Почему вы пьёте? ( из армейских воспоминаний)

У нас в армии не было дедовщины. В туалете, меня и Ржавого били пять рослых сержантов нашего призыва. Ржавого, поскольку он был легче меня, подняли вверх ногами и окунули головой в очко, а меня втроём, пытались окунуть головой в писсуар, но я сопротивлялся. В сторйбате у нас служило больше половины судимых, сидевших на малолетке, поэтому и в роте наряду с воинским уставом царили некоторые зоновские замашки, мол, окунуть в туалете в унитаз головой значит «опустить» – наказать по полной.

Так мы с Ржавым расплачивались за залёт – попались пьяные, с мешком картошки из солдатской столовой за территорией воинской части самому помощнику командира полка по воспитательной работе, подполковнику Марьину.

«Сгноить на очках! Чтоб другим неповадно было нажираться!» – таков был вердикт командира роты Перенджа, и, одновременно команда к действию сержантам в отношении нас.

Так начались наши туалетные будни. Драить туалеты с того дня стало нашей основной воинской обязанностью. Стрёмной, вонючей, зазорной, но покинуть часть или там повеситься мы не думали. Я вспоминал свою покойную бабушку Римму, она рыла окопы во время войны, и ухаживала за ранеными в госпитале, там и деда встретила. Так вот она говорила, что самое страшное это быть дезертиром.

Пьянка наша, началась с дежурства по столовой. Сидели мы всемером на кухне картошку чистили, скучно же, а мне письмо пришло, с денюжкой, я и предложил сбегать  в солдатский магазин за литром водки. Сбегали, распили на всю толпу по сто пятьдесят граммов, примерно. Потом ещё бегали, и понеслось, нам с Ржавым захотелось большего, а денег уже нету, только картошки завались. А ведь ещё бабушка говорила, что картошка-то она всегда спасала, даже во время войны.

Взяли мы с Ржавым мешок с картошкой и мимо «красных», что на КПП дежурят,  пронесли в открытую, шатаясь и не шифруясь краснопогонников. Оттащили мешок до угла забора, что бы красным не видно было как мы казённое добро умыкаем, и через двух метровый забор этот мешок как-то перевалили и сами как-то перелезли. Рядом с нашей частью находилась стоянка дальнобойщиков, вот туда и решили снести картофель солдатский, продать и ещё водки купить, догнаться.

Идём вдоль дороги, мешок до стоянки дальнобоев тащим, а мимо нас УАЗик проносится, в котором тот самый подполковник Марьин ехал. УАЗик сначала мимо нас проехал, а метров за двадцать остановился и задний ход дал, из машины  подполковник выходит, спрашивает, – Куда направляетесь бойцы? Что в мешке?

Мы поддатые, смелые и сообразительные по всем правилам отчеканиваем, – Здравия желаем товарищ подполковник, направляемся в часть. Несём продовольствие – картошку!

– Вольно, следуйте дальше, – говорит Марьин, садится в машину и уезжает.

Мы не успели выдохнуть, как УАЗик опять даёт задний ход и Марьин уже с солдатом вышел и говорит, – А давайте-ка, бойцы в УАЗик садитесь, я вас до столовой довезу, что же это вам тяжесть такую на себе переть.

Сели мы в машину, а он спрашивает, –  А откуда вы в часть картошку несёте? Зачем?

Мы отвечаем, – Дак с рынка, товарищ подполковник, купили и несём, мы же по столовой дежурные.

– А что разве теперь солдаты, за свой счёт, воинскую часть кормят? – сказал Марьин и понял, что тут что-то не чисто, да и к тому же от нас алкоголем на весь салон несёт. В часть приехали, а дежурный по кухне бегает по полку мешка картошки не может досчитаться, ну нас сразу на КВЗ оформили – при гауптвахте была камера внутреннего задержания, вроде КПЗ на гражданке.

В камере с похмелья, всю ночь у стенки почти простояли без воды, пить не давали, если валились на пол, то в камеру вбегали красначи с дубинками и бойко будили нас. Вывели в туалет один раз, мы нужду справили и к умывальнику к крану, а красначи нас дубинками лупить: по спине, по ногам, по голове, а мы вцепились в краны, думаем пусть бьют, но мы воды хоть напьёмся.

Рассказывали, что в тот вечер построили полк на вечернем разводе и перед всем полком выступал подполковник Марьин, говорил, что военные строители Кремнёв и Разживин, попались пьяные за территорией полка, они продавали картошку, во время войны за такие поступки расстреливали, поскольку это преступление и предательство против своих же сослуживцев.

Но, руководство части решило нас строго не наказать, поскольку подполковника Марьина повеселила история с мешком, о ней он рассказывал на вечернем разводе с некоторым юмором. В конце он произнёс мол, наказать дураков, на усмотрение командиры роты капитана Перенджиева, естественно лишить в ближайшие полгода отпусков и увольнений.

На другой день с КВЗ нас забирал старшина. Заставил нас гусиным шагом идти в роту через плац и подниматься на третий этаж. Перендж вызвал в канцелярию сначала меня. Он был крепкий, мордатый, с маленьким чувствительным подбородком, обладал увесистым ударом. Он выложил на стол папку «дело», на ней я успел прочитать название «Проблемы», надпись была жирно выведена шариковой ручкой.

Отыскал в ней листок с моей фамилией, вышел из-за стола, подошёл близко ко мне  и спросил, – Почему вы пьёте, товарищ Кремнёв?

– Да я просто хотел…, – начал я оправдываться и сразу получил тяжёлый удар ладонью в ухо.

– Меня не интересует, что вы хотели! – завизжал он, – Я спрашиваю вас, почему вы пьёте?

– Товарищ капитан, – начал я, – дело в том, что я…, – но не успел договорить и вновь получил в ухо тяжёлой ладонью и отлетел в шкаф пробив створки.

– Меня не интересует в чём дело, – визжал Перендж, – я спрашиваю, почему вы пьёте товарищ Кремнёв?!

Перендж вытащил меня за грудки из шкафа.

– Товарищ капитан, я просто.., – начал я оправдываться и опять получил удар тяжёлой ладонью.

– Меня не интересует, что вы просто, я спрашиваю, почему вы пьёте?! – орал Перендж.

– Не знаю! –  выкрикну я и опять у меня зазвенело в ушах от удара.

– Меня не интересует, что вы не знаете! Я спрашиваю вас, почему вы пьёте?! – иступлённо негодовал капитан Перенджиев.

Итак, на мне было отработано около десятка тяжёлых оплеух, дальше по плану у Перенджа следовал разговор с Разживиным.

Позже, Перенджа разжаловали с капитанов в старлеи. Вывести нашу роту в передовые и поставить плюсик, ему так и не удалось, а про нас с Ржавым забыли через две недели, поскольку появилась работа на стройке. С сержантами тоже удалось наладить отношения, поскольку мы не пали духом и у нас Ржавым, на стройке проявились выдающиеся коммерческие способности по продаже строительных материалов гражданским лицам.