Ведьма из ХаЭр

Мы не спеша возвращаемся в наше убежище. Позади остается шорох слизней сползающихся на дармовое угощение. Всегда было интересно, откуда они знают, что где-то навалило вкуснятины? Ведь ни глаз, ни носа, ни ушей у них нет. Вообще ничего. Только рот с роговыми пластинами, жадный растягивающийся в большую воронку рот.

Обходя последнее тело, валяющееся чуть поодаль от основной группы, я не выдерживаю и бросаю на него взгляд. Не люблю мертвецов. В их виде есть что-то отвратительное, друг он тебе или враг — все равно. Такая отталкивающая некрасота в искаженном лице, потеках застывающей темнеющей крови. В картине большого «НИЧЕГО», в которое ты превращаешься, когда отдал богу душу. В той самой тихой бессмысленной картине, после которой для тебя ничего нет. Как говорит многомудрая матушка Ва, когда ты немножечко умер, то на все твои проблемы становится совершенно плевать.

У того мертвеца все как всегда — залитые почти черной кровью доспехи, осунувшееся лицо с провалившимися в череп глазами. Раскинутые руки в грязи. Размолотый дубинкой шит. И небольшой свиток, наполовину вывалившийся из-за панциря. Этого мне только не хватало. Свиток! Свиток! Явный признак воли владетеля. Вещь, ценимая подчас больше жизни.

Мой дракон беспечно перешагивает через тело, задевая хвостом. Для него в нем нет ничего интересного. А вот я останавливаюсь и, наклонившись, достаю бумагу. Становится совсем интересно. Поисковый отряд, один из воинов которого умеет читать. Уметь читать в нашем медвежьем углу совсем бесполезно, глухая неграмотность — отличительный признак коренного жителя Старой Земли, так же как запах изо рта и от ног, цыпки и угрожающая рожа в дикой поросли нечесаной бороды. Книги здесь мусор, бумаги на тысяче неизвестных наречий — прекрасное средство для разведения огня. Умение читать одного из гвардейцев это плохой знак. Потому что любой непонятный знак в Долине — плохой.

— Трикси! Чего ты там застряла? — Ва не терпится охотиться на кроликов, брюхо он так и не набил, а Фогель, оставшийся у его запасов гнилушки, будит черные мысли. Выводы чешуйчатого по поводу нашего новоиспеченного товарища совпали с моими. Невообразимая алкогольная вместимость. Видно как дракон боится за свои драгоценные баночки.

Я разворачиваю бумагу, и сердце пропускает пару ударов. Вверху синяя печать Протопадишаха. Символы на ней мне не знакомы, но я точно знаю что там написано «Уплачено». Фирменный знак Белых земель. Злобными угловатыми символами чужого языка, на котором тут никто не разговаривает. Я даже не понимаю, откуда у меня это знание, я просто помню. Некоторые вещи достаточно попросту помнить, а не знать. Чуть ниже лаконично нацарапано «Девчонку живой, полюбому» и стоит удостоверяющая каракуля.

— Кролики сами себя не поймают, — тонко намекает Ва, но я молчу, перечитывая приказание.

«Девчонку живой» — прекрасный расклад. Отдавший приказ даже не подозревает, сколько ему станет увидеть принцессу Мусорной Долины Беатрикс в добром здравии. Припасов у меня более чем достаточно, хватит на каждого еще и останется. Хватит на каждую гнусную физиономию, которая на меня покусится. Свернув бумагу, я сую ее под броню и двигаю к нетерпеливому дракону. Еще один кусочек мозаики и я уверена, что собрав ее, буду совсем не рада.

— Они охотятся за мной, Ва, прикинь? Я нашла приказ подписанный Падишахом.

— Зачем? — он удивленно моргает третьим веком, пропуская мимо ушей то обстоятельство, что я нашла этот самый приказ на бумаге, Ва всегда зрит в корень. — У них есть наша Башня, припасы...

Взяв секундную паузу, он тихим голосом жалобно прибавляет к потерям.

— Еще тридцать четыре банки с’мгончика, Трикс. Тридцать четыре банки прекрасного с’могончика! Давно говорил тебе, что у нас маленькая тележка.

Я сочувственно глажу его по лапе, на когтях которой темнеют пятна крови. Не переживай, дружок, у нас тут образовалась небольшая война и к потерям стоит привыкнуть. Теперь уже никаких сожалений, придется терпеть до того момента, когда можно будет предъявить счет. В ответ на мое сострадание он благодарно вздыхает и дружески сопит. Мы поворачиваем за осевшую кучу мусора и петляем по тропинке, ведущей к Фогелю и временному лагерю. К нашим потерям стоит привыкнуть. Только так.

В животе у Ва урчит, этот звук сопровождает нас всю дорогу. Сегодня кроликам придется туго, меланхолично размышляю я. Голодный дракон наведет шороху и суеты в округе. Девчонку живой! Укуси свой зад, косоглазый. Внутри растет бессильный гнев. Хочется выругаться, но я сдерживаюсь. Принцессы не ругаются, как базарные торговки. До вечера остается совсем немного и нам придется заночевать в нашем убежище. Ночь — время дермонов, из нор появятся вамкрабы, павуки покинут гнезда из сухой травы, а сколопендры и листиножки никуда не денутся, просто станут незаметнее и опаснее. Ночью по долине шатаются только совсем отмороженные придурки и мой бронированный дружок Ва.

Красное солнце судорожно опадает за горизонт. Мнется, идет рябью, словно сдувающийся шарик. Мы проходим мимо очередных мусорных куч, чтобы через некоторое время спуститься в лощину и нырнуть под спасительный багровый полог плюща. В ф’томобиле картина маслом, наш отважный колдун набрался по самые брови и спит, развалившись на сидении. Ноги в стороны голова откинута, из уголка рта тянется нитка слюны. Милый Эразмус, что тебе снится? Судя по всему что-то приятное, принимая во внимание пустую бутылку с зеленой этикеткой и драгоценную баночку моего дракона валяющуюся под ногами.

— Трикси! — обиженно вопит чешуйчатый, — я тебе говорил, что от него надо избавиться? Смотри, что наделал этот придурок. Намешал твое винишко с с’мгончиком. От него один геморрой и никакой пользы.

— Я ему разрешила только одну, — защищаю Фогеля я, — про твою морковную пакость разговора не было. Справедливости ради, надо было его предупредить.

— Справедливости? Справедливости? — раздражается мой дружочек, — чувачок вылакал мою баночку, а ты говоришь о справедливости? Может мне хочется откусить ему его тупую башку? Меня же никто не предупреждал, что этого не надо делать?

— Не предупреждал, — соглашаюсь я, усаживаясь на остатки ветхого кресла, — с другой стороны, теперь его ожидает самое жестокое похмелье в жизни. А это похуже того, что ты хочешь сделать, согласись? 

Дракон обиженно фыркает и двигает к тележке пересчитывать запасы. Теперь м’технику до них не добраться никогда, уж что-что, а беречь нужные вещи Ва умеет. Взять хотя бы тот случай, когда мы набрели на небольшой, разодранный окном контейнер с консервами. Тогда пришлось немного попотеть, отбивая его от непрошенных гостей из владений па Вазарани. От удара дубины меня спас шлем, а Ва пару дней прихрамывал, пришлось шить тонкой проволокой рану на его бедре. Ох и намучилась я тогда с этой проволокой. Проткнуть кожу воющего от боли дракона, который к тому же щелкает челюстями у тебя над головой — это подвиг, не каждая принцесса на это способна.

Я привычно отстегиваю ремни, откладываю шлем в сторону и вспушиваю волосы пальцами. Теперь уж их долго не придется мыть, а голова под шлемом сильно потеет. Еще одна проблема к тем, что имеются. Принцесса Беатрикс с немытой головой, за которой охотятся Протопадишах и гнусные бароны. Беатрикс потерявшая владения, Штуковину. Беатрикс у которой прочие беды. Бедная Беатрикс. Чем я это заслужила? Глупый вопрос.

Спящий колдун ворочается и тянет губы, словно целует кого-то. Кого? Ведьму из ХаЭр? Я чувствую укол ревности и вздыхаю. Бронепластовые мухи медленно кружатся над его красивой головой. Хочется шлепнуть его по затылку, чтобы он проснулся, но и так понятно, что ни к чему это не приведет. Морковный перегар чувствуется на расстоянии двух метров. Мой колдун безобразно пьян. Интересно, с чего это такой эффект? Я кошусь на баночку из под драконьего с’мгончика — совсем маленькая. 

— Осталось пятнадцать, — трагическим голосом кукарекает Ва, — пятнадцать, Трикс! Если наши дела так пойдут дальше, я за себя не отвечаю, клянусь бородой Матушки. 

Я тоже за себя не отвечаю, думаю я. Но вслух не произношу, принцессам необходима выдержка. Пусть даже у них немытая голова.

— Кролики? — чтобы хоть как-то отвлечься предлагаю я. Еда — лучшее средство от переживаний, в любых обстоятельствах. Если не знаешь, что делать — ешь. Или спи. Или пей. Всю эту полезную информацию, сообщила мне Матушка Ва. Сообщила его собственной зубастой пастью. Я уже сомневаюсь, существует ли она на самом деле или это выдумки моего дружка. А может она вообще божество всех драконов? Или божество алкоголиков в его мире? Добрая Матушка Ва которой все молятся и получают мудрые откровения.

Ва, который с шумом прячет драгоценные припасы в куче сухих листьев, согласно шипит. Можно было и не спрашивать. Бухлишко и жратва два слова, которые он произнес едва вылупившись. И единственные, какие он умеет читать. Во всяком случае, он так утверждает. Одно время я пыталась найти какие-нибудь бумаги на драконьем, чтобы дать ему прочесть. Просто так из интереса. Каждый раз он сетовал на то, что плохо видит. Врет, конечно. Видит он чуть хуже меня.

— Идем, Трикси? — Ва критически рассматривает неопрятную кучу листьев, его припасов не видно.

— Давай. До темноты еще пара часов, — говорю я. — Успеем подстрелить пару-тройку.

— Только давай его свяжем, — слишком спокойно предлагает он. Хитрый дракон не уверен в нычке и надеется, что я соглашусь. В ответ я включаю дуру.

— Кого?

— Твоего чувачка, — уточняет Ва. Я смеюсь, и он понимает, что я раскусила его хитрость. Понимает и обиженно машет лапой. Ну, тебя, Трикси! Фогеля мы не трогаем, пусть целуется со своей ведьмой. И хотя Ва тревожно посматривает на свой тайник и жалостливо вздыхает, мы покидаем убежище из багрового плюща. Я несу длинный пятизарядный посох. Очень точный посох, его припасом я могу попасть в голову кролику с двухсот шагов, а это само по себе под силу не каждому. Вернее, вообще никому. Дракон, который полагается на свою скорость и зубы — это знает. Добыть кроликов на ужин будет совсем нетрудно. Тем более, к вечеру поиски свернут, и выстрелы посоха вряд ли кого-нибудь не привлекут. Можно будет шуметь без опаски встретить немытого бородача с дубиной выбравшегося в Долину в поисках проблем.

Первого кролика я добываю уже через полчаса. Любопытная мордочка появляется из огрызка металлической трубы, я фокусируюсь, секунду рассматриваю его, а потом плавно жму на спусковую скобу. При этом я даже не задерживаю дыхание.

— Попала, Трикс! — восторженно свистит Ва. Я толкаю его тушу локтем, смотри, спугнешь остальных. Мой бронированный увалень замолкает, на охоте все должно быть серьезно. Это единственное мероприятие, в котором мой дружок не валяет дурака. Ведь дело идет о нешуточных вещах — о жратве. Попятившись с кучи назад, Ва замолкает. До меня доносится бульканье, конечно же он не оставил все баночки в тайнике. Никогда не знаешь, когда потянет подкрепиться. Ежу понятно, что нервы надо лечить. И лечить старым проверенным многими способом. Я приникаю к посоху стараясь дышать спокойно. Из-за кучи старого ржавого железа появляется второй кролик, он несется галопом, зажав в зубах что-то похожее на птичью кость. Дав упреждение, я жму на спуск, посох сухо щелкает, толкая меня в плечо. Два. Выследим еще парочку и ужин готов. Главное, чтобы нашу добычу не утащили сколопендры или не съели мусорные слизни. Как только слизень присасывается своим огромным ртом к кролику, считай все, мясо испорчено. Его уже не приготовишь, а уж тем более не съешь. Кролик портится стремительно, прямо на глазах расползаясь в вонючую слизь.

Мы возвращаемся уже в сумерках, почти в темноте. Странное время, когда тени становятся длинными и глубокими. В них боишься утонуть. Я осторожно ставлю ноги, чтобы не оступиться, а мой чешуйчатый дружок, в котором плещется уже пара банок морковного пойла беспечно шлепает впереди, на его мощной, в буграх мускулов, спине качаются пять тушек. Вся наша добыча на сегодня.

Теней я боюсь. Даже в броне, даже в застегнутом шлеме. Мне кажется, что вот-вот из них выскочит похожий на пучок сухих палок павук. Низко завизжит, и бросится на меня. И тогда нужно будет постараться остаться в живых. При встрече с павуками, даже Ва немного осторожничает, в ловчих сетях, которые они удерживают длинными передними лапами легко запутаться. А разорвать их большая проблема.

Время теней и багровый отсвет ушедшего за горизонт солнца нагоняют тоску. Как же хорошо было в нашей уютной Башне! Несмотря на постоянный зов Штуковины у меня в голове. К нему можно было привыкнуть, тем более за каменными стенами его почти не было слышно. Я ловлю себя на мысли, что немного по нему скучаю. Полная тишина как оказывается неприятна. Неподалеку вспыхивает утробный визг охотящегося павука, а потом шум схватки. Мы ускоряем шаг. Почти бежим, оставляя потасовку позади.

Окрестности постепенно оживают, начинают ворочаться в сумерках. Ночь льется с неба как черная вода, медленно пропитывая Долину нефтяной тьмой, в которой слышен шум большой охоты на жратву. Когда до убежища остается пара минут, я уже начинаю волноваться: как там бедный Фогель? Может быть, его утащили павуки? Думать об этом неприятно. Вот только почему? Почему мне не плевать, что кого-то утащили павуки? Из-за Штуковины? Ведь Фогель нужен, чтобы ее починить. Как он там это делал? Засунет руки в ее потроха, что-то наколдует и она оживет. И снова примется меня звать. Тут нужно разобраться, Трикси. Нужно серьёзно разобраться! И я пытаюсь, хотя это не приносит никаких результатов. Меня это даже немного злит. Когда мы спускаемся в лощину, я улавливаю небольшой дымок, просачивающийся из груды кажущегося почти черным в сумерках плюща. От сердца отлегает. Милый Эразмус проснулся и развел огонь.

— Салют, поганец! — раздраженно приветствует колдуна Ва, — проснулся?

Идиотский вопрос, как по мне. Конечно м’техник проснулся и сейчас сидит, нахохлившись над старым колесным диском в котором пляшет пламя костра. Голова у него раскалывается — это видно невооруженным глазом. Он бросает на нас взгляд и присасывается к фляжке с водой. Мне хочется погладить его. Прижать к себе, царапая керамической броней. Нежно прижать, сказать что-нибудь успокаивающее. И я сдерживаюсь.

— Болит, колдун? — негромко спрашиваю я и устраиваюсь у очага.

Он молча кивает головой, а потом хрипло интересуется.

— Кто там был?

— Так. Ерунда, поисковый отряд гвардейцев и Витовт-святой. Десяток человек и рыцарь.

— Мы победили? — уточняет он и трет лицо ладонью.

— Без проблем, чувачок, — встревает Ва, которому прямо сейчас необходимо предъявить претензии касающиеся выпитой гнилушки. Дружочку не терпится получить по счету, несмотря на то, что вся его драгоценная морковная табуретовка в свою очередь украдена у местных крестьян. То, что дракон присвоил, он абсолютно справедливо считает своей собственностью. Я вздыхаю, если они не остановятся, придется принимать меры.

Фогель грустно смотрит на дракона и икает. Сейчас ему не до перепалок. М’техника мутит, а навалившаяся темнота, из которой несутся звуки дермонов, вызывает полное уныние.

— Тронешь баночку без моего разрешения, пеняй на себя, — угрожающе булькает дракон.

— А то что? — невпопад реагирует Эразмус.

— А то! — заявляет Ва, — откушу твою тупую башку.

Я прерываю их ругань, слушать ее совсем не хочется, есть дела поважнее. Достав распоряжение Протопадишаха, я тяну его Фогелю.

— Теперь на меня охотятся, колдун, представь!

Сузив глаза, он пытается прочесть небрежные символы на бумаге, а потом отрицательно мотает белокурой головой.

— Я не понимаю, принцесса.

Ну, хоть чему-то он научился, вздыхаю я. Запомнил, как ко мне обращаться. 

— Как не понимаешь?

— Абсолютно. Я не могу это прочесть, — он отрывает взгляд от бумаги и смотрит на меня. На лице то самое непонятное выражение, которое возникло при нашей первой встрече. Что-то прячется в его красивых глазах.

— Мои баночки... — Ва пытается вернуть утраченные позиции. Приходится остановить его жестом. Обиженный дракон поворачивается к нам спиной и принимается потрошить тушки кроликов, внутренности небрежно шлепаются вокруг нас.

— Тут написано «Девчонку живой, полюбому», — терпеливо объясняю я. — Это значит, что Протопадишах будет и дальше нас искать. Еще никому не удавалось улизнуть от него. Ну, кроме меня.

Фогель безразлично пожимает плечами, будто и ждал такого развития событий. Отблески костра ползают по его грязному лицу. Гладят белую кожу. Достав платок, я немного смачиваю его слюной и пытаюсь оттереть пятно на щеке. Опешивший колдун пытается отстраниться.

— Не бойся, дурачок, у тебя грязь на щеке.

Он понимает и сдается, позволив мне навести чистоту. Воспользовавшись моментом, я немного касаюсь его кожи. Чувствую пальцами тепло.

— Спасибо, принцесса, — произносит он, а потом лезет в броню рукой. — Совсем забыл! Надо поставить пугалку от местного зверья. Ночью тут просто кошмар творится.

Он вынимает полупрозрачную пластинку своего унитестера и возится с вспыхивающими под пальцами кнопками. Я смотрю, как он сосредоточенно колдует. По пластинке текут голубые молнии.

— Слушай, Эразмус, я тут заметила, — ласково говорю я, — когда ты спал, ты вроде кого-то целовал во сне? Кого? Ведьму из ХаЭр?

Пальцы замирают над разноцветными кнопками.

— Ее зовут Элис, — глухо произносит Фогель. Из-за красного плюща доносится протяжный вой. Я отвожу глаза и пытаюсь проникнуть взглядом во тьму, прислушиваясь, что происходит внутри меня. Ее зовут Элис! Вот оно как! Так и знала, что у нее самое дурацкое имя из всех возможных. 

— Мы поссорились, — продолжает колдун, — она теперь со мной не разговаривает. Жаль, что не могу вам ее показать, тут не ловит гипернет.

— Показать? — переспрашиваю я.

— Ну, фотку, принцесса.

Мне эти колдунские слова ровным счетом ничего не говорят, а вот то, что они поссорились, меня отчего-то радует. И я фыркаю, вызывая недоуменный взгляд собеседника. Хорошо, что в этот к нам протискивается Ва с тушками кроликов, избавляя меня от необходимости объясняться.

— Время пожрать, — безапелляционно заявляет дракон. Я благодарно улыбаюсь ему.