Не все так, как кажется

—Мда, и снесла утка очередное яйцо, а в нем игла... Вот ведь зараза! — ругалась я, пальцами вытаскивая из миски очередной «подарок».

В Межмирье это даже не чудо, так, досадная неприятность. Завтра батюшка приезжает, пир горой заказал, а курица, непременно зарежу мерзавку, снесла неделю назад золотое яйцо и успокоилась...

Время за полночь, еще немного, и засну стоя. Закончив творить тесто, я поставила чугунок к теплой трубе, наказав домовому разбудить меня, как только созреет. А сама свернулась клубочком под одеялом. Но не тут-то было. Перед глазами глупая курица жонглировала яйцами, на смену ей пришлепала утка с незаконченной вышивкой в клюве и связкой игл. Затем в полудреме увидела недовольного батюшку, который и так не сильно меня хвалил, а тут решил в качестве воспитательной меры превратить в яблоню...

Эти одолевающие меня назойливые видения никак не давали нормально уснуть:

— Да-а, видать, придётся-таки зарезать, вредина же. Хотя... золотой запас. Даже и не помню, когда курица в последний раз снесла обычное яйцо, хотя бы килограмм на шесть-семь, как раньше бывало. Гостей ведь чем-то кормить нужно. Или снова гонца посылать либо в Вышний Мир, либо в Левый. От Нижнего и Правого толку мало — там веганы, а батюшка постоянно твердит: «Мясо!» Конечно, родитель и от глазуньи не откажется, ну в самом крайнем случае, и омлет сойдёт. Ладно, поутру определюсь...

Только я сладко уснула, как Домовой когтистой лапой почесал подушку, а потом, видя, что я не реагирую, пребольно схватил за ногу и выволок из постели:

— Тесто уже скоро через порог убежит, чего дрыхнешь, лентяйка! — ворчал он.

Нечисть была старше меня на несколько сотен лет, поэтому ему позволялось меня нянчить, потом воспитывать, а потом и командовать. Но тут он прав: проследил за квашней и разбудил вовремя. Я резво выскочила из постели и метнулась к чугунку.

Разнеженное тесто улеглось на стол, позволило выложить на себя сладкую начинку, самостоятельно закрыло себя резными «веточками», а потом стало раздуваться от осознания собственной важности. Я подхватила лопатой будущий пирог и понесла в печь. Куда там. Сытое, успевшее втихомолку слопать полмиски малины тесто вцепилось в держак и категорически не желало лезть внутрь.

— Вот же... — ругательство пришлось проглотить. — Милое, хорошее, лезь в печь подобру-поздорову.

Приходится сдерживать себя. Иначе пирог обидится, вместо пышной, равномерно пропекшейся вкуснятины получу плоский, похожий на кусок бересты блин.

Сколько раз просила батюшку:

— Привези из Нижнего мира индукционную плиту с духовкой. И холодильник здесь тоже не помешает — надоело в ледник за каждой мелочью лазить.

— Рано тебе еще. Учись владеть магией, с техникой любая наша образованная дама справится, — читал мне нотации отец. — Сама потом привезешь, если между мирами не застрянешь.

— Ну пааа, — ныла я, прекрасно понимая бесперспективность уговоров. — Дома же все это есть, почему здесь, где даже крыльцо и двор закутано от постороннего взгляда магической пеленой, нельзя сделать жилье удобнее. Вот ты же любишь в джакузи понежиться, а из магического там только пузырьки, которые по капризу матушки омолаживают и оздоравливают.

— Дочь, учись магии и помалкивай. Пока возможность есть. Мне уже гонцы свататься приходили...

Магия концентрируется лишь здесь, в Межмирье. В Вышнем, где живут драконы, нужной энергии мало, но любой из нашего мира там чувствует вольготно. Зато остальные щедро компенсируют нехватку волшебства наукой и технологиями. Мой вредный братец на пару лет старше меня, а уже самостоятельно путешествует между мирами. Как было бы чудесно прогуляться с матушкой по бутикам в Нижнем мире или самостоятельно нырнуть в переход подальше от семейных интриг. Размечталась.

Магические переходы мне не светят. Выдадут замуж, и буду, как кобыла-производитель, каждый год по ребенку рожать. И вообще, в нашем мире невеста должна быть магически непорочной. А ну как силу из рода вытянет. И вообще, не с моим везением: вечно я попадаю в дурацкие ситуации. Перепутаю точку входа — вместо пространственной спирали, которую местные остряки зовут червоточиной, окажусь в самом настоящем яблоке. Обыкновенной прожорливой гусеницей. Не зря меня батюшка яблоней стращает, грозится наказать за несдержанно-любопытное поведение.

Так, хватит раздумывать. Хорошо хоть, объевшийся малиной сырой пирог разомлел. Перестав противиться своей участи, покорно скользнул в манящее жаром нутро, и теперь благодушно пофыркивал в печи. Тем временем остатки ягоды из миски куда-то исчезли...

Оставив строптивую поначалу субстанцию важно расти в тепле и неге, горделиво покрываясь золотистой корочкой, я вышла на крыльцо и отдышалась:

— Фу-у, утро началось с суеты, толком и выспаться не успела. Но перед батюшкой-то оплошать никак нельзя. И что у нас с главным блюдом? Не буду же я, в самом деле, домашнюю птицу потрошить. Пусть пока поживёт, мерзавка.

Я бросила взгляд на шпиль собора Квинта Благодетеля. Он указывал на третью из восьми лун, остающихся на небосводе Межмирья в светлое время суток. Время ещё есть, батюшка обещал прибыть к пятой луне. По щелчку большого пальца и мизинца материализовался Анчута, единственный из домашних, спокойно принимающий мои детские шалости.

—Анчута, будь другом, глянь на сеновале, курка наша там ничего съестного не снесла? Если нет, сгоняй в Вышний Мир за дракониной. Бери тонкий край. И не особо много, чтобы дракониха побыстрей отрегенерировала. Да, и бидончик драконьего молока прихвати.

Анчута кивнул и дематериализовался. Можно ненадолго расслабиться и одновременно взбодриться кубком слабоалкогольной настойки из драконьих пенисов. Под малину самое то... Которая где?

— Домовой, гадость такая, отдай ягоду! Я даже не завтракала, — влетела я в дом и стала заглядывать во все углы.

—Дитям алкоголь не положен, от малины диатез, — раздался скрипучий голос из-под лавки.

— Меня замуж продадут скоро, а ты все «маленькая», — возмутилась я.

— Приедет твой отец, я ему все расскажу, — продолжал «надзиратель». — И как ты розы вытоптала, и как крупы рассыпала, а потом с мусором смешала, как платье порвала...

— Ладно, не буду настойку пить. Доволен? — устало присела я на лавку. — Что с иглами делать?

— С иглами? — домовой, наконец, вылез и важно прошагал мимо меня. — Сказку чтоль не читала? Смерть Кощеева то. Пришел к тебе жених, а ты иглу... хрясь. Следующий. Делов-то.

— Ты меня старой девой решил оставить? — возмутилась я.

— А зачем тебе замуж? Батюшка твой у государя в советниках, на тебя посматривает как на выгодный товар, — он дернул скатерть, и на столе появилась крынка с молоком.

— Про батюшку в курсе, так положено. А ты бы мне еще детское питание выдал, —задумчиво сказала я. Ведь правда, бежать отсюда надо. Не зря утка иглами занеслась, а курица золота пожалела. Только как я отсюда уйду — ворота заговоренные.

Как любит приговаривать матушка «время измеряется временем, любое пространство сжимается в точку». Все равно будет так, как мне надо. Пойду выпрошу яичко, деньги в дороге не помешают.

Любимица матушки разговаривать не захотела, упрямо сжала клюв и отвернула голову. Зато на лестнице меня ждал сюрприз: в коробочке, перевязанной розовой ленточкой, лежало маленькое пятнистое яичко. Двумя пальцами я аккуратно вытащила подарок и положила на ладонь. В глазах потемнело, закружилась голова, перехватило дыхание, словно кто-то невидимый скручивал тело, как полотенце. Я сжалась от боли. Вспышка. И...

***

...меня выбросило на задворки неприметного городка Правого мира. Сколько я не щелкала пальцами, как не крутила яйцо — безрезультатно. Зато побег удался, может, и получится прижиться в этом мире.

Все здесь утопало в зелени. Какая-то мохнатая растительность колосилась на крыше, в ящиках под окнами тянулись к свету помидоры. По религиозным соображениям мясо, птица и рыба попали под запрет лет пятнадцать назад. Это был мир вегетарианцев. Строгих до одури.

На почве недостатка нормального питания население постепенно сходило с ума, изначально техническая цивилизация с небольшими островками магии превратилась в целиком аграрный мирок. Кругом стояли теплицы, к каждому кустику была проведена трубочка с водой, прицеплены датчики на листья. Предпочтение отдавалось лишь съедобным растениям, во всяком случае, ни одного известного ядовитого растения мне обнаружить не удалось.

Первый встречный этого города оказался болезненно худым мужчиной. Сначала странным образом его глаза вылезли из орбит, челюсть отвисла, даже несколько капель слюны капнули на рубашку. Потом он облизнулся, протянул ко мне руки и выдохнул:

— Какая ты толстая!

Я попятилась. Нет, я, конечно, девушка в самом соку, по номеру бюста можно уверенно сказать, что зачет по теореме Ферма в немагическом ВУЗе для благородных отпрысков был получен «автоматом». Но лишнего жира нет, все с умом плавно распределено по аппетитным округлостям:

— Ну что вы. Это мода такая. Пышные рукава, несколько юбок. Я такая худая, что легко пролезу сквозь дымовую трубу.

— Правильно, ты должна доказать, что такая же стройная, как мы, чтобы иметь право жить здесь! — он оглядел меня глазами религиозного фанатика, а потом схватил за запястье и потащил на центральную площадь. — Сегодня первый день, как наш правитель появится на людях после болезни.

Дон Оргг, я бы сказала «альфа-источник тайных телесных наслаждений», был не просто веганом, он был йогом, пластичным как удав. Такой не то, что в трубу, в игольное ушко пролезет. Правитель периодически питался праной и солнечными лучами, поэтому его кожа, в отличие от бледнолице-бескровных сограждан, была цвета свежеиспеченного хлеба. Глаза смотрели на мир с мудростью и теплотой, а низкий бархатный голос завораживал.

Как к нему прицепился экзотический для этого насыщенного витаминами мира вирус Икрон — оставалось загадкой. Зато мне стал понятен местный рецепт сохранения женской худобы: дамы смотрели на правителя с такой тоской, что если эту страдальческую картину увидит голодный умирающий — в его горле застрянет сдобная булочка. Наверняка сохли от неразделенной любви. А супругов привлекали духами с сильнейшими феромонами, иначе мужское население на шваброподобные тела не реагировало. Как ни крути, мужчинам в этом мире очень не хватало мяса.

Лет в двенадцать я тайком пробралась в матушкину комнату, открыла один флакончик... и случайно пролила на себя содержимое. Это братец виноват, вражина, не я: крался за мной, а после напугал резким криком. Ну, подумаешь, духи разлила, но что тогда в доме творилось! Едва почувствовав благоухание, брат почему-то резко согнулся, потом упал на пол и стал прижимать к себе ноги. Пока бежала в свою комнату, встреченный мной сильный пол, принюхавшись, как—то странно охал, приседал, натягивал пониже рубахи... Дело кончилось тем, что немедленно вызванный магической связью батюшка сгреб всех мужчин в доме и исчез на два месяца. Ладно, они на меня потом злились — как-никак их из привычной жизни выдернули. Но почему со мной полгода женская часть обитателей дома не разговаривала... загадка.

Пока я рассматривала толпу, Дон Оргг огласил вердикт:

— Чтобы остаться жить в нашем мире, новоприбывшая должна пройти испытание шлангом!

Народ загудел, а у меня, когда я вспомнила, какие пытки водой бывают, не только спину морозом покрыло, у меня пульс замерзать начал. Или меня шлангом бить будут?

— Простите, Ваша милость, — пролепетала я. — Не могли бы вы объяснить...

— Не волнуйся, дитя мое. Тебе просто нужно упасть в трубу. Если не застрянешь — значит, фейс-контроль пройден.

— А как застряну? — обреченно уточнила я.

— Тогда тебя депортируют в Нижний мир.

Как объяснили мне позже, местное население проходило подобные проверки ежемесячно. Называлось это действо «Турнир «Метаморфозы». Участники делились стратегией, принимали настойку валерианы или пустырника, подбадривали друг друга и тайно копировали действия.
Застрявший же подвергался всеобщему остракизму, набрать лишних пару кило — означало лишиться всяческих привилегий в виде дополнительного тазика салата или права не исполнять супружеский долг по выходным. Публичное испытание-праздник сделало ненужным бумажный диплом и всяческие регалии, подтверждающие «принадлежность к расе», полностью исключило взятки и регулярно давало возможность толпе чувствовать себя избранной паствой.

Изначально «Метаморфозы» проводились, как литературный конкурс. Однако здесь считалось нескромным быть лучше других, писать ярче или самобытнее. Не зря батюшка говорил, что нам с братцем в этом мире делать нечего: любое отклонение даже не от среднего, а от минимально хорошего могло кого-то обидеть. Только теперь до меня дошло значение его фразы «В Правом мире оценивают не по достоинствам, а по задаткам».

Соревнование началось. Люди друг за другом прыгали в трубу, многие даже не раздевались, и часто их одежда под всеобщий хохот оставалась сверху, а снизу выходил преобразившийся и постройневший смельчак. Обычно дамы снимали каблучки и шляпки, умудряясь так обернуть юбки, что скольжение напоминало интимную ласку и парение в облаках.

Слово «оргазм» никто не произносил, но именно это и подразумевалось. Во всяком случае, о таком заявляла каждая громким шепотом. Не громко: за этим внимательно следила зеленеющая от зависти к молодежи группа престарелых дам. Я бы сказала, что они оставались жить в этом мире исключительно благодаря злобе, однако общество считало их образцом добродетели. Им позволялось публично обдать презрением симпатичную особу или юношу, без должного почтения отозвавшегося о заплесневелой, поросшей паутиной морали.

Длинное платье с потайным карманчиком, где у меня хранились золотые скорлупки и странное яйцо, я снимать не захотела. Ясно же, что застряну. Так и произошло. Сначала мне стала мешать филейная часть, я представила себя гусеницей и, ерзая, стала протискиваться внутрь. Потом дело дошло до груди, мне удалось придавить «яблочки»... На этом все. Я стала задыхаться, и модераторы конкурса поспешили расцепить створку, чтобы меня вытащить.

Дон Оргг по-отечески поцеловал меня в лоб, сказал, что благодаря его протекции в Нижнем мире обо мне позаботятся. А потом точно так, как я дома, щелкнул большим пальцем и мизинцем.

Меня втянуло в появившуюся из ниоткуда воронку, а затем выбросило посреди огромного многоэтажного, сверкающего витринами магазина. А как же магия? Неужели это правда, правитель столь силен магически и из нашего мира?

***

Женская ипостась Властителя Донна Услана смотрела на меня с каждого столба. Куда ни глянь, бигборды, лайт боксы, витрины, — везде был ее портрет. Она являлась первой законодательницей мод, задавала тон, стиль и образ жизни. Была такой же смуглой, как и мужская часть, Дон Оргг, но выражение лица отличалось надменностью, губы улыбались немного высокомерно, а взгляд... там не было ни капли доброты, он был стервозным и самодовольным. Однако картинка, над которой предварительно поработали стилисты и компьютерный «шаман», светилась показным радушием и счастьем. Порок под маской благопристойности, в нашем мире тоже такого добра навалом.

Меня оглушил шум веселой толпы, музыки, призывных лозунгов. Запах кофе, корицы и жареного мяса вызывал желание жевать, жевать непрерывно. Чем, кстати, многие и занимались. Блеск хромированных деталей, золотые шары, мигающая подсветка — все работало на то, чтобы любой попавший сюда чувствовал себя счастливым и покупал, покупал, покупал...

— Вот ты где, — окликнула меня импозантная дама в костюме для верховой езды и шляпе-цилиндре. Вместо украшения на груди у нее висело зеркальце, к рукавам, словно варежки на резинке, неизвестно почему были привязаны карандаши.

— По указанию нашей милостивейшей Правительницы мне поручено взять над тобой шефство, — покровительственно сказала она. — Пойдем, погуляем по магазинам. Я все тебе расскажу.

Мы неторопливо шли мимо магазинов сантехники, игрушек, мебели, украшений.

— Разговоры на отвлечённые темы здесь не особо приветствуются, что лично я считаю большим плюсом данного сообщества, — с достоинством сказала сопровождающая меня дама, а затем подробно поведала о себе, о личных взглядах на жизнь — как вообще, в философском смысле, так и в частностях.

Они с мужем гребли на пирогах, преодолевали искусственные пороги на шинах от огромных самосвалов, а потом, конечно же, делали подробный фотоотчет героической эпопеи. Она и рисует, и поет, и плетет под стихи собственного сочинения носки из крапивы... Все это подробнейшим образом выставляется и комментируется, а иначе нельзя. Это закон Нижнего мира.

—Деточка, — продолжала она, — я спорить не люблю, а подискутировать — всегда пожалуйста. С уважением к собеседнику, безусловно, и без перехода на личность оного.

Дама внезапно остановилась, посмотрелась в зеркальце, резким движением вытащила из кармана смартфон. Потом выпрямилась, расправила плечи, втянула живот, горделиво подняла подбородок и сделала селфи.

— Простите, а зачем... — попыталась я перевести разговор на другую тему, но не тут-то было.

— Так вот. Мы тут как бы мним себя таки писателями, литераторами, а не производителями контента. Так что ты записывай, прислушивайся к советам знающих людей.

Вот вредная тетка, нотации и воспитание меня дома достали. Та тем временем воодушевленно вещала, размахивая руками. Карандаши ударяли ее по цилиндру, звук ударов, казалось, лишь ее подзадоривал, заставлял держать ритм.

— А еще литераторы здесь устраивают настоящие турниры. Все пишут друг другу комментарии и ставят лайки. И знаешь, к чему именно читатели-критики, сами умеющие писать, придираются? — спросила она, с восторгом закатывая глаза. — К слогу, стилю, к способу подачи автором какой—то конкретной или абстрактной идеи, к удачному, или не очень, воплощению этой идеи... и так далее.

— Может, они из зависти придираются, потому что не могут писать самобытно и ярко? — помешались они во всех мирах, что ли. Мне стало надоедать ее маниакальное стремление вылить на меня ушат концентрированных догматов.

— Ну что ты. Здесь же рост личности. Если бы я не умела абстрагироваться от своих текстов, вряд ли была бы способна воспринимать чью-либо критику вообще. Вряд ли могла бы переписывать, дописывать, что-то изменять, — и она, резко вытащив из кармана блокнот, стала что-то черкать в нем карандашом. — Видишь ли, я в большей степени поэт, нежели прозаик. У меня есть, как я считаю, всего лишь несколько стихотворений, которые мне нравятся полностью... хотя издала я шесть сборников стихов, и читателям нравится большее их количество — надеюсь, из-за качества, а не потому, что я — представитель какой-то элиты или, упаси Бог, богемы.

Дама с головой ушла в стихи, я стала осторожно замедлять шаги, а потом кошкой юркнула за ближайшую рекламную тумбу. Как же она достала со своим писательством! Валить отсюда как можно быстрее! Из этого Нижнего мира, где могут жить только влюбленные в себя зомбированные огрызки личности.

Но не тут-то было! Развернувшись, я столкнулась лицом к лицу с изысканно одетым мужчиной благородной наружности. Аристократ галантно поклонился и заявил не терпящим возражений тоном:

— Мадам, не слушайте эту взбалмошную поэтессу! Хотите денег и славы? Пишите как я и только как я. Никаких экспериментов со стилем изложения и, боже упаси, с самим Великим и Могучим! Любое отклонение вправо и влево — мутота, которая не в тренде и которая не принесёт ни денег, ни славы.

Он вцепился в меня как клещ. Наверное, он был по-своему прав в таком подходе к творчеству, но именно сейчас деньги и слава интересовали меня в самую последнюю очередь. Я с тоской смотрела на витрины, когда-то я так мечтала погулять с матушкой по бутикам.

— Эм... Простите, мне нужно купить себе несколько интимных вещичек, — набравшись наглости, заявила я в тайной надежде отцепиться от соглядатая.

— О, вы обратились по адресу. В последней книге «Ощипать ангела» моя героиня предпочитала кожу и красное. А для начинающего писателя, смею я заметить, толстая кожа вообще — первейшая необходимость. Не отказывайтесь, я знаю, что вам нужно.

Он буквально впихнул в меня в магазинчик женского белья, и пока я стояла, оторопев от его натиска, наметанным глазом выбрал несколько комплектов и подошёл к девушке-консультанту. Что уж он ей пел, мне неведомо. Я тихонько попятилась, незаметно, как мне показалось, выскользнула из бутика, сорвалась с места и устремилась вглубь супермаркета. Благородный господин заметил мой побег. И доносящиеся до меня обрывки его умных мыслей заставили припустить пуще прежнего:

— ...В тренде, в тренде. Никто, кроме меня, не ощущает этой тончайшей грани между затянутым и занудным, перегруженным канцеляризмами и официозом повествованием, с одной стороны, и с примитивным корявым изложением, полным отсутствием стиля с другой. Я и только я чувствую эту грань. И моё имхастое имхо — это уже не имхо, а истинная истина в самой последней инстанции...

Стараясь не задевать прохожих, я промчалась мимо химчистки, аптеки, закусочной, и тут мой взгляд привлекла надпись «Турагентство «Все Миры». Вот то, что нужно!

Я торопливо забежала внутрь. Как раз вовремя. Сотрудник агентства только что освободился, передав пакет с документами важной, полной достоинства даме в роскошном облачении. Не мешкая, я заняла её место и затараторила:

— Здравствуйте! Можно мне один билет в Левый Мир? Просто билет, тур не нужен. И срочно, желательно переброс прямо сейчас.

— Конечно. Вам туда и обратно? — вежливо спросил консультант.

— Нет, спасибо, в один конец.

Не успевшая покинуть агентство «породистая» дама в шляпе с рыжим пером обернулась, окинула меня оценивающим взглядом и прошипела:

— Е-мое, с кем придется плыть в одной лодке!

Ну да, ну да. И здесь кого-то мое присутствие раздражает. Оставалось лишь пожать плечами: не в моих правилах хамить незнакомкам. Если ответить, тебя же еще обвинят в бестактности.

***

Едва нас телепортировали в Левый мир, как послышались крики, стрельба и взрывы. Вдруг на меня сверху что-то обрушилось, схватило и потянуло в раскрывшийся магический переход.
В детстве под впечатлением матушкиных сказок я мечтала, чтобы меня украл принц на белом коне. Принц. А не это чешуйчатое:

— Слышь, недоптиц, поставь меня на землю, а то пальцами щелкну и превращу в жареную утку для батюшки, — постаралась грозно сказать я. Хотя кого могут испугать эти угрозы: даже в Вышнем мире моей личной силы для такой магии явно недостаточно.

Дракон подавился смехом, а потом плавно спланировал на поляну:

— И в кого ты такая неблагодарная? Я, можно сказать, тебя спас, — с достоинством проговорил ящер, морда которого была подозрительно похожа как на Дона Оргга, так и на Донну Услану. А потом поклонился и представился:

— Дон Рэмбо, звериная ипостась бывшего когда-то единокровного брата-близнеца, нынешнего Властителя Межмирья.

Мы что-то проходили о Большом взрыве, о возникновении миров, но правда, настоящая история известна лишь нескольким семьям. Батюшка — доверенное лицо правителя, а в детстве я любила подслушивать взрослых...

Это было мудрое решение. Чтобы братья не поубивали друг друга, планировалось создать четыре мира: один магический, в котором бы правил старший, и три обычных, где правители — одна из ипостасей младшего. Столь разные по характеру и принципам части целого никогда не смогут объединиться, так что мир без глобальных потрясений был обеспечен. Как обычно, кто-то что-то напутал, сообществ стало пять. В Левом вождя не было, там царила анархия, буйствовали гей-парады, полыхали революции и войны.

— Оргг просил присмотреть за тобой, после разделения телепатическая связь с братом и всеми нами усилилась. И потом, я знаю твоего отца, девочка. Когда-то в детстве мы все дружили.

— Дон Рэмбо, вы позволите мне остаться? — спросила я вежливо. Пусть здесь не дворец, но только Верховный решает участь подданных, и его решение не оспаривается.

— Солнышко, это мир, где комфортно себя чувствуют люди с животными инстинктами. Попробуй. Не понравится — вернешься домой. Хотя я всегда буду рад тебя видеть.

Дракон кивнул на прощание и улетел, а я отправилась на городскую площадь, где, как я слышала, продают драконье мясо, молоко и настойку из пенисов. И вообще, по слухам, там творилось что-то страшное, запретное и удивительно интересное.

Толпа потянула меня к рингу, по углам которых были привязаны дракончики, размером значительно меньше верховного. Громила в татуировках с огромными бицепсами расхаживал между ними, вскидывал руки вверх, что-то кричал, развлекая публику.

— Не подскажите, кто это? — спросила я у паренька рядом со мной.

— Это членомер, — ответил он, не отводя взгляда от действа.

— Кто?

— Так ты не местная. Смотри. Перед тем, как отрезать кусок дракона, проводится обязательный обряд по измерению члена и сравнение с длиной соперника.

—Чего? — поперхнулась я.

— Члена, драконьего, — не смутившись, продолжал он. — Скотина хозяйская, живет долго, пенис длинный. Обычай у нас такой — наносить зарубки на драконий член.

— Зачем? — уточнила я. Наверное, мне тоже придется купить дракончика, иначе местная элита не признает.

— Это как регалии, чей род длиннее, — ответил собеседник, жуя нечто с душком тухлых яиц.

— Так есть же летописи, там все написано, — я отстранилась. При всем моем воспитании, когда в лицо летит такой смрад, хочется уйти и помыться. Похоже, прав был мой братец, говоря: «Ягодка, драконий мир не для тебя, когда там движуха побулькивает, такая вонь стоит».

—Ты тупая, да? Кому нужны те летописи. Хороший членомер пенис растянет так, что род самого обычного простолюдина будет древнее королевского. На зарубки вообще-то никто не смотрит. — парень повернул голову, и смерил меня с ног до головы.

— А разве знать держит драконов на мясо?— задала я последний вопрос.

— Что ты, конечно, нет. Это либо совсем обедневший род, перешедший в сословие «торговцы», либо те, кто считают себя знатью. Настоящие вельможи и их семьи в таких забавах не участвуют.

Я осторожно выбралась из толпы и пошла гулять между прилавками на местной ярмарке. И вдруг услышала Анчуту, который выяснял отношения с продавцом. Я осторожно подкралась ближе и спряталась за груженой мешками телегой.

— Ты гарантировал, что настойка за пять раз свяжет волю. Что выпивший ее будет волком на близких смотреть, что станет слушать только меня, а что в итоге! — кипятился мой, как я считала до этого, друг.

—Анчута, — позвала я. — Значит, ты меня просто травил. И это из-за тебя я всех, кто по-настоящему меня любил, в черном цвете видела. Зачем тебе это?

— Зачем? — он повернулся и зло посмотрел на меня. — Ты считаешь, что я не заслуживаю большего? Жить как твой братец, служить при Властителе?

— Так выходит иглы в яйце — твоя волшба? — Я была шокирована.

— Конечно, — он самодовольно улыбнулся. — Разогнала бы всех, а замуж за меня вышла, делала бы все, что скажу...

Я отвернулась и молча пошла прочь. Вот, значит, какое мне уготовлено будущее. Было стыдно перед домашними и так больно от предательства. Стыдно и больно. Но я выдержу.

Я достала из потайного кармашка яичко в крапинку, положила на ладонь и повернула его острым концом к себе. Вспышка — и я стою на крыльце. Шпиль собора Квинта Благодетеля по-прежнему показывал на третью из восьми лун. По местному времени мое отсутствие заняло минуту.

***

Я снова дома. Там, где меня любят по-настоящему. Любят и заботятся, хотя порой любовь проявляется через строгость, нравоучения и контроль.

Непроизвольно мои руки разжались. Волшебное яйцо выскользнуло, казалось, на миг зависло в воздухе, а потом, как в рекламе Нижнего мира, медленно стало падать. Едва коснувшись земли, вспыхнуло, уничтожая вместе с разлетающимися в разные стороны скорлупками зловредную магию.

— Хозяйка вернулась, — радостно прошелестело откуда-то из-под крыши. — Пора пирог доставать...

* * *

Мой указательный палец коснулся «точки» на клавиатуре и, отказываясь подчиняться воле разума, нажал на неё. Потом ещё и ещё раз. Что ж, героиня дома, где её ждали и любят. Самое время отправлять рассказ на конкурс. Или поохотиться за «тараканами»? Пожалуй, не буду — пусть живут. В конечном счёте, решать читателю, что для него важнее: хрупкое ощущение гармонии или эталонная стерильность. И в чём больше красоты: в жизни, с её ошибками, непредсказуемостью и хаосом, или в отшлифованной до блеска пустоте?

...Три ипостаси автора посмотрели в окно. Солнце ещё не село, и шпиль храма Христа Спасителя неуверенно обшаривал закатное небо в тщетных попытках отыскать хотя бы одну луну...

 

(Авторы не пришли к согласию по поводу отдельных философских моментов)