Девяносто шесть шестьдесят

— С вас сто четыре рубля.

— А сколько стоит кефир? — у нее было всего сто. Она все рассчитала до копейки. Если сложить все покупки должно было выйти девяносто шесть шестьдесят. При этом домой придется шлепать пешком, хорошо еще что недалеко. Всего пару кварталов, затем поворот в проулок, между старыми кирпичными стойками ворот по тропинке с разросшимися вдоль нее люпинами. С бензиновой гари улиц в сахарный запах цветущих растений. Герметичный двор со старой, почти сгнившей беседкой под липами. Странное место почти в центре города.

— Семьдесят пять, — рябая кассирша недовольно подняла голову. За Олькой собралась очередь, остальные кассы, как назло, были закрыты.

— Там на ценнике шестьдесят семь со скидкой.

— Забыли поменять, — равнодушно бросила та, дежурный ответ на все вопросы покупателей. В магазине было душно, дрянная экономия на кондиционерах, когда воображаешь, что пара атомов холодного воздуха слишком дорого стоят. Хотелось взять холодный пакет молока из витрины и прижать ко лбу. Но на это не было денег. Олька чувствовала нарастающее раздражение очереди. Кто-то гневно зашипел себе под нос. Кассирша пристально смотрела на нее. Уставшая и потная. Серые линялые глаза, в которых переливалось безразличие.

С вас сто четыре рубля, только где их взять? Стоявший за Олькой парень с двумя банками энергетика и чипсами, его билетом к инфаркту, повернул к ней голову и внимательно осмотрел. С ног до головы. Она уловила движение боковым зрением.

Ну и что? Что ты видишь?

Сумочка Майкл Корс, туфли Маноло Бланик, строгая юбка карандаш, белая блузка — девочка из офиса по соседству, секретарша из телефоне? Не угадал. Что еще? Бухгалтерия? Банк? Неправильно. Вряд ли он сообразит, чем она занимается. Мир сложен, устроен дурацки, чтобы существовать в нем необходимо разбираться в тысячах понятий. Что можно увидеть?

Ничего. Одежду, сумку и туфли. Внешнюю оболочку, фальшивую, как Бланик за пару тысяч, с уже успевшим треснуть супинатором. Сто рублей — бутылка кефира и булочка. Дома еще пятнадцать тысяч, но это оплата за квартиру, иначе хозяйка выставит на улицу и все станет совсем плохо. Выставит из обшарпанной, с темным паркетом и запахом старых вещей, но почему-то уютной квартиры. Идти ей некуда.

— Там на ценнике шестьдесят семь.

— Вы будете брать или нет? Я уже чек открыла, — запаренная кассирша ерзала на стуле, а потом громко взвыла, — Алишееер! Ключ! 

— Девушка, вы издеваетесь? — тихо произнес рассматривающий ее парень, за ним кто-то возмущенно застонал, будто эти тридцать секунд были вопросом жизни и смерти.

— У меня не хватает, — Олька еще не придумала, устроить истерику или просто молча покраснеть.

— Сколько?

— Четыре рубля, — стараясь смотреть спокойно, она повернула к нему голову. Младше нее, лохматый, небритый в темной кожаной куртке, на которой проступали белесые затертые пятна. Уловив отчаяние в ее глазах, он сунул руку в неудобный карман узких джинсов и высыпал на тарелку у кассы горсть мелочи. Монеты звякнули о пластик, одна соскочила и упала вниз. Вынужденная милостыня от незнакомца, плата за время. За время Ольке платили всегда.

— Спасибо, — выдавила она, забрала покупки и покачивая бедрами отправилась к выходу.

— Не за что, — кинул он ей в спину. Она точно знала на что он смотрит сейчас. Он смотрит на ее зад, туго обтянутый юбкой.

Вид ему понравится без сомнений. Олька это знала. Перехватив пакет с булочкой в левую руку, она вышла на улицу. Толкнув тугую пластиковую дверь. Из магазинной духоты на уличную. Белая блузка, юбка карандаш, сумочка — хотя в джинсах и майке, конечно, удобнее. Только нельзя. На встречи надо ходить только так. Или искать места, где можно переодеться. 

Ужин в ресторане, немного алкоголя, а потом постель в соседней гостинице. Сегодня это расписание было нарушено, потому что у друга образовались дела. Москва — город стремительный. Беззастенчиво рушащий планы. Даже самые продуманные. В основном Олькины.

Минус пять тысяч за встречу и ноль в кошельке. Почти ноль. Она неспеша шагала к дому, сумочка покачивалась на сгибе руки. В ней лежали пара пачек презервативов, пластинка Постинора, зубная щетка, косметика, влажные салфетки для интимной гигиены, перцовый баллончик. Все, что было нужно для работы. Той, которой сегодня уже не было. В джинсах удобнее, но их не наденешь. Как и кроссовки. Приходилось надевать шпильки, от которых к концу дня отваливались ноги.

Небо над Олькой наливалась серым обещая близкий дождь. От асфальта парило, как от закипающего чайника. Жар проникал сквозь тонкую подошву к отекшим ступням. Сегодня все сорвалось. Может завтра? С этой мыслью надо было прожить до следующего друга. Немного подождать и пытаться не разрыдаться. На сайте семь просмотров и ни одного сообщения. Слишком много желающих заработать. Если так продолжится придется распечатать свой крайний запас. Последние деньги на самый безнадежный случай.

Когда оно наступит это завтра? Олька вздохнула и перед тем, как повернуть в проулок привычно бросила взгляд на рыжий обломок Москва-Сити, еле видневшийся над крышами. Слишком далеко. Дальше, чем космос. На землю упали первые капли дождя.

— Прогуливаетесь, Ольга Владимировна? — довольный Димочка торчал в окне своей конуры, рядом с ним сидел котик Кися-Пися, бывший предметом ненависти сварливого алкаша сверху, периодически вляпывавшегося в Писины подарки на коврике у двери. Коварный кот проделывал все дела и прыскал вниз по лестнице до того момента, пока карауливший под дверьми дядь Жень успевал открыть ее и жахнуть в пустоте ногой. Худой и жилистой ногой, с которой обязательно слетал домашний тапок, на ультразвуке уходивший в вечно распахнутое подъездное окно. Наблюдавшая за их поединками в глазок Олька корчилась от беззвучного хохота. 

— Пидарас!! — орал дядь Жень неизвестно кого имея ввиду: то ли Димочку, то ли его питомца.

— Пидарас!! — выл он на площадке первого этажа ломясь в наглухо закрытые соседские двери. Димочка никогда не открывал. Огорченный противник, недолго потолкавшись у двери в носке и тапке, уходил к себе. Пить, и слушать Цоя на полную громкость.

— Мой чемоданчик, набитый планом,

Он предназначен для наркомана

Он предназначен для планокуров

Она предназначен бл@дям и шкурам...

Сейчас в дворе было тихо, а окна второго этажа темны — дядь Жень еще не вернулся со смены в депо.

— В магазин ходила, — улыбнувшись ответила Олька, холодная капля неприятно упала за ворот блузки.

Димочка кивнул, бросил взгляд в беременное дождем небо засуетился и, согнав кота с подоконника, закрыл окно. 

Поднявшись на второй этаж, Олька со стоном скинула туфли. Боже, как хорошо! Над крышей громыхнуло, зашуршал дождь. Бросив пакет с покупками на кухне, она переоделась в прохладной тишине квартиры. Последовательно сняв блузку, лифчик, тонкую лайкру чулок. Покачивая бедрами, чтобы скинуть узкую юбку. Переоделась в единственную свою дорогую вещь — пижаму. Прохладный шелк щекотал соски. Приятное ощущение, безо всякого возбуждения. Одна. Сегодня она одна.

Олька любила грозу. Придвигала к распахнутому настежь окну старенькое, пожившее кресло. Усаживалась в нем, свернувшись калачиком словно кошка, пила чай и слушала? как дождь недовольно барабанит по отливу. 

Желтые от старости занавески полоскали, вздуваясь упругими волнами под напором густого пахнущего дворовой зеленью ветра. С улицы на нее смотрели слепые кое-как забитые досками окна соседского дома. Тот намеревались снести еще пару лет назад, но дело как-то застопорилось в бумажных бюрократических плотинах. Затор никак не хотел прорываться и дом, в ожидании собственной смерти, хохлился за деревьями. Крупные капли вспыхивали стеклянными брызгами на его кровле, а потом сбегали бесконечными потоками.

Четыре часа дня? Или пять? Разницы никакой. Выбираться под дождь теперь не было ни малейшей необходимости. Ни сегодня, ни завтра. Хотя завтра надо было начинать собираться. Вагит купил билеты. Уже звонил раза три. Спрашивал — не передумала ли. Собираться было лениво, но на карте оставалось еще сто долларов. Неприкосновенный запас. А это по текущему курсу... По текущему курсу... Сколько это по текущему курсу?

На неделю, трезво подсказал разум. Были мысли ответить, что приехали месячные и она не сможет. Не сможет, а потом все: тот найдет еще кого-нибудь, без заморочек. Сладкую нежную девочку. Помоложе. Под ложечкой что-то сжалось, как при испуге. Сто долларов слишком мало, чтобы дотянуть до следующего друга. 

В небе громыхнуло железом о железо. Грузно с оттяжкой прокатилось по мокрым деревьям во дворе, влетело в комнату с брызгами дождя.

«Дрянная девчонка», — выругалась гроза голосом Вагита. Нет-нет, она так не поступит. Билеты на семнадцатое. А нужны еще пара купальников, старые уже совсем расползлись от воды из бассейнов. Синий так вообще пошел нитками, торчавшими из швов. Два купальника это долларов двадцать пять. Может удастся заработать до семнадцатого? Парео, пара маленьких дранных шорт. Из тех, что намеренно демонстрируют, что под ними. Загар на ее кожу ложился хорошо, так что зрелище было восхитительным. Бесплатное приложение к оплаченному времени. Взамен она попросит купить пару украшений и часики, обычно друзья не жмотились сверх гонорара. Она усмехнулась.

«Дрянная девчонка», — повторила гроза. Дождь усилился, размывая фрагменты мыслей. Вагит любил, когда она сидела у него на лице. Зарывался мясистым носом между ее ног и пыхтел там, как еж. Ей было щекотно, особого удовольствия от встреч она не испытывала. Но старательно отрабатывала полученные деньги: постанывала, прикусывая губу, корчилась от удовольствия, а потом опадала, тяжело вздыхая. Вагит ее игру принимал за чистую монету. 

В отличие от других, он был относительно щедрым. Однажды даже приволок ворох роз, совершенно отвратительного цвета: желтых. Дурацкие цветы три недели торчали в старой хозяйской вазе, пока не засохли. Ее подмывало их выбросить, но банковская карта останавливала. Вдруг придется пригласить его домой? Фальшивый знак фальшивых чувств. Деньги против любви. Он может заметить. Несмотря на то, что она никогда не встречалась с друзьями дома. Но мало ли? Москва всегда рушила планы. Даже самые продуманные.

Сто долларов по текущему курсу — это крайне мало. Денег всегда меньше, чем хочется. Ниже той отметки, за которой блаженная уверенность в завтра. Крайне мало, в обрез, совсем ничего — самое неопределенное постоянство. Она щелкнула зажигалкой и закурила. Сегодня ее ни для кого нет. Поэтому можно курить, что при друзьях она не делала никогда. Запах изо рта должен быть всегда свежим. Один из телефонов звякнул. Пришло сообщение. Олька даже не шевельнулась, звук был не тот. Это не с сайта. Там установлен сладкий звук — шелест купюр, тот самый от которого немного обмирало сердце. Это кто-то из знакомых девчонок. Скорей всего Крис. Рабочий телефон молчал.

Если все так пойдет и дальше, надо будет что-то предпринять. Может быть даже сняться в порно, как предлагала Кристина.

— Я тут знаю человечков. Платят две тысячи за шесть часов. Не, ну ты представляешь? — подружка курила тонкую ментоловую сигаретку, казавшуюся спичкой в накачанных силиконом губах. — За группу и анал плюс двадцать процентов. Порошок и алкоголь бесплатно. Ну, в разумных пределах, иначе не сможешь работать. Ищут красивых девочек.

Человечки за две тысячи долларов. Кокаин Олька не употребляла, а в порно сниматься не хотела. Слишком большой риск, что кто-то увидит. Хотя деньги, по ее мнению, были немалые. Чай почти остыл. Лужи во дворе кипели от падающих капель. Надо было что-то придумать до семнадцатого. Попросить у Вагита аванс? Нет. Не даст. Даже в этом деле, в удовольствиях он был коммерсантом. Выкружить, кинуть, потянуть с оплатой. Она задумчиво провела ладонью по рукаву пижамы, гладкая прохладная ткань, приятные ощущения. Телефон опять звякнул. Подниматься с кресла и идти через всю комнату к нему, лежавшему на старом комоде, было лениво. Сейчас ее ни для кого нет.

Ситуация складывалась не особо хорошая. Конечно, она дотянет до отлета. Съездит, заработает свои семь сотен. А что потом? Друзей из месяца в месяц становилось все меньше. Ей уже не двадцать. Да и в двадцать шансы заработать небольшие. Конкуренция была высока. Предложение намного опережало спрос. Студентки так вообще снимались за еду. Нужна была реклама, а реклама Ольке как раз таки была не нужна. Инди — опасное и неприятное, по большей части, занятие. Привлечешь к себе внимание и все: дальше либо работаешь под котом, либо попадаешь в неприятности. Тогда придется с многим распрощаться. Прежде всего с правом выбора — своей единственной ценностью. Друзей она всегда выбирала сама.

Олька стряхнула столбик пепла на отлив. Дождь тут же размыл его без остатка, растворил и снес непрерывным потоком воды вниз. Чтобы как-то отвлечься, она взяла с подоконника глянцевый журнал с загнутыми от времени уголками страниц. Прошлогодний номер из тех бесплатных доказательств веры. Веры в красивую жизнь. Немного простых откровений и молитв, которые можно получить в салонах красоты, бутиках и прочих женских заведениях.

Три тренда осени маст хэв. На обложке тюнингованная девушка сидела в тюнингованном кабриолете и улыбалась. На бумаге лежали брызги воды. Сделать себе губы, по приезду? Как у Кристины? Олька поморщилась. Друзей это вряд ли принесет. Таких предложений много. Почти все. Одинаковые пластиковые фото демонстрирующие все достоинства разом. У кого-то более профессиональные, но в большей своей массе одинаковые: грудь, плоский животик, бедра, ноги и полоска белых зубов между пухлых губ. Иначе не продашься. 

Может совсем завязать? Устроится продавщицей и кое-как сводить концы с концами. Найти какого-нибудь бедолагу и всю жизнь тянуть с ним лямку на съемной квартире. Родить ему ребенка или двух. Влезть в ипотеку, взять машину в кредит. Коммуналка, садики, пеленки, сопли, поликлиники, глажка, кухня. Ни одно из этих понятий Ольке не нравилось. Ссоры с мужем за каждую копейку. Сплошные заморочки и обязательства. А рядом будут пролетать блестящие шансы. Шансы на иную жизнь. В этом случае придется остановится в миллиметре от счастья. В паре мгновений от совпадения лотерейных номеров. Стоило оно того? Олька не знала.

Она погладила страницу журнала, стирая капли дождя, а потом приподнялась в кресле, опершись локтями на подоконник. С неба падала стена воды. Олька затянулась и медленно выпустила дым, наблюдая появившегося во дворе дядь Женю. Тот покачивался у сиреневого куста, наводясь на подъездную дверь. Захватив цель, он по синусоидальной траектории пошлепал по лужам. Час назад начались двое суток отдыха, ни минуты из которых упускать было нельзя. Эти дядьженины двое суток всегда состояли из сплошных удовольствий. Нахлобучив с коллегами пару мерзавчиков у проходной метровского депо, он прибыл к месту жительства в полужидком состоянии. В том самом состоянии, после которого непременно следовала вторая часть. Самая громкая. Не дойдя пары шагов до подъезда сосед задрал счастливое лицо, с которого стекали капли к Ольке. Редкие волосы намокли и липли к черепу. Дождь яростно барабанил по ним.

— Привет, красавица! Как жизнь?

— Нормально, дядь Жень. Бьет ключом, — Олька щелчком отбросила окурок и разогнала рукой дым, плывущий в водяной взвеси.

— Бьет ключом и по яйцам? — хохотнул тот и покачнулся. В синей матерчатой сумочке, которую он упорно носил вместо пакетов из магазина звякнуло.

— Как обычно.

— Замуж тебе надо.

— За кого? За тебя, дядь Жень?

— Да хоть бы за меня, — ответил ее собеседник и предложил, чуть приподняв мокрую сумку, с которой капало, — Будешь?

— Нет настроения, — телефон за спиной опять звякнул: кто-то очень упорный, которому срочно что-то надо.

— Как знаешь, — дядь Жень пожал плечами и пошлепал в подъезд. Олька чуть высунулась из окна, чтобы не пропустить обязательную часть — громовой стук в дверь Димочки и оглушительный вопрос:

— Пидарасы! Вы дома? — сегодня сосед был в хорошем расположении духа, его ожидали два дня полного счастья и Цой. Удовлетворившись пристыженным молчанием противников дядь Жень, поднялся к себе. Поднялся, чтобы обнаружить Писины подарки, наделанные котом за время его отсутствия. Под глухой неостановимый поток мата, Олька выползла из кресла и взяла телефон. Кто там такой нетерпеливый?

«Привет! Что делаешь? Не занята на завтра?»

«Ольк! Что молчишь? Можно позвонить?»

«Не можешь говорить? Есть заказ. На завтра в шесть».

Кристина была в сети десять минут назад. Вот он, очередной шанс.

Возможность.

Ее завтра.

Олька задумалась. Кем она представится на этот раз? Фрилансером? Дизайнером? Быть инди нелегко — каждый раз выдавая себя за другого. Два телефона, две жизни отделенные друг от друга. Тень и свет. Ложь, правда и еще шансы, шансы, шансы. Вероятности, неопределенности. В старом зеркале с темными пятнами осыпавшейся амальгамы и желтой выгоревшей окантовкой, отражалась черная шелковая пижама. Самый дорогой предмет гардероба. Олька выпятила грудь и, поднявшись на цыпочки повертелась. Десять из десяти. На площадке хлопнула дверь дядь Женя наконец зашел в квартиру. Подмигнув своему отражению, она открыла телефон и написала:

«Привет, Крис! На завтра никаких планов. А что за заказ?»

Они никогда не звонили друг-другу, не предупредив. Ни при каких обстоятельствах. Еще одно ограничение, которое накладывала работа. Вдруг подруга была занята? Друзья не любили шума и разговоров, это не входило в оплаченное время. Телефон звякнул.

«Звоню?»

«Да»

На экране тут же высветился входящий вызов. Плюхнувшись на кровать Олька, нажала ответить.

— Привет, Ольк! — голос у Кристины томный, бархатный, сладкий, как патока.

— Привет.

— Слушай, там трое командировочных с северов. Хотят двух девушек. Отель «Файв Сизонс», в шесть.

— Файв Сизонс? — удивленно спросила Олька, глядя в потолок, — Крис, ты же знаешь, что инди туда не пускают. У них своя схема с охраной. Можно в такие проблемы попасть! Ты же знаешь правила игры.

— Ага, знаю. Целоваться только не в губы, — хихикнула подруга. — Платят шестьсот на двоих, нехило, правда? Говорят, с охраной сами утрясут.

Утрясут они, ага. Олька прикусила губу, в «Файв Сизонс» индивидуалки были под строгим запретом. Который неукоснительно соблюдался. А все потому, что девушек отель поставлял сам, имея неплохой побочный доход. Конкуренция им была совсем не нужна, да и лишний шум тоже. На свидание в подобном месте осторожная инди никогда не согласится.

— Триста за ночь? — на всякий случай уточнила Олька.

— Вечер. Три-четыре часа. Ты что боишься?

— А кто друзья?

— Одного я знаю. Встречалась пару раз. Никаких проблем, — в трубке зашумела вода. — Нормальный абсолютно, даже симпатичный.

— Что там у тебя? — Олька по-прежнему задумчиво разглядывала потолок. В углу серела паутина.

— Да посуду мою, что-то накопилось, бл@дь. Мой наел и бросил, где сидел. Хожу теперь собираю по всей квартире. Еще носки свои разбросал и свалил. Мудак.

— Извращенец?

— Мой?

— Да нет же, — Олька улыбнулась, — Друг из «Файв Сизонс»?

— Не ссы ты, обычный чувак. Приподнятый. С деньгами у него все нормально. Котлы, ты бы видела!

— Не-не, ты мне скажи, извращенец, нет? Деньги хорошие. Что хотят?

— Обычный заказ, без историй, — голос Кристины глухо доносился из трубки. Видимо она прижала ее к плечу. — Без страпонов, если ты это имеешь ввиду.

У Крис все было так. Обычно, без страпонов, без проблем, без историй. А потом приходится выпутываться из очень странных дел.

Вроде того случая, когда они работали вдвоем у одного испуганного женатика. В самый неподходящий момент хлипкая дверь в номер сломалась пополам и в нее залетела бойкая дама.

— Ввввадик!!! — завопила она, истерически выделяя первую букву. Вид у пришелицы был такой, что сейчас ее хватит удар. Лицо перекосилось, пошло слоями морщин, густо накрашенные глаза повылезали из орбит. Олька беспомощно попыталась прикрыть наготу ладонями.

— Вввадик!!! — повторила тетка, разглядывая трио. Женатик принял вид раздавленного грузовиком петушка, прикрыл глаза впав в кому.

Сидевшая на Вадике Крис наклонилась к нему и потрепала за щеку.

— Вадик это тебя.

— Кого тебя, шалава? — несвязно взвилась тетка, — это мой муж!!

— Вадик, к тебе какой-то крокодил, — спокойно сообщила неверному супругу Кристина, а потом оглядев пришелицу с ног до головы добавила. — Усатый.

— Кто?! — квакнула та, пальцы ее скрючились, — А ну слезь с него, гонорея!

— Ой, да прямо там. Сама ты — гонорея старая, — рассудительно сказала Крис. — Зачем ругаешься, тетя?

Прохрипев что-то невразумительное, энергичная дама полезла в драку. Свалив замершую Ольку точным ударом справа, она попыталась вцепиться в волосы говорливой соперницы. И тут же получила сокрушительный ответ припасенным для Вадика страпоном. Олькина подружка подхватила с постели всю сбрую и бескомпромиссно врезала вломившейся в номер конкурентке. Раздался мощный шлепок. Тетка ойкнула и с грохотом приземлилась на пол, задев по пути телевизор, стаканы, телефон и прочую гостиничную обстановку. 

Припомнив, как они метались по номеру собирая вещи, то и дело натыкаясь на поверженную тетку, под глазом у которой наливался темным синяк, Олька хихикнула. Выбраться тогда оказалось непросто, лифт, как назло, останавливался два раза. Но каждый раз вызвавшие его постояльцы осторожничали, замирая от вида двух полуголых девушек, у одной из которых была разбита губа. Судорожно застегивающих блузки и еле сдерживающих смех. Они успели кое-как одеться и выскочить из гостиницы, пока их разыскивала нерасторопная охрана, а потом долго лечили нервы у Ольки дома.

Кстати, где -то на кухне оставалась недопитая бутылка коньяка. Дождь все никак не хотел прекращаться, шуршал за стенами, бился глупой птицей в окно, шумел на листьях деревьев.

— Ну, так что?

— Хорошо, Крис. Где встречаемся?

— У входа в полшестого, — подружка хохотнула двусмысленности и повторила для лучшего понимания, — у входа в полшестого, прикинь, как звучит?

— Угу, — ответила Олька, думая о недопитой бутылке. — До встречи.

— Пока.

За дверью громыхнуло «Кино», дядь Жень откупорил запас из матерчатой сумочки:

— Дождь идет с утра, будет, был и есть,

И карман мой пуст, на часах шесть.

Папирос нет и огня нет,

И в огне знакомом не горит свет.

«И карман мой пуст», — мысленно повторила Олька и, вздохнув, отложила телефон. Ей захотелось коньяку. И еще нужно было побрить ноги. 

— Время есть, а денег нет

И в гости некуда пойти.

Она встала с кровати и пританцовывая направилась на кухню. Что будет завтра? Еще один шанс? За стеной вечер кутался в мокрые одежды дождя. Завтра у нее будет еще один шанс, который, может быть, все наконец поломает. Шанс для Ольки.