Ночь в зазеркалье (на конкурс)

По длинному, пустому коридору, гулко стуча каблучками, напуганной ланью пронеслась Алиса Валерьевна, учительница русского языка и литературы. Пролетев лестничный пролет третьего этажа, она резко затормозила и не вписавшись в поворот со всего маху влетела в огромную ростовую картину императора Александра третьего. Император, покосившись золоченой рамой, чуть не накрыл своим величием, дезориентированную учительницу в мерцающем пространстве мраморной лестницы. Алиса Валерьевна, тряхнула головой, потерла ладошкой ушибленный лоб и нарушив вечернюю тишину школы озабочено сказала: «Вот, бля, дура». Придя в себя, пошарила вокруг рукой, ища выроненный телефон и тетрадку. Схватив телефон, судорожно пролистала контакты до нужного абонента.

— Виктор! — заорала она в трубку, — ты в школе, еще не ушел?

На том конце удивленно ответили, сначала «Да» затем «Нет»

— Выпить, что нить бухнуть, у тебя есть?

Учитель физкультуры и тренер пяти спортивных школьных секций, без лишних вопросов, по-военному ответил: — Тттак точно. Есть.

Виктор Петрович был настоящим военным, старшим лейтенантом, правда полгода как уволенным из ВС. Окончив университет физкультуры и спорта Лесгафта, Витя по неудачному распределению три года прошарился по гарнизонам Западной Сибири. Не выдержав армейского долбоебизма, попал в мутную историю, скандально связанную с Комитетом солдатских матерей. Чудом, избежав серьезного наказания, Витю раньше срока, выкинули на гражданку. Военные финансисты вычли огромную сумму неустоек за несоблюдение условий контракта по вине старшего лейтенанта. Так что вернулся Витя домой вольной птицей, но гол как сокол. Пока подыскивал место в Питере, временно устроился в пригородную школу, о чем сразу пожалел на торжественной линейке. Но, как ни странно через пару месяцев, вписался в женский коллектив, проникся серьезностью учебно-воспитательного процесса и втянулся в педагогическую работу. Руководству школы, серьезный, исполнительный, главное воспитанный молодой человек, пришелся кстати, да и школьники, особенно младших классов, прониклись уважением к бывшему десантнику, мастеру восточных единоборств.

Только не давала покоя двадцатипятилетнему Виктору Петровичу, одна нерешенная проблема, личного характера, так сказать интимная, связанная с повышенным спермотоксикозом и полным отсутствием sexual activity .

Витя всегда был нормальным парнем, не самовлюбленным душнилой, не тормозом, тем более не каким-то там членострадальцем со скрытыми душевными травмами неопределенной ориентации. Ему до умопомрачения, нравились женщины. Но, по непонятным причинам он всегда оставался в монашеском одиночестве.

Что важно, Витя не входил в число девственников, имел некий багаж сексуального опыта. Но полезным, назвать это дуроебство было сложно. Да и было у него этих блудняков, всего-то три раза. Первый, в пьяном угаре с мясистой поварихой из офицерской столовой. Повариха запомнилась Вите, широкой, молочно жирной спиной с огромным бурым родимым пятном между лопаток в форме «Австралии», короткими толстыми ногами с потресканными пятками и непрекращающимся писклявым смехом. Второй раз, с манерной телефонисткой узла связи. Телефонистка в отличие от не затыкающейся поварихи, находилась в образе чопорной  английской аристократки; скучна, надменна, молчалива. После унылой ебли она курила сигарету в длинном мундштуке и с тоской смотрела сквозь Витю. Такой вот опыт пары тошнотворных совокуплений. А Вите хотелось настоящей любви, душевного соединения, слиться в единое целое в невесомости открытого космоса. Романтик, бля. Но в реале, тяжелые отходняки и гребаный стыд. Так что в третий раз, Витя не стал размениваться по мелочам, а задействовал к решению проблемы настоящую профессионалку. С шикарной, длинноногой проституткой, трезвый и морально подготовленный Витя, имел взрывной трех секундный сексуальный контакт, что вызывало у жрицы любви кривую ухмылку и сюсюкающие успокоительные ласки ртом с требованием доплаты и заходом на следующий круг. В ту самую минуту Витя чувствовал себя отвратительней, чем с поварихой и связисткой вместе взятыми. Он понял, что без настоящей любви, не будет ему ни душевного покоя, ни сексуального счастья в личной жизни. 

Нагловатые кобылки старших классов, на уроках физкультуры вели себя с молодым физруком, игриво и развязано. Тем самым возбуждая  фантазии и как следствия порнографические сны с предутренними поллюциями. Но правильное воспитание и уголовная ответственность за такие, не дай бог, связи, запирали дальнейшие сексуальные мечтания на амбарные замки и делали Виктора Петровича еще серьезней и строже. Так что спасался Витя просмотром специальных видеороликов и теплым душем с апельсиновым гелем. Он даже решил посетить психолога, попытаться разобраться, что с ним не так, ведь у настоящего мужчины, таких проблем, априори, не должно быть.

В октябре в их педагогическом коллективе появилась новая учительница. Сказать, что Витя, потерял голову, покой и сон — это ничего не сказать. Алиса Валерьевна, как пришелица из других миров, тотчас захватила душу и всю мыследеятельность, сраженного Вити. Когда он её видел, у него глючила нервная система; подкашивались ноги, немели кончики пальцев, а в пустой черепной коробке звучали душераздирающие саундтреки из «Убить Билла». Бешено колотившееся сердце перекачивало кровь с утроенной силой, заполняя до одеревенения пещеристое тело до боли раздутого члена.

 О, Алиса Валерьевна была больше чем мечтой, она являлась реальной богиней любви и сексуальных грез: нежная и хрупкая, с атласно белой кожей, точеной фигурой фарфоровой балерины. Но главным великолепием сияли её глаза, тот самый ледяной космос, в котором сразу теряешься, превращаясь в вечность. По началу, Витя стеснялся даже разговаривать, встречаясь в учительской или коридорах школы, он приветливо, как цирковой конь мотал головой и сразу же убегал, задыхаясь от переизбытка чувств. Потом попустило, они несколько раз поговорили на служебно-учительские темы, обменялись номерами телефонов и добавились в друзья ВК. Алиса стала заходить в спортзал, неожиданно появлялась в углу на скамейке, смотрела, как Витя тренирует детей, писала в блокнот и так же незаметно исчезала.

От завуча Витя узнал, что Алиса Валерьевна переехала поближе к культурной столице из Ярославской области, недавно окончив  пединститут. Остальная личная информация не разглашалась. Коллеги считали её немного странной, неспокойной творческой натурой. Алиса боготворила русскую литературу, писала сложные стихи и реалистическую прозу. Но в тоже время за её хрупкостью и необычной потусторонностью, стояла неординарная личность с железным стержнем внутренней силы. Она быстро поставила на место всех выебистых приколистов из старших классов. А самого охуевшего, который погладил её по попе, когда она проходила между рядов, прям с урока вывела в туалет и неожиданно, врезав коленом по яцйам, свалила на пол. Схватив за волосы, несколько раз стукнула лбом в зассатый под писсуаром кафель. Слухи по школе пронеслись шуршащим ветерком и тут же затихли, словно ничего не было.

Неожиданный звонок Алисы, застал Витю в тренерской комнате на дерматиновом диване за разглядыванием большого пальца, торчащего из прохудившегося носка. Витя, как полчаса закончил последнюю тренировку и теперь находился в раздумьях, поехать на маршрутке домой к отцу на окраину Питера или переночевать здесь. Ноутбук, чайник, кофе, полкоробки печенья и сморщенные два яблока обеспечили ему ужин и отдых с просмотром перед сном детектива. Пару раз в неделю он оставался ночевать в спортзале. Для сна у Вити имелся спальный мешок с подушкой и комплект белья «Тайга». Была только проблема с душем. Хотя, кое-как помыться и постирать носки можно было в общем школьном умывальнике, холодной водой с жидким мылом.

Сегодня на ночную смену охраны, заступила его знакомая, тридцатишестилетняя высокая блондинка Альбина, которой Витя помогал с воспитанием и тренировками её сына. В начале учебного года, Альбина в плотно облегающей черной униформе с вызывающее выпирающей грудью, подошла к Вите и с печально-умоляющими нотками в хрипловатом голосе, озвучила просьбу:

— Виктор Петрович, вы бы не могли поучить моего задрота, за себя постоять, а то третий класс, а его даже девочки бьют. Отца нет, только я и бабка, что мы научим. Просить наших охранников, не вариант: озабоченное старичье да нахальная пьянь. А вы настоящий мужчина, мастер спорта, офицер.

Альбина, заискивающее посмотрела на Витю, пытаясь понять его реакцию.

—Только он не из нашей школы, если можно, конечно, как бы, не официально. Умолять директоршу или платно, сами понимаете. А я Вас отблагодарю, как смогу.

Витя взял её пацаненка на легкую атлетику и самбо, от  благодарности вежливо отказался. Что бы совсем не обижать женщину, принял в подарок литровую бутылку коньяка в графинной бутылке и коробку домашнего печенья. Тот самый коньяк стоял у Вити в тумбочке с остатками печенья. Еще за диваном в пакете лежало три бутылки вина, бутылка водки и пять банок пива, конфискат Новогодней дискотеки.

Носки у Вити после активного дня, пахли валерьянкой и мокрой собачей шерстью, да и от самого веяло потом. В одних трусах он заметался по комнатке, как обезумевший, горящий попугай в клетке, (был такой дичайший случай в армии, когда обдолбаные дембеля, по приколу облили спиртом и подожгли бедную птицу) не зная, что делать, доставать из шкафа спортивный костюм, искать свежие носки или срочно бежать мыться. Спас положение шариковый дезодорант.  Жирно поелозив по телу и даже вазюкнув по пяткам, Витя быстро оделся, спрятав носки в карманах лыжной куртки.

—Кто эта бл… Маша Горрршкова, Го-горошкина, — сходу накинулась на Витю, Алиса Валерьевна, тыча пальцем в тетрадку.

— Кто, что, какая Гор…шкина?– растерялся Витя.

Как только услышал стук, он как горный сайгак в несколько прыжков пересек зал, распахнув настежь дверь.

— Что за херня, что за дикие приколы?- Алиса задыхаясь, хватала ртом воздух, её голубые глаза, стали темнеть, превращаясь в черные космические дыры.

— Дай, что нить… выыы пить,— просипела Алиса и со всего маху хлопнула тетрадью по невидимой на двери мухе.

Усадив Алису на диван, Витя негнущимися пальцами пытался снять запечатанную плотным целлофаном пробку.

—Давай сюда, — зубами сорвала целлофан и прикусив пробку с хлопком выдернула из бутылки. Витя только успел подставить чашку.

Выпив одним махом полчашки, Алиса успокоилась и теперь с  недоумением смотрела на улыбающегося Витю, протягивающим на ладошке желто-зеленое яблоко.

Прошло минут двадцать, прежде чем Витя начал врубаться, что собственно происходит. Алиса, не стала утруждаться объяснениями, долила в чашку коньяк и протянула Вите. Витя сделал два больших глотка, на третьем поперхнулся и сильно закашлялся. Пока кашлял, Алиса сдвинула на край стола пыльные вымпелы и кубки, шумно выдохнув, раскрыла тетрадку.

— Слушай.

Витя вытер заслезившиеся глаза от неожиданно резкого кашля и как часовой перед святыней, замер в полушаге от Алисы стараясь  не дышать в её сторону.

«…Жил в нашем городе Паша дурачок, фекальный надзиратель. Типа, главный собачий говноконтролер, — начала Алиса дрогнувшим голосом.

…Ходил он за собачниками просил, ныл и умолял убирать какашки. Подойдет в тот самый момент когда собака дугой согнута на дорожке или на травке присела и тянет нараспев: «Уберите за песиком вашим пожалуйстаааа, не хорошооо  это, не красивоооо, грязнооо»

 У Вити приоткрылся рот от такого неожиданного начала, но Алиса  продолжала читать.

…Молодой, крепкий мужик, лицом не урод, в таможне работал, мать нестарая, жена красавица, детишки мелкие. Непонятно с чего с катушек слетел. Самое страшное, что внезапно, жестко и  безвозвратно. Целыми днями бродил он за собачниками, ныл и ныл свою занудную проповедь. Люди есть люди, по началу, гадливо слушали, отворачивались и уходили, что с убогого взять. Потом раздражаться начали. Особенно такие с виду хозяева жизни с породистыми псами и тетки разные, когда любимая собачка - смысл жизни.

 «Пошел нахер дурак; не твое собачье дело»

А он ничего, терпеливо сносил оскорбления, продолжая бродить по дворам. Гадят собаки на детских площадках, на газонах возле домов, всем пофиг. А если и вляпаются в какашку, пошоркают подошвой, ругнуться сквозь зубы и все дела. А весной, когда тает, ступить некуда, все дорожки, газоны и клумбы засраны. Только Паша мечется, слезно просит людей соблюдать порядок.

— Стоп! — не выдержал Витя,— что это? Ты, объясни.

—Не сбивай, я и так еле настроилась. Короче, заболела Анна Петровна, попросила подменить в 10 классе. У них по плану,  пробное сочинение «Настоящий мужчина в современном мире» к празднику 23 февраля.

— Понял, извини, — приложил Витя руку к бухающему сердцу. Хотя ни хрена ему не стало понятней, причем тут собачье дерьмо, да еще в таком количестве.

«…А говна под ногами… и всем пофиг на уговоры дурачка. Правда редко, но встречались сознательные граждане среди молодежи. Таких Паша уважал, путано благодарил, закрывая лицо, смеялся в ладоши. Как-то раз, один интеллигентный дядя в очках и шляпе, не убрав за своим пятнистым догом огромную кучу, раздраженно бросил в бессмысленное лицо Паши. «Тебе надо, сам и убери, хоть какая-то польза будет от идиота»

Не переставая читать, Алиса нащупала на столе чашку. Витя не растерялся, плеснул коньяка.

…Как ни странно, но Паша призадумался. Нацепил оранжевую жилетку с сигнальными полосами, надергал из мусорки пакетов и радостный стал бегать за собачниками. Стоял в ожидании, убирал  и относил на помойку. Некоторые стыдливые граждане пытались совать мелочь, но увидев, как Паша неаккуратно пачкая руки подбирает дерьмо, брезгливо кривились. Стала появляться с Пашей помощница, странная девочка лет шести-семи, играясь, она шустро бегала за собачками по тропинкам скверов, выискивая свежие кучки.

 Алиса прервалась, отвернулась к стене и сделала глубокий вдох-выдох.

…Так продолжалось какое-то время. Собаки гадят, хозяева презрительно фыркают, а Паша с девочкой подбирают какашки.   Но, осенью произошел сбой в налаженной деятельности команды говноуборщиков. Сначала исчезла девочка. Пошла в первый класс, а добрые детки, видевшие свою одноклассницу за уборкой собачьего дерьма, нарекли её «Вонючкой» и «Собачей какашкой». Начали травить по мере своих малых сил с каждым днем все больней и изощренней, отрабатывая на выбранной жертве необходимые навыки для дальнейшей жизни.

 Читала Алиса ровно и спокойно, но на её глазах блестели слезы.

…Затем Паша сильно изменился. Перестал убирать, начал требовать, грубо и агрессивно соблюдения порядка. Но, как и раньше его привычно посылали. Вот тогда тихий дурачок подобно Халку переродился в психованного монстра. Стал злобно юродствовать, поднимать какашки и кидаться в своих обидчиков. Подкладывал ароматные подарочки в капюшоны собачников, размазывал дерьмо по спинам, оставлял метки на стеклах машин и дверях квартир. От диких выходок и говенных перфомансов Паши, собачники стали искать защиты через участковых и вызовы психушки. Затем стали избивать дурака, стрелять из травматов, заливать глаза перцовыми аэрозолями и травить своими собаками. Осатаневший Паша уже никого не боялся, кидался в неравный бой со здоровыми мужиками и их злобными бойцовскими псами, жестко третировал подростков, женщин, нервных стариков и старух с их мелкими шпицами и таксам. Измазав зеленкой опухшее лицо, разрисованный как безумный индеец, Паша выходил на тропу своей священной говновойны. Теперь он действовал агрессивней, в его выходках появилась безумная жестокость реального психопата.

Алиса перевернула страницу и подняла глаза на Витю.   

…Собираясь на дело, наряжался Паша как бомжарский командос:  военный бушлат, сапоги обмотанные скотчем и обмазанные химической дрянью. Ходил с куском трубы, подобранной на помойке. Теперь без разговоров он самим жестоким образом херачил только что просравшихся собак. Именно собак, а не их хозяев. Хрясь по башке или хребту визжащую псину. Если собака большая и сильная кидалась на Пашу, добавлял ещё и ещё. Ну и  хозяевам, если приходилось. Такие битвы заканчивались Пашиной кровью, покалеченными и даже убитыми собаками, задержанием и разборами в полиции.

…Как ни странно, вместе с проклятиями закрыть конченного психа у Паши появились поклонники. Несколько человеко-собачих поединков попали в сеть и многие приличные люди, вписалась за Пашу. Один известный адвокат публично предложил помощь. Пашу продержали полтора месяца в психдиспансере и выпустили на свободу…

…Теперь в городе опасались последователей фекального надзирателя, не душевно больных, а разных придурков, живодеров, хайпа пранков со швырянием какашек. И как результат в сознании людей произошел сдвиг. Из-за дикого страха за любимых питомцев, собачники стали убирать дерьмо. А Паша-дурачок стал героем, местной знаменитостью, собачим говно-пранкером. Теперь весь город знал его и если он шел по улице или скверу, собачники даже убравшие за своей собакой, бледнели и щемились, утаскивая на натянутых поводках скулящих псин, подальше от приближающейся сутулой фигуры в таможенной фуражке и оранжевой жилетке с сигнальными полосами.

Алиса замолчала.

— И что дальше? – спросил Витя.

…Пропал Паша, куда-то делся, мало ли у дурака дорог. Но, через полгода, в бухте «Защитная» выловили  полуразложенный труп в оранжевой жилетке с проломленным черепом и связанными проволокой руками…»

—Заключение с логикой её рассуждений о настоящем мужчине, читать? – вскрикнула Алиса.

— Нет.

—Что теперь скажешь? – Алиса, хотела смять и разорвать тетрадь,  Витя отобрал и сунул в кубок.

— Наверное, это её близкий, скорей всего отец.

 —Это мой, бля, отец, мой родной отец! - заорала Алиса и швырнула кубок, — мне было семь лет, когда его утопили!

— Зачем, зачем написала?– хрипела Алиса, лежа на диване уткнувшись лицом неубранную Витину футболку.

— Мать сильно запила, после похорон, меня с сестрой в интернат сдали. Отмучилась, кошмары закончились, забыла.

— О, у тебя и сестра есть?

—Ага, конченная, сторчалась хуже зомби, с крыши девятиэтажки за стаей ворон улетела.

— Прости.

— Найди эту гребанную Горошкину! — закричала Алиса.

На громкий возглас Алисы прибежала испуганная охранница Альбина.

Очнулся Витя в гамаке сетки сваленных ворот. На улице было темно, в спортзале горел яркий свет. В центре круга мини-футбольного поля на толстом мате для прыжков в высоту, свернутая калачиком, спала Алиса Валерьевна, укрытая черной курткой Альбины. Из-под куртки торчали её тонкие, почти детские ноги с наколотыми на икрах красными змеями. Рядом, закинув руки за голову, храпела Альбина, подрагивая огромной обнаженной грудью. Лыжная Витина куртка с торчащими из карманов носками, сползла ей на ноги, оголив низ живота. Вокруг спящих красавиц валялась разбросанная одежда и пустые бутылки. Исцарапанный в пятнах засосов с красными ромбами от сетки, Витя, поднялся и шатаясь сделал несколько шагов к турнику, где на перекладине висели его трусы, два лифчика и завязанные петлей черные колготки.

Витя чувствовал себя как умирающий обгорелый попугай, которого он тогда в казарме достал из клетки. Птица хрипела, из отрытого клюва текла бело-розовая пена. Витя взял птицу в кулак и сдавил шею. На пальцах осталась черная копоть горелых перьев. Дембеля дрыхли в каптерке. Витя долго смотрел на трех мычащих в тяжелом забытьи уродов, крепко сжимая в руках металлическую трубу миноискателя.

К концу учебного года, чтобы не обострять ситуацию, дирекция школы убедительно попросила Алису Валерьевну уйти по собственному желанию. Алиса не стала ерепениться и подписала нужные бумаги, к тому времени она уже плотно сидела на психотропах.

В начале июня, Алиса уезжала в какие-то ебеня под Архангельск, звала с собой Витю, но он отказался. Вите подвернулась крутая работа на спортивной базе ФК «Зенит». В школу он не вернулся, с зарплатой сто пятьдесят косарей он снял в новостройке студию, взял подержанную бэху и регулярно стал возить разных баб, устраивая дикие оргии. После той ночи, он потерял то, что так долго искал и не мог найти, зато теперь чувствовал себя и жил как настоящий: мужчина или мачо, кому как больше нравится. 

Альбина, как и раньше, охраняет школу, а её сына опять стали бить девочки.

#23настоящиймужчина #конкурс_alterlit