Ночной Гость

Аристарх Иванович устал за последние двое суток. Очень сильно устал и хотел только немного выпить и упасть на дно дивана до утра. Эти две смены подряд дались немолодому уже патологоанатому как-то особенно тяжело и нервно. Он принял последнего привезённого в полночь покойника, расписался в бумагах и уже приготовил в кабинете свой нехитрый ужин: бутерброды с колбасой и сыром, маринованные огурчики и баночку кабачковой икры. И четверок дагестанского (если верить этикетке) коньячку для крепости сна. Дома его никто не ждал, так что тратить деньги и время на такси в этот час было неразумно, проще переспать на службе, хоть и рядом с молчаливыми и безвозвратно спокойными соседями.

Зазвонил старый полумёртвый телефон с витым проводом и мерзким дребезжащим сигналом. Аристарх с отвращением взял трубку и обречённо выслушал косноязычный доклад местного участкового Дундукова о последнем жмуре. Однако, полегчало: вскрытие не требуется, судмедэксперт сказал, что труп не криминальный, завтра на опознание (для порядка) приедут родственники. Возможно. Если есть они у потерпевшего безвременную кончину бывшего гражданина.

Наконец-то можно выпить, двери закрыты, по телевизору блестит умными очками Познер, утром только сдать смену и домой, к кошке Фроське, её соседка вроде покормила вечером. Но тут раздался зловещий стук в железную входную дверь. Ещё и ещё раз.

Доктор, чертыхаясь и даже матерясь вслух, поплёлся открывать настойчивому гостю. Покой покойных и нашего героя нарушил средних лет мужчина, одного с ним роста и, примерно, ровесник Аристарха. Посетитель оказался братом последнего привезённого клиента, попросил слёзно и очень настойчиво — попрощаться с родственником:

— Ты пойми, док, родной же брат, близнец, я как почувствовал, что не стало Максима. Мы с ним не общались много лет, а тут как прострелило меня. В командировку на три года направили, завтра утром вылет. Дай посмотрю хоть, попрощаюсь, кто знает, вернусь ли? Будь человеком!

— Да иди, мне не жалко, от дверей первый стол, только недолго. Устал я очень.

Незнакомец зашёл в холодную, Аристарх нетерпеливо открутил крышку шкалика с коньяком и налил сразу половину в дежурный стаканчик. Выпить не успел, гость вышел бледный, как смерть, и даже чуть пошатнулся в дверях.

— Ты садись... Чего, поплохело? Твой брательник то? На, выпей, сразу отпустит.

— Он. Максим. Выпьешь со мной? У меня есть, поговорим чуток и я поеду, а?!

Они сели за столик, брат покойника достал из рюкзачка литру беленькой, консервы, хлеб и ещё какую-то снедь. Первая и вторая пролетели пулей, дальше закурили синхронно и пошёл разговор. Гость оказался парень жизнью битый, звали его Серёгой и с Аристархом он одного поля ягода — врач, только в погонах.

— Ты пойми, я, когда в Ленку то влюбился, мы же в одной группе в институте учились, даже на свидание уже ходил, целовались, гуляли с ней. А на картошке ногу сломал по пьянке и меня домой эвакуировали срочно. Максим с ней остался и сразу охмурил её, пел он и играл на гитаре хорошо, ну и увёл у меня девчонку. Потом поматросил и бросил её с пузом. С тех пор мы с братом и разбежались. Убить даже его хотел сгоряча, но прошло быстро.

Захмелевший уже Аристарх забывал закусывать после каждой первой, развезло его с устатку в хламатинушку. Он стал вдруг очень переживать за этих братьев. И вспомнил про своего брата, пропавшего в молодости, когда в поход в тайгу ходили. Взял он, да и рассказал ночному гостю давнюю ту историю, вроде и стёр уже её из памяти, чтобы с ума не сойти, ан нет, всё увидел как вчера, как будто киноплёнка в голове зашуршала:

— Мы, Серёга, тогда студентами в поход отправились, на втором курсе это было. Далеко зашли, на тридцать вёрст в леса сибирские, водка и припасы кончились. Заблудились, в болото залезли, старших с нами не было, вот и плутали два дня, голодные, по кругу ходили. Ну, вышли к речке, тут брат решил рыбы наловить, леску то с крючками взяли, хоть и рыбаки мы были — одно название. И вот сидит он на берегу на камушке, я отошёл по нужде — возвращаюсь, его уже мишка дерёт, он кричит: — Помоги, Аристарх! — А я бежать сломя голову прочь. По дороге к лагерю и двустволку с испугу потерял. Вернуться решился только через час с ребятами, а там уже никого, только кровь на камнях, да лески моток на палке валяется. Как наваждение мне снилось это несколько лет. Потом постепенно попустило, приказал себе забыть...

— Да, брат, как же ты родного брата не выручил, как же тебе после этого жить-то было возможно? Давай по последней, за брата!

Аристарх Иванович, выпив крайние сто грамм, печально упал лицом об стол и отказался отвечать на дальнейшие вопросы, мотивируя это громким храпом. 

Наутро патологоанатома разбудил мерзкий звонок служебного телефона на витом проводе. Звонил участковый Дундуков, требуя немедленно открыть дверь морга прибывшим из Москвы для опознания дальним родственникам вчерашнего крайнего покойника, будь он неладен!

Аристарх поспешно впустил в холодную двух толстых зарёванных напоказ баб и с удивлением обнаружил в себе бодрость духа и гибкость тела, несмотря на вчерашние посиделки с коллегой. Похмелиться не хотелось абсолютно, но ощущался здоровый юношеский голод, хотелось съесть огромный кусище мяса. Не прожаренного, а именно с кровью, даже сырого. Бабы вышли из холодной, сказали, что это их родственник, точно он. На пятом столе. А первый стол пустой! Они расписались и ушли, подвывая и неубедительно матерясь на жестокую и горькую жизнь людскую (собачью). Наш герой проверил по привычке количество клиентов в холодной, удивился, как мог перекатить каталку с Максимом от двери в самый конец помещения. Хотя... Чего только не учудишь по пьяни?! Он перезвонил участковому и честно признался, что вчера ночью приходил брат покойного, но Аристарх забыл дать ему на подпись документы об опознании, за то сегодняшние бабы их подписали и всё в ажуре. Дундуков буркнул, что никаких братьЁв у гражданина Медведева нет и пить надо меньше.

Это обвинение подействовало на оскорблённого в самую глубину души доктора провокационно, и он немедленно нейтрализовал его спиртом. Шея болела, как надкушенная, в двух местах, но хотелось протяжно выть ей через всё горло на любую луну, двухдневная щетина на лице как будто стала жёстче и зверинее, но самочувствие было великолепным. Аристарху Ивановичу Трусову вдруг захотелось, дождавшись ночи и непременно голым, убежать в дремучую сибирскую тайгу и долго рыскать там в поисках заблудившихся туристов. Его голод становился всё сильнее и сильнее...