Забег (архивное)

Иногда случается такая дрянь — живёшь, живёшь, а потом — бац! Вспомнишь чего. Слова дурацкой песенки про ежа, приёмные дни нарколога, лицо Наташи Королёвой или народное средство от гонореи. Это как светофор — идёшь на красный, а думаешь о зелёном.
Отдельные моменты жизни ржавыми якорями лежат на захламлённом дне нашей памяти и, иногда, вопреки законам Архимеда, всплывают словно говно. А ты думай, во благо это или во вред? Ну, да пёс с ним...
Просто бежал я намедни за автобусом и вспомнил, как когда-то, в период молодой печени, бегал не за автобусом, а иначе. Как? Да вот сейчас и расскажу.

* * *

Может, кто помнит, когда-то в парках были танцплощадки. Такие круглые загоны из деревянных брусов с бабками—билетёршами и вокально-инструментальным ансамблем.
Ансамбли эти были значимее, чем народные артисты, и уж тем более круче, чем рэппер Баста. Членов этих ансамблей знали в лицо и играли они на гитарах социалистического лагеря — а это надо было уметь. Любой современный лабух, иль там Дима Белан, сможет взять два аккорда на «Фендере», чтобы поймать тональность. А раньше о такой х@йне никто и не думал!
ВИА районного масштаба е@ашили драйв, смутно догадываясь, что наркоман Хендрикс был бы ими доволен, если бы играл на тех же «дровах», что и они.
Да ладно, ближе к теме, а то ностальгические сопли можно размазывать по бумаге долго, а у читателя время тикает. Короче, на танцы ходили пацаны и девки. Слово «быдло» тогда не знали и потому все жили легко и непринуждённо. То есть, ходили на танцы и делали красиво.
Сейчас в гоп-клубах «убитый» намертво ди-джей крутит ручки своего патефона и, поддерживая спадающие наушники, поливает «кислотой» поколение «Ягуара». А чё, звёзды танцпола, стробоскопы и сканеры, суб-басы и Dram`&`Bassы, адреналин и тек-тоник. Вечеринка, бл....
А тут 70% музыки советских композиторов и сумочки на полу. И вокруг этих сумочек танцуют молодые люди, не отягощенные курсом доллара. Честно говоря, он им вообще был пох@й, этот доллар. Бл..., опять отвлёкся.
Надоело нам с друганом Олежкой играть в карты и цапать за джинсы («У кого на жопе «Рила», тот похож на крокодила») дворовых девчонок. Решили мы сходить на танцы и увидеть новые горизонты. Конечно, там реально можно было получить по е@лу, но это того стоило.
Драки на танцплощадке и вне её — дело тупо традиционное. Если биться один на один, то тут чё, всё ясно и романтики нет априори. А вот когда кодлой от ограды к ограде — это как бы пиршество Марса. Ведь на танцплощадку приходят люди с чужих районов и готовые к конфликту! Трещат цветные рубахи с длинными воротниками, визжат девки, лязгают зубы. Ну, я ж говорил — традиция.
Клал я на эти традиции, честно говоря. Но на танцы мы всё же пошли, хоть и возраст не позволял выё@ываться перед сценой и местными полководцами.
И вот гитарист Санёк делает своё соло, а потные, горячие тела совершают ритуалы советского вуду. И мы с Олежкой, выбрав-таки девчонок, стреляем глазами как бы мимо, вскользь, типа пох@й.
А нет, не пох@й. Кадрить девчонок, не снимать тёлок — вещи далёкие, как созвездие Гончих Псов. Сейчас за «косячок» и баночку «Rash» можно по-быстрому трахнуть, к примеру, гламурную лохушку за третьей колонной справа от бара, а тогда за полупоцелуй надо было совершить такие подвиги, что любой президент может спокойно давать тебе звезду Героя или льготный проездной билет.
Короче, кружились мы, как волки вокруг деревенского почтальона, перед двумя плотными, длинноволосыми гражданками в светлых, коротких кримпленовых платьях.
Сестры, что ли? Не, всё-таки не сёстры — просто мода такая. Да чё нам мода, тут надо на танец пригласить, и что б тебя к чертям мягко не послали!
Первым пошёл Олежка. И, прокатило! Он уже под Юрия Антонова медленно так водит свою жертву, приближаясь к приятной, романтической прогулке «до дома».
А, е@ать тот паровоз, была не была! Я, как мне казалось, независимой походкой, рулю к большеглазой девчонке с чувственным полуоткрытием рта. Красивая. По крайней мере, я в то время так думал. Ведь ещё не было Шакиры и группы ВИАгра. Только ВИА.
Музыка романтично льётся, пи@женные с соседней стройки прожекторы с цветными стёклами мигают, а девушка почувствовала, что сейчас к ней дое@утся на предмет потанцевать и прижаться. Они, сволочи, всегда это чувствуют, даже если ты не прёшь, как конь, по жнивью в поисках клевера. А я пёр — как актер Леонид Куравлёв с романтикой в глазах и в новых брюках.
— Можно вас? — задаю я единственно правильный вопрос.
— А пивом угостишь? — сказала бы современная сучка с мятной жвачкой на губе. Фу, блядь!
А вот тогда, она (одна на всю танцплощадку) просто чуть приподняла не исколотые «винтом» загорелые руки и я так же молча привлёк её к животу.
Мы кружимся в танце, как там у классиков говорится. В темпе чуть быстрее lento, но медленнее чем adagio. И это, бл@дь, такое ощущение, ну хуле тут объяснять... У каждого было по-любому. Но вот вспомнишь когда, сердце летит куда-то в сторону южного полюса. Хочется, чтобы мелодия не кончалась, и ты мысленно ругаешь того же Юрия Антонова за шикарные, но короткие песни.
А она, твоя избранная, твоя нежная и мягкая, как одуванчик, девушка, кажется тебе если не ангелом, то, по крайней мере, секретарём комитета комсомола. О, эти танцы уходящих «семидесятых»!
Но всё кончается почему-то. Я про медленную песню. Зато теперь мы говорим на «ты» и можно держать её за вспотевшую руку в ожидании следующего «медляка». Олежка с той, другой подружкой подваливает к нам, и уж вот тут-то можно лепить «горбатого» про полпачки сигарет и початую бутылку «Абрикотина».
Куда-то в преисподнюю рухнули стеснительность и робость. Мы смеёмся и дрыгаемся. «По французской стороне-е-е...». И весь народ тебе пох@й. Потом снова относительно грязные танцы и моя девушка, видя, что я наматываю сопли, тихо спрашивает:
— Ты можешь меня проводить?
— Да хоть восемь раз! Да хоть на БАМ! Хоть до рынка и обратно! — мог бы воскликнуть я, но вместо того говорю:
— Конечно, я провожу тебя, Лена (её Леной звали).
Если бы я даже знал, что меня ждёт в ближайший час — полтора, то наверняка ответил бы то же самое. Это природа, которую нае@ать не сможет даже покойный подданый её величества Борис Березовский.
А в это время на танцплощадке назревал почти Карибский кризис. В воздухе повисло воинственное облако предстоящей драки. Мочилово должно произойти и оно произошло. Я успел отпихнуть Лену к ограде и попал под «каток». В массовой драке никого не е@ёт, сколько у тебя лошадиных сил и какая динамика. Тебя е@ашут. И ты х@яришь в биомассу, пока не получишь удар, предназначенный тебе Богом. Верите, нет, я избежал этого удара и только рубашка лишилась трёх пуговиц.
Чужаки были с позором выгнаны с танцплощадки и бодро побежали за подмогой в свой район. Мы с Олежкой и новыми подругами решили не дожидаться «Куликовской битвы» и мирно отчалили из парка. Мой друган, загадочно поморгав глазами, срулил со своей ненаглядной в сторону детской поликлиники. Ну а мы с Леной идиллически побрели вниз по холму к частному сектору. Мы болтали обо всём и держались за руки. Вечер был тёплым и ласковым, как Арина Родионовна. В низине гудел и ворочался металлургический завод, а в небе только-только появился полумесяц и отвернулся, чтобы не мешать нашей маленькой любви.
Так и шли мы в сиянии небесных светил в сторону Сокольского сельпо, полные томления и неги. Так можно идти целую вечность, но, тем не менее, мы подошли к калитке её дома и остановились. Нет, не для поцелуя мы остановились, какие на х@й поцелуи в первый день знакомства! Просто она, приоткрыв калитку, сказала мне «спасибо» и улыбнулась так, что я чуть не просрал важный момент.
Метрах в семидесяти от меня, со стороны речки, двигалась колонна, отнюдь не первомайская. Вместо транспарантов с вечным словом «Слава...!» в руках демонстрантов были фрагменты штакетника и велосипедные цепи. Это была та самая долгожданная подмога, ну я говорил уже. Ага.
Так вот, пока прекрасная Елена медленно закрывала скрипучую калитку, с прежней обворожительной улыбкой на милом личике, я отсчитывал секунды для полноценного съ@ба по методу Валерия Борзова.
— Мы ещё увидимся? — сквозь зубы прошептал я как подросток Ромео.
— Как хочешь, — тихо ответила мне Лена, Леночка. Конечно, это было «Да».
— Хочу, пока, до встречи! — с достоинством закончил я романтику, всей кожей ощущая воинственное поле справа от себя.
Калитка закрылась. Я даже не помню, закрылась она или нет, потому что давно уже мчался, как вольный каменщик, по освещённой фонарями аллее. А за мной раздавался тяжёлый топот взбесившегося стада и крики с окончанием «п@здец!».
Вот примерно так надо отбирать легкоатлетов в сборную. Полная отдача сил и прочих качеств. Я был великолепен.
Бл@дь, как часто судьба любит ставить свои дурацкие эксперименты! Ведь может же она заснуть, например, или посмотреть телевизор. Нет, же — не будет она смотреть этот чёртов телевизор.
Короче, бегу я значит вольным стилем от этих, которые... И вот он, поворот на бугор. Частный сектор заканчивается. Я красавец. Я...
О нет! Это как? Зачем?!
Прямо по курсу на меня вываливает толпа «наших». Вываливает не менее агрессивно, чем та, которая, ну вы поняли. И что самое глупое — они принимают меня за авангард противника. Теперь я абсолютный авангард, для всех. Ну, а скажите пожалуйста, какой я нах@й авангард?
Нет же, впереди я слышу вопли «Вот они, мочи козлов!» или что-то в этом роде. Сразу же за этим раздаётся всё тот же знакомый мне топот стада.
Помните увлекательный мультфильм про мальчика Маугли, где в ущелье буйволы чуть не затоптали полосатого кошака? Вспомнили? Ну, тогда вы поймёте и мою ситуацию.
Конечно, выход есть, но почему всегда вот так. Остановиться и сказать не дрожащим голосом — «Я свой» значило... Интересно, а что бы это значило? Да ничего не значило. Им по@уй и тем — по@уй. Всем по@уй, кроме меня.
И тогда я сделал то, что делает настоящий мужчина перед лицом неминуемой опасности, сопряжённой с инвалидностью. Вот именно, я сиганул через чей-то забор с колючей проволокой. Порвал штаны, но был спасён от пиз@юлей и унижения. Правда, подумал я об этом раньше, чем угодил ногами во что-то мягкое и волосатое.
Оно метнулось от меня, видимо тоже очумев от неожиданности и грубо залаяло. Звякнула цепь, и этот звук показался мне очень неприятным. Цепь была очень длинная.
Человек царь природы. И именно поэтому я сообразил быстрее, чем друг царя природы. Я рванул по чьему-то огороду, взрывая грядки с морковкой и редисом. Овощи летели в небо, как олимпийские салюты. На крыльцо выбежал какой-то кулацкий потомок и заорал что-то насчёт моей матери. А позади меня неслась здоровая немецкая овчарка, уже не лая, но рыча.
Мамочки, да где же тут тылы? Ведь огород должен когда-то закончиться! Сердце моё билось громче, чем малый барабан ансамбля «Песняры». И билось не зря — вот он противоположный забор, гораздо выше прежнего.
Вот все говорят Бубка, Елена Асымбаева. Ну и хуле? Без шеста, под аккомпанемент хозяина огорода и его собаки, я взял высоту и, возможно, рекордную. Вслед за мной посыпались комья земли с кед. Они безнадёжно отстали от меня (комья). Я продолжил движение по другому огороду, и это не принесло мне облечения или хотя бы веры в Господа Бога. А знаете почему? Я и сам не знал, пока не въе@ался.
Наверное, многие знают, что такое плетёная корзина. Ну да, это такие типа сумки из веток ивы с крепкими ручками. С корзинками хорошо ездить на рынок и покупать яйца десятками — в автобусе не подавят и если чего, этой корзинкой можно перекрестить кого по горбу за грубость и невежество.

Но вот бегать с этими предметами на ногах я никому не советую. Какой-то советский предприниматель наплёл этих корзин великое множество и поставил на моем праведном пути, может для просушки, а может специально, тварь. В пылу весёлого забега я попался в эти корзины и бежал, подобно лыжнику-разряднику. Вдобавок владелец этих корзин завопил на всю улицу, что его грабят и, возможно, насилуют.
Мне повезло. Переваливаясь через ограду, я потерял необычную обувь и припустился по параллельной улице в первозданной, то есть в привычной для меня экипировке.
Вы спросите, почему опять припустился? Да, бл@дь, потому, что из калиток повылазили любопытные граждане и спрашивали, кого же собственно грабят. В итоге я успел выскочить на свой район и вполне оправданно перешёл с «галопа» на «рысь».

* * *

Они наверняка меня ждали. А если не ждали, то какого х@я? Весело завертелся бело-синий маячок и взревел простуженный мотор УАЗика. Включились фары, и я обреченно вздохнув, начал набирать обороты. Мне всё время не верилось, что зайцы бегут по свету фар охотника. Я думал, что это идиотизм и ошибка природы. Заявляю всем — в свете фар ментовского «бобика» бегают не только зайцы. Например, я бежал. Бежал так, что хоть сейчас на Кубок России! Мусора жали газы и крякали в рупор. Да по@уй! Бежать, так бежать, без компромиссов. К тому же я понял одну важную мысль — а если в подворотню и через больничный морг к детскому садику номер 16? И я сделал это. Назло закону и порядку. Назло судьбе и серебряному месяцу.
Пробираясь между груш и крыжовника к беседке, я был спокоен, как товарищ Берия. В этом заветном месте мы с Олежкой «заныкали» полбутылки «Абрикотина» и сигареты.
И вот я в волшебной полутьме шарю под досками и... ничего. Нет того, что должно поддержать душу и сердце. Вместо этого я слышу подозрительную возню в углу беседки и тихий девичий голосок:
— Он сейчас уйдёт...
— Нет, не уйдёт, это Беспяткин, — уверенно ответил знакомый мне голос.
— Олеган, это ты? — строго спросил я.
— А кто ещё, где ты был? — Олежка вышел из глубин беседки с той самой, которая у детской поликлиники живёт.
Он протянул мне остатки пойла и «бычок». Я допил всё и закурил.
Олежка с подругой молча и внимательно смотрели на меня. Наверное, я стоил того, чтобы на меня так смотрели.
— Ты домой? — вообще не в тему спросил мой лучший друг.
— Да, там меня ждёт лобзик и пилки, хочу рамку для календаря выпилить, — ответил я почти честно.
Мне не поверили. А зря. Ведь ничто так не успокаивает перед сном как выпиливание лобзиком и комсомольский онанизм. Но уж если второе отпадает по причине общечеловеческой усталости, то лобзик по-любому необходим. Да и календарь зае@ал с холодильника за батарею падать. А там пыль и гудит что-то.