство не досталось.

— Она, конечно, могла... — задумался, — жадная до безобразия, из-за прошлогоднего снега удавится. Но как нам архивный хмырь мог повредить?

— Вить, что ты говоришь?! Нельзя же так о мертвых!

— Хорошо, извини. Архивный червь.

— Вдруг, накопал чего в архиве? — глаза матери тревожно блеснули.

— Что там можно накопать? Там даже украсть нечего.

— Откуда я знаю? Я там не работаю. Кстати, — вспомнила, — у деда Шурика же сын, Серега, в архиве работает.

— Думаешь, есть связь? — морщины собрали широкий лоб отца в кучку.

— Сам подумай, дедукция. Там же не тысяча человек работает. Значит, все друг друга знают.

— Надо бы Филаретова попросить проверить.

— И что тебе это даст?

— Не знаю.

— То-то же.

— Зато знаешь, у кого Димка тогда платок упер?

— У Юхневского что ли?

— Да...

Тревожно зазвонил телефон.

— Вася, послушай, — велел отец.

Я встал со стула, подошел к журнальному столику, снял трубку:

— Алло, слушаю.

— Василий, ты?

— Да.

— Это Ефим Николаевич, отца пригласи.

— Это Бобрин, тебя, — прикрыв трубку рукой, сказал я.

— Что ему надо? — недовольно спросил отец. Он не любил, когда отрывали от еды.

Встал, подошел к столику, плюхнулся в продавленное кресло, принял у меня трубку.

— Виктор Владимирович у аппарата. Да ты что?! Как?! Где нашли? Кто? — посмотрел в окно. — Ночь на дворе, не ошиблись в темноте? Точно. Хорошо, Ефим Николаевич, организуй охрану, я вызову милицию и подъеду, — положил трубку, посмотрел на нас. — Херес повесился...

— Как повесился?! — всплеснула руками мать. — Он же к нам недавно приходил.

— Не знаю, на яблоне висит возле асфальта. Скаба шел через сад и наткнулся. Короче, я сейчас звоню в район дежурному, а потом сам выезжаю на место преступления. Вы достаньте ружье и закройтесь. Никому без меня не открывайте.

Ночь прошла в тревожном ожидании: мы с Димкой дремали вполглаза, тревожно вскидываясь от каждого шороха; мать, положив на колени заряженное ружье, сидела на кровати в спальне и вполголоса молилась.

Под утро, когда уже светало, мне приснился странный сон: будто сплю я в доме бабушки. Спалось мне тревожно: мерещились какие-то шорохи, будто под чьими-то шагами скрипели полы. Под утро страшно захотелось пить. Встал с топчана и осторожно начал пробираться в сени, где стояли ведра с колодезной водой. Напился прямо из ведра, отодвинув засов, вышел на крыльцо. В свете зарождающегося утра увидел, что ладонь испачкана кровью. Вот почему ручка на двери в кухню была липкой. Откуда столько крови?

Осторожно вернулся в дом — тихо, как в гробу. Споткнулся о стул, свалив стоящую на нем кастрюлю. Замер от шума. Казалось, должно проснуться полдеревни. Тихо. Прошел через зал до комнаты, где спала бабушка.

— Бабушка? — спросил тихо. — Бабушка?

Подумав, отодвинул занавеску и вошел в комнату. Света из окна хватило увидеть распахнутые мертвые глаза и широко разошедшийся краями разрез в горле. Попятился, зацепился за шторку, сорвав. Кинулся в соседнюю комнату, потряс тетку.

— Тетя Нина! — отдернул ладонь.

Севкины были убиты. Давя крик, выскочил в проходную комнату, где ночевал возле газового котла. В тишине, которую уже буквально можно было назвать мертвой, послышались какие-то странные звуки. Из-за занавески, за которой на топчане спал Дима... Я всеми силами рвался бежать из проклятого дома: куда угодно, лишь бы там были живые люди, но тело против моей воли подошло к занавеске. Рука осторожно отодвинула ее...

Брат с испачканными кровью руками лежал на спине. Мой взгляд в свете крепнущего утра, льющегося в окна в зале, проследил цепочку кровавых пятен от лежащего возле топчана ножа в комнаты, где остывали тела бабушки и Севкиных. Шею брата, словно шарф Остапа Бендера, обвивало толстое пестрое змеиное тело. Глаз у Димы не было, вместо них темнели кровавые провалы с неровными краями. Серая курица-наседка, трудившаяся над лицом Димы, повернула ко мне голову, нацелив окровавленный клюв и по орлиному заклекотала.

Я, забыв обо всем на свете, кинулся бежать, едва не снеся с петель дверь в кухню. Вылетел из кухни в сени. Доски пошли зыбью, как трава на болоте. Зацепившись ногой, упал, сильно ударившись боком. В руке что-то хрустнуло. Попытался встать, оперевшись на руку и закричал от острой боли. Из досок медленно выдирались гвозди, извиваясь и шевелясь, ползли ко мне.

— Шпулечник!!! — давясь криком и задыхаясь, закричал я. — Шпулечник пришел!!!

— Чего орешь? — это вернулся усталый отец и внимательно смотрел на меня.

— Я...

— Работать больше надо. Тем, у кого совесть чистая и кто трудится много, кошмары не снятся. Ладно, я пойду, покемарю, — ушел в спальню и завалился урвать пару часов сна.

 

***

За завтраком мы узнали подробности.

— Не сам он повесился, — жадно поглощая яичницу с салом и зеленым луком, рассказывал отец. — Руки были за спиной связаны и не чем-то, а ржавой колючей проволокой.

— Какой ужас! — всплеснула руками мать, пролив из чашки горячий чай на Димку. — Батюшки — святые и горбатые угодники! Кто мог совершить такое? Нелюди какие-то!

— А удавился на вожжах.

— Откуда у него вожжи, если ни коровы, ни лошади отродясь не было?

— Не знаю, может спер где, но мне вожжа показалась знакомой.

— В смысле? Все вожжи похожи.

— У родителей в Толмачовке в саду на старой яблоне такая же висела. Батя по ней на яблоню залазивал.

— Не выдумывай ты, — отмахнулась, опять выплеснув чай. — Откуда здесь возьмется вожжа из Толмачовки?

— Оттуда же, откуда и Юхневский появился. Он мог ее спереть на похоронах, а потом убийца забрал из машины.

— Логика определенная есть, но зачем Юхневскому понадобилась вожжа?

— Машину вытаскивать вместо троса, или еще зачем. Не знаю, но мне все это совсем не нравится. Позвоню-ка я сегодня соседям мамкиным, поговорю с ней.

— Позвони, лишним не будет. Всегда полезно о себе напомнить, заботу выразить.

— Я с работы позвоню, что бы деньги на межгород не тратить.

— Правильно.

— И труп уже не первый день висит...

— Ты скажи, а? Прямо дичь какая-то. И никто не видел?

— Получается, что нет.

https://ridero.ru/books/shpulechnik/