Ещё пол королевства: ab ovo (на конкурс)

Солнце уже находилась в зените, освещая сухую твёрдую землю Июня. Зной распугал блестящих влагой лягушек по их, сырым ещё, домикам.  Дождей не было цельную неделю, запасы воды в трещинах земли исходили. Рабочие стукали деревянными молоточками по кирпичной форме, передавая желанный образ земле с глиной. Ножками пританцовывая в такт и смешно подпрыгивая на кочках, бежал к домику деда царевич Спасский (гласного имени ему оставалось ждать ещё только год). Его несло поручение великой важности, надо было отнести любимому дедушке куриное яйцо. А вместе с тем, ему была обещана история, непременно интересная. Какие ещё бывают у дедушек?

 

Едва зайдя за порог, младший Спасский очутился в спокойном дедовом голосе:

 

– Спешно ты. Ну давай, подавай его на стол. Начнём, как говорили мудрые, давным-давно, ещё до наших погубителей жившие, ab ovo.

 

Только звякнуло ложечкой о стеклянную пашотницу, но Серафим уже раздел яйцо, оставив клочья коричневой одёжки на фарфоровом блюдце.

 

– А что это значит, ab ovo? – удивлённо спросил царевич, когда-то уже слышавший такое слов сочетание.

 

– Это значит, «начать с яйца», – усмехнувшись стукнул дедушка по наличному в пашотнице, – так говорят, когда желают начать с самого, что не наесться, начала.

 

Четвёртый век нашему календарю, четвёртый век, как мы начали помнить себя и вспоминать тех, кто был до нас. Как тебе хорошо известно, кровопролитная война низвергла память человечества во тьму веков.  До сих пор земля не простила обиды, и так жестоко скупа. В мести шлёт уродливых своих сыновей к защитным стенам нашим, а ведь когда-то мы были друзьями.  

 

– Конечно знаю! Ты каждый раз причитаешь. Но ведь это было так давно! Расскажи что-нибудь новенькое, прошу.

 

Дедушка Серафим почесал свою мудрую бороду и, с едва уловимым недовольством, коснулся взглядом внука.

 

Не перебивай! Расскажу я тебе. Расскажу, как стал Спасским. Первым, в нашем роду. Но начнём с яйца, не к чему спешить. Был я ребёнком любопытным. Всюду лез, куда не просили.  Тем вечером я сбежал из дому.

 

Ужин уже давно минул со стола: строганные плошки сушились на печи, а деревянные ложки рядком висели над ней. Будущий Серафим мечтал над окошком, отпуская свои мечты к запретным лесам, где они любовались таинственными соснами, вдыхали ароматы черёмухи и ели, вкушали сладкие красные ягоды.

 

– Братец, спать пора, ложись уже, – зевнув сказал старший мальчик, – тебя одного жду. Сестра и родители легли уже, а мне наказали за тобой присмотреть.

 

– Там так красиво, дай ещё посижу. А ты ложись, ложись, я и сам кровать найти сумею.

 

– Ты был обманщиком?! – перебил деда внук.

 

–  А кто не был? Даже твой отец лгал, хотя тебе об этом не скажет. Правдив тот, кто может сказать правду о своей лжи, – мудро провозгласил Серафим и продолжил рассказ.

 

 Только все легли спать, я выскользнул за дверь и побежал в лес, там меня поражало всё: каждый кустик, каждое деревце. Я любовался лунными лучами и звёздным небом сквозь паутины ветвей. Сам не знаю как, очутился на самой окраине, у избушки ворожеи Игнатии. Как вспомню, даже сейчас пронзает холодом её взор. Она выскочила из-за двери и, сделав пригласительный жест, кряхтнула: «заходи давай, разговор есть».

 

Редкого материала была избушка, деревянная. Вопреки климату, внутри было необычайно сыро. Под потолком покоилась мокрая тряпка, без определённой цели капающая прямиком на пол. А на верхних брёвнах расползалась диковинная плесень, щедро расточающая незнакомые ароматы. Из мебели присутствовал только выполненный деревом стол, сидеть было не на чем. Хотя сама ведьма гордо восседала на чём-то.

 

– Зачем ко мне пожаловал, Серафимушка? Неужто жизнь надоела? – противным голосом процедила королева плесени.

 

Несмотря на аудиенцию, она что-то помешивала черпаком-скипетром в большом чане, иногда загребая и отливая чуть-чуть в банку-державу, которую сдавливала другой рукой. Гость был почти безразличен, только странная жижа занимала её, и лишь длинные помешивания этой жижи заставляли привстать с трона.

 

– Извините, если потревожил. Я и не к вам вовсе, так, гулял. А сюда случайно забрёл, к вам. И вы, извините, ошиблись, кажется. Не зовут меня так, никак ещё не зовут – испуганно выплеснул мальчик.

 

– Ночью гулял? Знаем… Детишкам положено ночью по лесу гулять, не хотим же мы волков голодом изморить. Ну ладно, ладно. Знаю я всё, сбежал ты, сорванец такой. Не наказывали давно. Ну ладно, ладно.

 

– Я вернусь домой, обещаю. Это и был тот разговор? Извините, ещё раз, – сказал, поворачиваясь к двери.

 

 Но резко был вывернут обратно: «кто тебе сказал, что всё? Не-ет, не всё. Вот тебе пророчество моё: будешь прятаться от леса опасности, приведёшь беду. Убьёшь короля за престол. Брата предашь, но сгубит его любовь».

 

– Что ты такое несёшь, карга старая?! – крикнул я на неё, набравшись смелости.

 

 – Узнаешь, узнаешь. А пока испей зелье, не отпущу, пока не изопьёшь, – от черпака исходил тошнотворный запах. По виду, будто разбухшую кашицу обволокла зелёная слизь, во рту также: твёрдые комочки, скользящие по языку и горлу, оставляя после себя противный след.

 

Затуманил разум отвар. Терялась в лесу тропинка к дому, расплываясь на тысячу тропок глубже в лес. Бродил, бежал, сбивался с ног, но найти путь назад никак не мог. Наконец, выбрался к стене. Караульный, той ночью, хороший знакомый отца, Фёдор. Увидел меня, запуганного, отвёл домой.

 

Три дня и три ночи провёл в постели, зелье омывало внутренности. Родители на это время не разгневались, обратно, стали меня успокаивать и разъяснять.

 

– Ты не бери в голову, что ведьма наплела. Забава ей такая – народ пугать, – говорила Матушка.

 

– А правителем стань, покажи им! Зря ты к карге старой попал, но похвально, что в лес не побоялся идти, – хвалил отец, – но лучше туда один не ходи, опасно, тем более ночью.

 

С выходом родителей пропали и их голоса, но любопытный будущий Серафим, раскинув ухо, припал к двери. За ней шелестели нервные перешёптывания:

 

– Знаешь же, что всегда сбываются карги пророчества.

 

– Знаю, ему то знать зачем?! Слова у неё всегда значат что-то не то. Авось обойдётся.

 

Жизнь обернулась в пророчество, дальше уже не мог скрывать мысли от него. Пронзали разум лесные думы: “будешь прятаться от леса опасностей”, значит ли это, что опасно не идти в лес? Как тебе хорошо известно, на территории города живут только люди да скот. “Опасности леса”, со всей очевидностью речь шла о стенном запределье. Я просто не мог не пойти туда. 

 

От горизонта до горизонта простирается сплошная, великая стена. Небо над головой и закон внутри – вот всё, что обозримо с нашей её стороны. Любая дорога начинается и заканчивается здесь. Стена неизменно стоит с самого дня основания города, будет даже, вернее сказать, город основан этой стеной. Неизвестно, кем она была построена, но нынче тот великий зодчий воспет в пантеон богов. Немного выходов наружу известно: смерть, превращение в птицу и двое врат, первые по магистральной дороге от дворца, для торговли, вторые за дворцом, на стратегические нужды.

 

Я сидел на скамье, прослеживая, как очередная дорожка бьётся об стену. Не пройти ей насквозь, не изведать таинственного “там”. Легенды описывают так, будто там страшными тварями населено: собаки со свиными копытами; волки, чьи зубы не влезают в пасть, торча перекошенным забором снаружи; полные грации кони, проросшие рогом из головы, болью так измученные, что исступлённо бьются рогом этим во что попадёт. Это копьё вечно истекает кровью, своей и чужой. А впрочем, не тварями – творцу бы помешало чувство прекрасного, хоть какое, не смог бы.

 

Звякнув ключами на поясе, подсел смешной старичок (козловатая бородка, смешно закрученные усы, яркий ребяческий взгляд и дурацкая шляпа, положенная на голову. А ещё слоновьи штаны, крепко-накрепко привязанные к худощавому телу). Он улыбнулся на дорожку и заговорил:

 

– Чего тут сидишь, али задумал что? 

 

– Просто сижу, не стоится.

 

– А знаешь ли, что все знахарские травы нездешние? – он плавно махнул рукой куда-то за стену.

 

– Нет, а к чему это вы?

 

– Пахнет от тебя, юнец, запахом диким. Выдаёт тебя, пил неположенное.

 

– Неправда, – возмутился, – не в жизнь, не покидал я города границ! 

 

– Ну может и не ты, – хитро прищурился, – но запах знакомый. – Старичок извлёк из широкой штанины блокнот с карандашом и принялся за набросок цветка, – вот это выпьешь, пройдёт. А пока, опасайся зверей. 

 

– Спасибо, а кто вы? 

 

– Давид, советник-с. Ну что ж, будем знакомы, – так попрощавшись, он ушёл. 

 

Аккуратно сложенный листок был упрятан в нагрудный карман, позже заучен наизусть. Должно быть, ведьма отравила, но никто в городе не узнавал нарисованного цветка. Его тут не водилось. Надо было искать, но пока решимости не хватало. 

 

– Разве не всегда был ты смелым? – вновь прервал поток истории Спасский.

 

– Нет, мой дорогой. Смелость постепенно зреет в мужчине, не дайте боги быстрее осторожности, как у меня.

 

Минуло несколько лет. Стенам дома должно быть бережливыми к своим хозяевам, оберегать их от ненастий, держать в ладу с нажитым. Но погода не щадит. Начали песком рассыпаться глиняные кирпичи, впуская гулять в дом незваные ветра. Оставалось нам с братом, уже, к тому времени, названному Петром, исправлять. Приставляли ножичеки, мой одолжили у соседа, стукали по нему, окончательно рассыпая блок. Убрав сор, ставили в освободившееся место новый. Промазывали глиной, чтобы держался. Тут Пётр затеял спор:

– Ха, я быстрее тебя управляюсь, – улыбнулся он, – давай поделим на равные кучки, и кто последний закончит, тот слабак!

 

Согласился я, понеслась работа спешнее прежнего. Ещё не успевал один глиной промазать, рука тянулась к следующему. Колотил ножом, едва не отколов железный кончик. Бегал от трещины к трещине, но Пётр всё равно управился быстрее. Отряхнувшись от пыли, он сначала рассмеялся надо мной, а позже предложил помощь.

 

В рабочей спешки обронил листок, который заприметила хитрая воровка сестра. Она, ещё только мы взялись за дело, доказала, что наблюдение за чужим трудом полноправно стоит в ряду вещей, на которые можно смотреть вечно. Когда закончили, подошла и незаметно подмяла ножкой, подобрав уже после нашего ухода. Тем же вечером подойдя ко мне, спросила:

 

– Травничество изучаешь? – с лёгкой насмешкой. 

 

– Не интересуюсь, с чего бы? – я ещё не понимал причину вопроса, – а ты в травах разбираешься?

 

– Разбираюсь. А это что? – не скрывая интереса она показала рисунок.

 

– Лекарство, знаешь, как называется? Мне оно нужно. Кому не показывал, ни у кого нету.

 

– Знаю, где растёт такое. Это не далеко. Прямо под стеной, на опушке. 

 

– Откуда знаешь, была там?! – испуганно вопросил. 

 

– Как могла? Это незаконно, я тебе не преступница.

 

Мария рассказала, где и как найти цветок. Что он растёт рядом с колокольчиками, хотя и любит одиночество. Как цветёт и как увядает. И даже, что, зря, он привлекает множество прекрасных бабочек. 

 

Сложился план в моей голове: только ночь затянула свои покровы, бежал я ко дворцу. Там сразу заметил советника, праздно ведущего беседу с кем-то из знатных. Проследив за ним до хижины, тенью заполз внутрь. Повесил он ключи на гвоздь, отвернулся, я и умыкнул. Бросился бежать к задворцовым вратам, пока не поднялась погоня. В испуге перебирал ключи: не подходит, не подходит, за спиной какой-то шум, не подходит, подошёл! Вышел, оставив открытыми. Указанное место близко, да только ночь глаза режет.

 

Лысая поляна хорошо озарялась луной. Прекрасные цветы россыпью стелились по ней. И в центре, самый прекрасный, отчуждённый от прочих, – мой. В руках чудесная находка. Но вдруг почувствовал спиной, к нему прикован взгляд, не только мой. Обернулся, кровавые, красные глаза светились из темноты. Зверь чуждый красоте, во вздыбленной шерсти, а зубы сабли. С таким сражаться – смерть. Схватил с земли попавшую корягу. Его был выпад, я вперёд – удар. Сотрясся болью зверь, я ринулся домой. 

 

– Ты же был сильный, отец так говорит. Почему ты не убил зверя?

 

– Сильный, но не безрассудный. Каков бы ни был бой, моим бы смертельным поражением кончился.

 

Уже вернувшись за стену, помнил только, как бежать. Будто в тумане добрался домой. Захлопнулась дверь, а я всё дышал, никакого воздуха мне не хватало. Опомнившись, обнаружил руку сжимающей цветок, сохранил. Но, как оказалось, той ночью я отпустил пружину пророчества, шестерни пришли в движение. 

 

– Король умер? Тогда?! Как?! – верному слушателю захватывало дух, но Серафим держал молчание, выковыривая ложкой остатки яйца. 

 

– Всему своё время. Мы покончили с яйцом, будет продолжение, в свой приём пищи, – успокаивал дедушка, неспешно завершая завтрак. 

 

#23настоящиймужчина #конкурс_alterlit