Голый диктатор ч.1-3

1

 

Королевский дворец открывается раз в году.

Так было во времена предков, когда неборождённый Вождь привёл племя к реке и умножил его многократно. Так велось и теперь — единственный раз в год Нджида Второй, Владыка Земель и Морей, Покоритель Континентов, Президент Вселенной выходил поприветствовать счастливейшую и блаженнейшую свою страну Бубарей.

За год народ подзабывал, как выглядит правитель, а газеты, плакаты, телевидение и недавно появившийся интернет не доносили его изображений. Нельзя же заснять солнце — гляди, ослепнешь! Поэтому любопытство людей питалось вместо этого радостными вестями о процветании родного края под мудрым управлением всезнающего и тысячеглазого короля.

Вести эти в обилии поставляли два телеканала и несколько газет.

Охранники королевского дворца стояли лицом к толпе. Белые кокарды величаво вздымались над головами.

Но не эти одинокие фигуры сдерживали рвение восхищённого люда, а само огромное почтение к королю, да ещё, быть может, канатные ограждения. Они тянулись от ворот дворца и до трибуны, за которой под небольшим пальмовым навесом расположились на плетёных креслах высокопоставленные чиновники — губернаторы-ламидо и офицеры. Все в парадных костюмах, при орденах, с охраной и опахальщицами, они бесстрастно глядели поверх толпы. Оркестр с дудками и трещотками, тонкими арфами-мвет и ксилофонами стоял у почётного барельефа, под обелиском. Белая мраморная стрела гордо возвышалась над лесом.

Застывшие в камне символические фигуры — пахарь, гончар, охотник и плетельщица — сейчас, казалось, преисполнились того же торжественного ожидания, что и зрители. Ещё бы! Прямо под ними встанет король, чтобы сказать приветственное слово. Уже установили трибуну для владыки — её оберегал двойной ряд королевской охраны. Все солдаты — лицом к толпе, чтобы не видеть короля слишком близко. От дворца до обелиска оставалась свободной огромная площадь. Ветер гонял по ней рыжую пыль.

 

Тысячи лет на отшибе от города стояли, защищая границы этой благословенной земли, стены дворцовой крепости. Эти застывшие глиняные волны в три человеческих роста надёжно хранили дворец и его секреты. Здесь находилась самая крайняя точка страны; дальше — километры лесных зарослей и пределы Бубарея.

За глиняными стенами замерло время, сохраняя неведомые простым смертным чудеса. А вот вне их — летели годы, то и дело занося новые веяния и пристрастия. О бесхитростный в своём счастье народ! О любопытный народ! Как твои предки потрясали копьями в перьях и цветной резьбе, так теперь вознеслись над толпой поблескивающие глазки камер смартфонов.

 

Стояли в первых рядах и двое молодых ютуберов, Мака с своими многочисленными фанатами и Бене, менее почитаемый. Мака то и дело милостиво оглядывался на сбившихся отдельной толпой поклонниц и помахивал им рукой. Девушки в ответ на это радостно пищали и встряхивали бусами в расцветке канала своего идола, но не приближались, чтоб не нарушить приличий. Женщины постарше, в украшениях национальных цветов, косились неодобрительно.

Мака уже настроил камеру и создал у себя на канале трансляцию. Уже показал, как мог, сидящих далеко у трибуны высокопоставленных граждан. А праздник всё не начинался. В чат писали, но маловато. Да и зрителей подключилось меньше, чем ему хотелось бы.

«Каррамба!» — думал Мака. «Неужели в этом году телевидению разрешили-таки заснять выход короля? Тогда плакали денежки! Не будет мне зрительских пожертвований. Кому нужна телефонная съёмка, если по ящику можно посмотреть то же самое в куда лучшем качестве!»

Два телеоператора уже подтянули аппаратуру поближе к трибуне, устроившись друг напротив друга. То и дело один из них подымал кулак и грозил конкуренту, вызывая смешки у зрителей.

«Ждите сенсации», — отписал Мака в чат.

«Буду следить за событиями, отпускать шуточки. Ирония всегда продаётся. Хоть немножечко, но хайпану», — озабоченно думал он, и не верил сам себе.

 

В стороне от него Бене пристально наблюдал за тем, как самый популярный ютубер страны тревожно глядит в своей экран. Он ловил каждое движение конкурента. Вот Мака чешет выбритый затылок, теребит узел волос на макушке. Бене никогда не осмеливался на такое нарушение устоев и стригся так же коротко, как все мужчины племени — разве что оставлял побольше пушка у висков. Вот Мака прищёлкивает пальцами, как будто ему пришла в голову отменная идея... Он опять обгонит Бене, дело ясное.

Но ведь Бене не глупец. Он тоже знает секрет популярности: нужно делать шоу.

«Должно быть ярко. Шокирующе.»

Мысль была заманчивой, но страх мешал додумать её до конца. Праздник выхода короля — священный день, и горе тому, кто его осквернит. Ну и где она, грань между провокацией и осквернением? Бене озадаченно почесал подбородок и оглянулся на хорошеньких фанаток Маки.

«Буду прикольно комментировать. Можно ещё нацепить на видео разных стикеров. А может, есть чего получше?»

В поисках новых спецэффектов ютубер поспешно открыл Гугл-плей и дрожащим пальцем стал проматывать бесплатные приложения. Откуда приложения берутся, он не знал, а знал только то, что его не раз уже выручало это место. По этой причине он в глубине души подозревал, что стоит лишь набрать верный запрос — и тогда из недр сети возникнет именно то, что ему нужно.

Действительно, вскоре он заметил очень заманчивое описание. Программка обещала добавить монтаж на записанное видео. Нужно было лишь выбрать, что и куда прикрепить в кадр, а дальше нерио... нейро... в общем, само всё сделается как надо. Идеальный инструмент!

«Значит, пускай прямая трансляция отойдёт этой дутой звезде. Я же тем временем запишу бомбезное видео и выложу его чуть позже. Тогда зрителям не придётся выбирать — ко мне явятся и мои подписчики, и люди Маки. Сотни просмотров почти у меня в кармане! А-ха-ха, отлично!»

Бене показал большой палец в ту сторону, где собрались его почитатели. Однако едва ли кто заметил жест: уже затихла и напряглась зрительская толпа, предчувствуя начало главного события сезона. Охранники медленно и торжественно подняли руки. Белые кокарды вздрогнули, будто пробуждаясь ото сна.

 

— Эу-о! — прокатился над толпой боевой клич, а затем десятки ладоней разом ударили по барабанам. Телевизионщики завертели камерами, снимая гвардейцев с разных ракурсов. Оркестр грянул.

Струны мветов и тинду пели под быстрыми смуглыми пальцами, как перекличка лесных птиц. Весело рассыпа́лись трещотки с колотушками. Но вот все прочие звуки подмял сильный, гулкий вздох антилопьего рога. Ворота открылись.

 

— Ворота открылись, словно львиная пасть, давайте посмотрим, есть ли в ней зубы, — заговорил Мака, направляя телефон в сторону дворца. В чате начали появляться первые сообщения. Но что это?

«Ничего не показывает»

«Мака, где ты? Когда начало трансляции?»

Озадаченный ютубер всмотрелся в индикатор сети. Так и есть! Единственная полоска. Вышки связи, пристыженные священным королевским образом, отказались работать. Вон, телевизионщики тоже сворачиваются, нет у них никаких особых разрешений сегодня. По-прежнему снимать можно кого угодно и что угодно, но не короля.

Единственная полоска...

Очень быстро, в ритме самых мелких оркестровых погремушек Мака открыл приложение для трансляции аудио. То была система, с которой начиналась его карьера, старый друг, ей хватало даже мизерного сигнала. Ссылка на звуковую трансляцию отправилась в чат. «Раз, раз. Мы начинаем!», — объявил Мака, впиваясь взглядом в того, кто вышел на площадь.

Король, белый одеждами, увешанный ожерельями по плечи. Король, чьё тело полностью сокрыто шелками: рубаха до пят, халат, тюрбан, платок на лице — всё белое, словно раскалённый металл, черны лишь глубоко посаженные глаза. Воистину, владыка Бубарея явился, как молния небесная. Люди почтительно склонились, кто-то пал наземь, кто-то плакал. Мака и сам затрепетал, на глаза навернулись слёзы восхищения.

Но подписчики пришли не ради слёз. Уважительные речи не приносят просмотров.

«Ирония. Над чем тут можно сыронизировать? Король — само совершенство. Прикольнуться, что одежда скрывает его тысячеглазое зрение, поэтому сегодня мы можем творить, что угодно. Ха! Но не значит ли это, что владыка может созерцать государство, только когда... Ха! Ха! Вот это правда смешно. А если немного поиграть с этой идеей, получится просто взрывная конфетка!»

Наслаждаясь искристым, как газировка, вкусом вдохновения, Мака начал свою импровизацию:

— Э-э, дорогие подписчики, я вижу очень странную картину. Наш король вышел к народу совершенно без одежды. Да, да! Он полностью голый. Что это, обновление традиций, или он просто забыл накинуть халатик? Может быть, король чуть не проспал шествие? А что, мы его уже заждались.

«Что?»

«Как?»

«Я не верю!»

Мака ухмыльнулся и обернулся к фанаткам:

— Эй, девчонки!

— Да, возлюбленный! — затряслись бусы.

— Хорошо ли вам видно короля?

— Нет, возлюбленный, мы ведь девушки. Мы должны стоять далеко, мы не смеем взглянуть.

— Я вижу короля. Я скажу вам, какой он. Он вышел без одежды! Голый король!

— Голый король! У короля нет одежды! — заскандировали девичьи голоса.

— Как вы смеете? Что вы говорите? — зашикали старухи. Но фанатки продолжали возглашать:

— Король — голый! Король — голый! Не верите, так посмотрите сами!

Старухи не посмели пройти вперёд — не положено. Они сгрудились позади, с сомнением перешёптываясь.

— Слышите? Верите? Другие тоже это видят! — закричал Мака в телефон.

«Мы верим тебе, Мака. Расскажи нам больше.»

— Я вижу его гладкое тело. Холёная кожа, как будто он ежедневно купается в молоке, тонкие руки. Король нежен, как цветок... — в упоении рассказывал стример первое, что приходило в голову. Счётчик слушателей рвался ввысь, позвякивали пожертвования. Люди вокруг него оглядывались, протирали глаза.

— Это Мака!

— Он знает, о чём говорит.

— Если Мака так сказал, значит, это правда.

— Голый король! Голый король!

— Пап, мне не видно, подними меня выше! Разве на нём не белые одежды, папа?

— Тебе мерещится, твои глупые глаза ослепило солнце. Ты что, не слышал Маку?

 

Поодаль Бене твёрдо держал на вытянутых руках телефон, снимая, как король невозмутимо движется к трибуне. Барабанный бой стал сбивчивее. То одна белая кокарда опадала, то другая — смущённые гвардейцы пытались оглянуться на площадь через плечо, не нарушив осанки и строя.

Но им не удавалось.

 

2

 

Полная луна изливала на разгорячённую землю прохладный свет. Но совсем ледяным казался синий отсвет монитора на смуглом лице и белом тюрбане. Король Нджида Второй потянулся, размял подагрические пальцы, откинулся на плюшевую спинку кресла — обычного офисного кресла — и вновь сосредоточенно уставился в экран ноутбука. Открылась админ-панель сайта центральной газеты. «Создать статью», «Отправить статью». Нджида вставил текст и выбрал отправителя.

«Это важное, это пусть идёт от главного редактора», — проговорил он себе под нос.

Прошло три-четыре минуты, пока статья протискивалась по чахлой беспроводной сети. «Да, во Франции что Интернет был шустрее, что жизнь в целом». Жаловаться, впрочем, было не на что — он сам решил, что стране не нужна лишняя скорость.

Вторая официальная газета Бубарея, «Верность», аккуратно перепишет эту статью под себя, соревнуясь с «Правдой» лишь в красноречии. Потом на телевидении её зачитает диктор. Ничто не пошатнёт единомыслия и безмятежности народа. Пускай, пускай какой-нибудь журналист-новичок принесёт «Верности» репортаж о неприятностях — редактор всё равно приведёт их в очаровательный вид или упрячет под ковёр, чтобы не нарушать гармонию. Новости бывают исключительно хорошими — кто этого не знает в Бубарее!

Если же молодой журналист примется настаивать на переменах, то его всегда можно...

За спиной Нджиды шевельнулась длинная пятнистая тень. Леопард, чья шкура в голубоватом освещении казалась грязной, поднялся со своего места и стал вальяжно проходиться кругами по комнате. Он потёрся мордой о круглую тумбу и пожевал свесившиеся с неё стрельчатые листья цветов. Затем вспрыгнул на деревянный резной диван, неумело разукрашенный голубым и красным. Развалился на толстых пёстрых подушках.

К этой минуте загрузилась главная страница газеты «Правда». На ней — свежий пост, подпись и фото автора. Искусственно состаренное фото самого Нджиды, невидимого властителя. Он и сам был уже не молод — но ещё не стар, о нет, только зрел; пусть кожа расселась морщинами и обвисла с широких скул, но он ещё в расцвете сил, опытный дикий зверь, на какого всей деревней ходят с кольями и всё же не могут взять...

— Кажется, всё, — сказал Нджида в сторону дивана. — Про чудесное безоблачное небо, что нежилось сегодня над благословенным королевством — есть. Про богатый урожай, которым мы будем наедаться от пуза, — тоже есть. Преуспевание фабрики тканей, найденная коза бедного мальчика... Et ainsi de suite. Ежедневная порция народной радости. Скажи мне теперь, каковы настоящие новости?

— Ребята из клана Фулбе-ламидо опять грабят городскую молодёжь, — промурлыкал леопард. — Под предлогом борьбы с наркотиками. Ещё улица Красильщиков, где многоквартирные дома, обесточена. Возле пивного завода упал электрический столб со все-еми проводами... — он зевнул.

— Ну, это мы покроем. Борьба с наркотиками — дело святое. Вот столб, конечно, должен быть поднят ещё до того, как они сообразят подать заявление губернатору. — Нджида выудил телефон из складок широких белых одежд и принялся набирать сообщение. — Пусть не забывают, что у них всевидящий король. Всё?

— Ты же меня знаешь, Нджида, самое сладкое я берегу напоследок... Девочка. Селение у озера.

Король скривился, будто лайм раскусил.

— Опять? Абдули-ламидо расшалился, да? Проклятый старый зебу, это уже пятая за полгода. Хотел бы я помочь ему умерить аппетиты.

— Следы покрышек ведут на юг. Хорошие такие покрышки. Шириной в две моих лапы и такие же когтистые.

— Значит... Значит, белые. Ох-ох-ох... Тогда будем действовать тоньше. 

Король с минуту полулежал в кресле, закинув голову и глядя в далёкий потолок. Затем выпрямился и поднял палец.

— Скажем, что девочка утонула в озере. По этой причине там теперь настрого запрещено купаться. Скажем, что там, э-э, расплодились кайманы. Надеюсь, белым понравится сравнение с кайманами. В поселение они не сунутся, так что пусть и люди не отходят от него слишком далеко.

— Её увезли средь бела дня. Деревенские дети видели это. — Леопард усмехнулся в усы. Нджида тяжело вздохнул и утёр лоб рукавом.

— Они думают, что я не узнаю. Они думают — тут дикая страна, неадекватный диктатор... Устрою им. Но не открытый конфликт, нет. Что скажешь, советник мой? Получится сделать из этого возможность для нас, а? Надо будет как-то стравить Абдули с белыми... Но потом, потом. Сперва загладим проблему.

На мониторе развернулся сайт «Песен Цапли» — самого желтушного из бубарейских новостных ресурсов. Сборник сплетен и слухов, его читают даже полуграмотные, для которых официальные источники сложны. Хотя уж что-что, а образование в Бубарее он наладил повсеместно, чтобы пресса действовала там, где пока нет электричества для телевизора. Если сельские жители не умеют читать, они верят соседям, если умеют — газетам.

Введя нужные потайные слова, Нджида оказался внутри, на аккаунте простого журналиста. Обыкновенная местная фамилия, на маленьком размытом снимке — лицо в анфас. Его лицо. Подгримированное, более молодое, с хитрой усмешкой, оно отличалось от обличья редактора центральной газеты, как луна от солнца. Эти маленькие фотографии отображались под каждой написанной им статьёй, создавая ощущение открытости прессы, и ни одна живая душа не уловила сходства. Люди не замечают того, во что сложно поверить.

Нджида принялся писать сразу начисто. «Призраки», — бормотал он. «Духи леса... Нет, озера. Нужна негативная коннотация именно с озером».

 

На короткую заметку об инциденте и опасном месте ушло с четверть часа. Закончив, Нджида широко зевнул.

— Ладно. Что насчёт погоды на завтра?

— С запада гонит тучи.

— Отлично. Как его там... Вот. «Живительная влага прольётся с небес. Она одарит жителей благословенного Бубарея прохладой и напоит посевы.»

— А также превратит улицы в болото и затопит хижины деревенщин. Мр-р-ак и тоска.

— Всё зависит от точки зрения. Будь добр, не грызи подушку.

 

Леопард выпустил из лап круглый подушечный бок. Грациозно потянулся и легко соскользнул с дивана.

— Я просто хотел напомнить про оплату, о Владыка Вселенной. Королевскому советнику положена оплата.

— Ты получал свою мзду дважды за эту луну. — Нджида с неожиданным гневом взглянул на зверя.

— Королю не к лицу скупость, Нджида. Может, мне снова украсть ту бедняцкую козу? Или желаешь поиграть со мной в поединок, как в юности?

— Хорошо. — Король тяжело вздохнул и встал. Расстегнул ворот, обнажив грудь. — Подойди, о первый советник.

 

3

 

Нджида Второй стоял у окна спальни, один, прижимая к груди платок. Луна забралась высоко, и в её свете казался серебристым чахловатый сад. Пальмы, молочайные заросли да высокая, выше дворца, стена. Спрятав дворец от взглядов горожан, она и от короля укрыла облик страны, а вот до россыпи звёзд дотянуться не сумела. На них-то и смотрел задумчиво Нджида.

Вдруг серебристую тьму расчертила стремительная небольшая тень. На окно села жёлтая птица. Повертев глазком в чёрной оправе, она прощебетала:

— Всё навеваешь золотые сны, король?

— Где пропадал ты, возлюбленный второй советник мой? — ответил Нджида с болью и поклонился птице. — «Честь безумцу, который навеет...». Да, друг иволга, я всё ещё тот самый безумец, как ты называешь меня. Но неужели такая кличка справедлива? Взгляни, разве я творю что-то необычное? Всякое общество живёт в собственном иллюзорном мире. Так почему бы не создать для него самую прекрасную иллюзию, в которой каждая новость пышет радостью, а во главе государства стоит бесконечно мудрый, богоподобный предводитель? Тысячеглазый владыка. Ты ведь знаешь, иволга: я люблю этих людей. Это мой народ. Он заслуживает самой раззолоченной, самой солнечной сказки.

— Тебе известно, что мне это не по нраву. Недовольны и некоторые другие. Когда ты взошёл на трон, я тебя принял. Стал твоим советником, как был советником твоих предков. Между прочим, не каждого! Мог бы и теперь упорхнуть, как ни бывало! Но я остался. Уважая твою сильную волю. Честность с собой. Изобретательность. А теперь? Ах! Ах! Где тот молодой, отважный Нджида? Те, кто видел его в былые дни, не узнают его!

— Брось, друг мой иволга! — Нджида развёл было руками, но спохватился и снова закрылся скомканным платком. — Ну что там ещё такое? Опять беспокойства вокруг медицины? Да, она у нас в некотором запустении, но это не беда. Люди ведь счастливы, а счастливые болеют меньше. А? Ловко я придумал? — Король захохотал.

Птица насмешливо присвистнула:

— Не скрывайся. Веселье — плохая маскировка для тревоги. Ты знаешь, что ламидо запустили в казну здравоохранения обе руки. Ты не ставишь их на место. Боишься. Медлишь.

— Я бессилен действовать открыто. Но хитростью и слухами можно достичь даже большего. Было бы время. О, пусть только у меня будет довольно времени! Год за годом я вычищал это змеиное гнездо, год за годом, всю жизнь! — голос Нджиды взлетел и умолк. — Ну хорошо, — деловито сказал он после некоторого молчания, — давай, поведай мне, что за недовольства.

Иволга порхнула в комнату и уселась прямёхонько на ноутбук. Чёрный глазок внимательно глядел на руку с платком.

— Начну издалека, — прощебетал голосок. — Тебя случайно не беспокоят старые раны? Ах! Ах! Гляжу, появилась новая!

— Мы уже обсуждали это. — Нджида рухнул спиной на диван и заслонился подушкой. — Он защищает меня. Услуга за услугу. Если бы в меня не вонзались когти леопарда, эту старую потёртую шкуру давно проткнули бы ножи посланцев ламидо.

— В старые времена у тебя нашлось бы довольно друзей для открытого боя, — заметила птица. Но ты год за годом строил свою волшебную, несуществующую страну — вот и результат. Честных союзников становилось всё меньше, теперь их не собрать. А новые, молодые, они идут отнюдь не к тебе. Нет, нет! Они идут к...

— А! — перебил король. — Движение за выборы власти. Знаю. Ха! Будь от него толк, я сам бы тайно поддержал его. Но что оно такое, это движение? Лишь ещё одна иллюзия, стремящаяся захватить нашу сказку. Я учился за границей, я видел. Наши декорации хотя бы приносят радость.

— О король! Владыка мой! — гортанно воскликнула птица. — Когда ты стал таким самоуверенным? Слишком стойкие декорации не роняют, их перерисовывают. Слух уже пущен, как копьё рукой подростка: может удариться о камень, а может повалить слона.

— Что мне до слухов! Им негде разрастись, для них нет почвы. Пусть я не всегда контролирую казну, но полная власть над умами — у меня одного.

— Ах так? Тогда наслаждайся ею. Умолкаю.

Нджида обеспокоенно приподнялся на локте.

— Советник?

Молчание.

— Хоть ты не упрекай меня, друг иволга, ибо ты лучше прочих знаешь — я говорил бы правду, если бы от этого был толк. А правда такова, что не только ламидо преступны, но и народ непозволительно, преступно виновен в собственных бедствиях. Народ любит жевать листья, ворует на фабриках и не моет рук — я, тысячеглазый, знаю об этом больше, чем они сами. Благодаря, между прочим, первому советнику! Наконец, вдвойне преступны внешние силы: зная наши слабости, они умело ими пользуются.

Птица беспечно завертела головкой, словно никогда не говорила с королём, а залетела сюда случайной дикой гостьей.

— Преступен и я, — закончил Нджида.

Взъерошив пёрышки, иволга принялась чистить крыло.

— Разве я не прав? Разве я поступаю недостойно, пытаясь привнести хоть какую-то красоту и очарование в эту безнадёжную путаницу, зовущуюся государством? — в отчаянии воззвал Нджида.

 

Даже на это птица не ответила. Вместо этого вспорхнула, описала по комнате круг и подлетела к окну. Лишь там, на миг присев, она бросила коротко:

— Время вышло, король.