ИГРУШКИ
— Серёжа, привет.
По голосу брата я понял, что случилось что-то очень плохое.
Он, по жизни немногословный, на этот раз долго говорил, описывая подробности.
— Мы можем что-нибудь сделать? — его вопрос повис между Севастополем и Москвой.
— Я приеду. Посмотрю ближайшие рейсы поездов и перезвоню.
Лёха встретил меня на машине, и мы тут же поехали к маме.
— Когда войдём, ты только эмоционально себя держи, ничего ей не говори и не ругай.
— Хорошо.
В квартиру мы не вошли, а протиснулись. Везде по всей полезной и не очень площади стояли картонные коробки, до верха набитые детскими игрушками: медведи баз лапы, машинки без колёс, пирамидки с ущербными кольцами, мячики и остальной разноцветный детсадовский хлам.
Обнялся с мамой, Лёха пошёл ставить чай, а мы заговорили. Сначала про как дела, потом про как я скучала, в итоге я спросил:
— А что ты хочешь делать со всеми этими игрушками?
— Как что? Отнесу в детский сад, пусть детишки играют.
— Но там у некоторых игрушек чего-то не хватает: то кабины, то уха.
— Так Лёша починит, он может.
— У детей же есть родители, они покупают своим детям то, что те хотят. Можно не угадать с подарком. Вдруг никому этот тряпочный заяц не пригодится?
— Тогда я отнесу в другой детский сад.
— Да. Хорошая идея.
— Ты тоже считаешь меня сумасшедшей?
Говорить я уже не мог, мой голос стал меня выдавать. Вышел на кухню и беззвучно заплакал. Лёха вернулся в комнату и стал нарочито громко, на всякий случай заглушая меня, спрашивать маму про здоровье, кому звонила, что в магазине покупала, как спала.
Я вытащил сигарету и закурил.
— Серёжа, мы на балконе курим. Хотя, что это я, кури, где хочешь.
Она всю жизнь проработала воспитателем детского дома в Северодвинске. Периодически у нас в квартире на выходные дни появлялись дети, которых приводила мама, и мы шли гулять в Парк культуры или в кино, просто ходили по городу, облизывая пломбир. И она каждого из них безудержно хвалила: Леночка лучше всех поёт, у неё дар; Миша умеет строить из песка самые красивые крепости; Света в костюме снежинки была самой красивой девочкой в группе; Коля больше не обижает девочек, да Коля?
Дети, зачатые наркоманами или в алкогольных угарах, с огромными психическими проблемами или окончательно травмированные, все побывали у нас дома, все прокатились хоть раз в своём детстве на больших каруселях или увидели мультфильм на огромном экране.
А тут переезд в Севастополь.
Мама сразу же, по образу и подобию, устроилась работать в интернат, но через год уволилась оттуда:
— Серёжа, представляешь, проводили медицинское обследование, в нашем 6-м классе ни одной девочки. В туалет зайти невозможно: там всё матерными словами исцарапано, и бороться с этим не получается. Постоянно драки, в классе всё разбито и поломано. Воспитателей и учителей дети оскорбляют такими словами, что я даже в гарнизонах такого не слышала.
После этого она устроилась в детский сад и всё наладилось.
Мама была очень деятельной, вокруг неё постоянно крутились люди и события, вращалась планета.
И вдруг пенсия.
Сначала она всю энергию направила на семью, то есть, на брата, потом подалась в волонтёрство, где в одном из общественных центров стала вести кружок для тех, кому за 60.
Что стар, что млад: лепили из пластилина, вырезали неумелые аппликации, мастерили кораблики и самолётики из тетрадных листов, крахмалили снежинки.
Дома она готовилась к занятиям, выискивала в методичках что-то новое и доступное старческим рукам и головам.
Даже местное телевидение сняло передачу о её кружке. Радости и гордости не было предела!
А потом центр закрыли за нерентабельностью.
И всё оборвалось.
Мама перестала куда-либо выходить, общение с подругами и родственниками остановилось: все пожилые, особо не наездишься, многие болеют и сами неохотно принимают гостей.
Круг продолжал сужаться пока не остановился на брате и его семье.
Племянник был забалован ею по самую макушку. Хорошо, что у него с детства всё было нормально с адекватностью и он понимал, что это в гостях у бабушки, а дома можно и по жопе схлопотать.
Но мама замыкалась всё больше и больше.
— Вы знаете... я думаю, что вы должны быть в курсе, — остановила как-то раз соседка Лёху, — ваша мама, как бы это сказать... роется в мусорных контейнерах.
— В смысле роется? — Лёха оторопел: у мамы было всё, о чём только может мечтать пенсионер: вся современная бытовая техника, огромный телевизор, смартфон.
— Она приходит туда с картонной коробкой и что-то перекладывает в неё.
Вот откуда этих игрушек-инвалидов в маминой квартире стало появляться всё больше и больше. Сначала мама объясняла это тем, что обратилась к соседям во дворе, мол, собирает гуманитарную помощь в детские сады и, у кого дома остались ненужные игрушки, то пусть приносят к ней. Так оно и было по началу. В детском саду обрадовались, — игрушки были почти новыми и очень востребованными. Но потом, когда соседи опустошили свои антресоли, игрушек брать стало негде.
Мама, как-то проходя мимо контейнера, увидела огромного ростового медведя. Вообще без повреждений. По всей видимости, какой-то семье этот пылесборник надоел и его ночью вынесли.
За медведем потянулись новые находки, в квартире росла гора игрушек-выкидышей.
Мама отрицала всё, говорила брату, что это соседи и родственники привозят. Но он уже знал правду.
Любое предложение прорядить этот ворох хлама, вызывал у мамы слёзы: «Почему ты так не любишь детей? У тебя же у самого сын!»
В один из дней он не выдержал и позвонил мне в Москву.
— Лёша, надо маму чем-то занять. Придумать что-то, на что она тратила бы время и силы.
— А чем?
— Давай купим ей компьютер и будем давать задания.
— Ну какие задания, Серёж?
— Нелепые. Например, собрать 50 цветков жёлтого цвета. Как бы я делаю сайт и мне для красоты нужны варианты жёлтых цветов.
— Хм. В принципе, идея.
— Да. И я таких заданий могу давать сколько угодно.
Счастливые, мы на следующий день поехали к маме с предложением о помощи.
Идея с компьютером была воспринята в штыки: «Но я не умею печатать! И зрение такое, я же в очках там глаза сломаю. Нет, не надо!»
В то время не существовало программ голосового поиска или тех, которые речь впечатывают литерами в поисковую строку. Всё надо было вбивать подушечками пальцев.
«И пальцы меня уже плохо слушаются, хлеб еле могу отрезать».
Под видом того, что мы повезём игрушки в ремонтную мастерскую, нам удалось вытащить пару коробок в подъезд. Но вслед мы услышали: «Я знаю, куда вы всё это отнесёте. Вы же считаете, что я выжила из ума».
Руки опустились. От безысходности уже никакие варианты в голову не приходили. Мама с её огромным чувством юмора, с такой жизненной активностью, с невероятной энергией уходила на наших глазах в Зазеркалье.
Тогда я решился на отчаянный шаг.
— Мама, я знаю, что ты ходишь к контейнерам и приносишь оттуда игрушки. Они не все случаются целыми или рабочими. Поэтому детям такие нельзя, он могут причинить им вред.
— ...
— Я понимаю, что ты хочешь заботиться о детях. Может тебе просто в детском саду бесплатно вести какой-то кружок?
— Нельзя, я не в штате.
— А с дворовыми детьми здесь?
— Я здесь никого не знаю. С тех пор, как вы купили мне эту квартиру, как я переехала, у меня никого из знакомых. С сумасшедшими старухами я не собираюсь сидеть на лавочке.
И это было правда: мама всегда выглядела моложе, никогда со сплетницами не общалась, одевалась всегда стильно, без причёски из дома не выходила. В доме был идеальный порядок и чистота.
И тут вот это всё.
Со временем она стала чувствовать себя хуже, долго находиться на улице уже не могла. Потом ей стало тяжело спускаться со второго этажа.
И поток подарков, так никогда не попавших в детские сады, остановился.
В квартире оставались коробки с отсортированными игрушками: здесь машинки, здесь мягкие зверушки, здесь куклы...
После похорон мы с братом поехали к ней домой. Оставленные в этой жизни игрушки выглядели каким-то инфернальным посланием: всё заканчивается, от юности до старости всего несколько лет. Невостребованность разъедает ржавчиной, только слабый интерес к жизни ещё тлеет, отбрасывая самые непредсказуемые фракталы на последние поступки.
Потому что одиночество.
После кладбища я поехал к другу в Севастополе. Мы бухали с ним до утра, травили бородатые и новые анекдоты и ржали. Организм всеми силами не давал мне ничего понять. Она умерла в начале декабря, а я спокойно отметил свой день рождения, принимая поздравления, налил спиртного на Новый год, чокаясь с телевизором. Дальше пролетела череда праздников божественных и не очень. Ничего не случилось.
Только в конце января я как споткнулся. До меня дошёл весь ужас происшедшего: а мамы же больше нет?
И я трезвый, не тронутый трауром, смотрел в экран монитора, теряя резкость. Потом уткнулся лбом в стол и всё стало всплывать покадрово, капая на пол.
— Серёжа, это я.
— Привет, мам.
Про здоровье, кому звонила, что в магазине покупала, как спала.
— Хорошо, я тебе перезвоню. Да, обещаю.
И не перезванивал до следующего её звонка.
Мне, уже достаточно взрослому, казалось, что мама — это навсегда. Это как цвет глаз — ну чуть потускнеет.
А она взяла и выгорела.
Поэтому теперь каждый год в конце января мне возвращается всё. Несправедливость в рассрочку. Нельзя было так с ней.
Если у вас ещё живы родители или уже нет, вы были когда-либо бессильны им помочь? Они в чём-то нуждались, а вы были далеко. Кроме телефонной скорой помощи: «Привет, как дела?»
Для того, чтобы оставлять комментарии, необходимо авторизоваться или зарегистрироваться в системе.
-
-
-
а надо ли?..
"у человека горе"/с/ ошарашило сразу, признаться (а что (бы) вы подумали, увидев такой камент и не читая еще текста над ним?)
-
-
Спасибо за то, что выложил мою историю. Я написал её, чтобы те, у кого родители ещё живы, старались не потерять их ещё при жизни.