Привычка Эйзенштейна, или Орден «За храбрость». Ко дню рождения

22 января 1898 года родился проф. ВГИКа, доктор искусствоведения С.М. Эйзенштейн. Художник, сценарист, теоретик искусства, педагог. Лауреат двух Сталинских премий первой степени. Режиссёр лучшего фильма всех времён и народов.

Идёт 1927 год…

Юбилей революции. НЭП на излёте, но ещё харахорится. Создан пресловутый ОСОАВИАХИМ. [«Пресловутый», потому что в СССР про него гуляли сонмы анекдотов.] Просуществовавший 20 лет. После чего передавший полномочия ДОСААФ.

Всё происходящее в советской России — подчинено нацбезопасности. Генсек Сталин, прошедший тюрьмы, две революции, подполье; Первую мировую, гражданскую войны; знавший партаппарат как свои пять пальцев, — конечно же, чувствовал приближение войны. Хоть сейчас и не любят об этом говорить, обвиняя в недальновидности.

В Москве — распахнула двери феерическая по насыщенности международная выставка «Межпланетных аппаратов, механизмов, приборов и исторических материалов» — первая в истории человечества выставка по космонавтике. С разрешения Сталина, разумеется. Принимавшего в экспозиции деятельное участие. И неспроста. Приехало много иностранных гостей. Делились опытом, программами исследований, наработками(!).

До первого русского спутника — ровно 30 лет. Но задумывались об этом единицы. Королёву было тогда 20 — он учится в МВТУ им. Баумана. И уже проектирует самолёты.

Противостояние Сталина с Троцким только набирало обороты. И было, в принципе, неясно, кто возьмёт верх на политической арене. Тем не менее образ Сталина очерчивался довольно чётко: он безапелляционно въезжал (в обоих смыслах) практически во все сферы социалистического бытия.

Летом 1927 г. ЦКК (контрольный комитет) рассматривает дела Зиновьева с Троцким. Последний выдвинул «тёмный» рискованный «Тезис Клемансо». Охарактеризованный Сталиным как обещание захватить повстанческим путём власть — в случае глобального конфликта: «Троцкий думает открыть в партии гражданскую войну в момент, когда враг будет стоять в 80 км от Кремля. Кажется, дальше некуда идти…».

Сталинское большинство осуждает Троцкого за «условное оборончество» и стремление организовать вторую партию. Но… Генсек выступает против исключения из РКПб. Ограничившись строгим выговором Зиновьеву и Троцкому: всё ещё вершилось в рамках «мягкой силы». До полной, полнейшей десакрализации Троцкого и троцкизма как явления — пара лет…

В свою очередь, Эйзенштейн уже снял лучший фильм всех времён и народов — «Броненосец “Потёмкин”». Где роль ст. офицера Гиляровского сыграл его приятель и младший коллега Гриша Александров.

Готовилась следующая громкая премьера — фильма «Октябрь»: к десятилетию 1917 года. [Вышел только в 1928-м из-за катастрофически быстро менявшейся (в худшую сторону) политической обстановки, — авт.]

Приходилось торопиться — сроки поджимали.

И вдруг — в горячую пору заключительного монтажа — раздаётся телефонный звонок.

Помощница, зная нелюбовь Эйзенштейна отрываться от работы, неуверенно зовёт его в щёлку двери:

— Срочно, Сергей Михайлович! Звонят из Кремля. — Видимо, со страху исковеркав ударение, — сказав «зво̀нят». [Что очень не приветствовал Эйзенштейн.]

— Да что ж такое-то!..

Режиссёр с неудовольствием вывалился в приёмную, нервно взял трубку:

— К вам едет Сталин, тов. артист, — нейтральным ровным голосом изрекли на том конце провода.

Что произошло в тот момент в душе и сердце человека с телефонной трубкой, история умалчивает.

Известно лишь, что крайне нервного, чрезвычайно мнительного Эйзенштейна в ту же минуту сдуло из аппаратной словно ветром. За ним — остальных помощников-монтажёров-операторов.

По праву младшего и, как говорится, эмоционально более устойчивый, —Александров в одиночестве ждал визитёров. Вышагивая взад-вперёд — руки за спину. Представить невозможно, что было бы: убеги ещё и он! Детский сад, ей богу.

В студию «Совкино» («Мосфильм») неспешно зашёл Сталин.

Оглянулся вокруг.

Загадочно ухмыльнулся:

— Здравствуйте, товарищ Александров.

— Здравствуйте, Иосиф Виссарионович. — Они встречались раньше. И несомненно, Сталин высоко ценил их с Эйзенштейном «Стачку» и «Потёмкина».

— Сергей улизнул?

Григорий Васильевич развёл руками — дескать, не в первый раз.

Сталин покряхтел, смеясь в усы, — да, он знал эту привычку Эйзенштейна: чуть что, рвать когти с перепугу.

— Трусишка зайка серенький, — хрипло пошутил Сталин, прикуривая.

Резко перешёл к делу:

— А скажите, Гриша, Троцкий в вашей картине есть?

Молодой режиссёр кивнул.

— Ну-ка, изобразите…

Александров включил аппарат, прокрутил Сталину смонтированный материал.

— Хорошо, — произнёс Сталин по окончании: — Ленту с Троцким показывать нельзя. Вы поняли меня, тов. Александров?

Александров, непреложно, понял. Кивнув.

Как ни странно, решение Сталина не вызвало единодушия у создателей трилогии [«Стачка», «Потёмкин» и «Октябрь», — авт.]. Они даже успели поспорить-поругаться — и попытаться отвратить «изъятие»: слишком много труда потрачено. Мол, творчество не задушишь. На дворе же, напомним, НЭП.

Слава господу, Александров настоял — эпизоды с Троцким убрали. [Причём сохранив персонаж Апфельбаума  — в роли Г. Зиновьева.] Что наверняка спасло в дальнейшем жизнь и ему, и другу-Эйзенштейну.

После гениальных «Весёлых ребят» (1934), прикрывших своей безбашенной весёлостью зверства и ужасы ГПУ, Сталин пригласил Александрова в Кремль.

Вручая ему орден Красной Звезды, шепнул:

— Эйзенштейн опять сбежал?

Григорий Васильевич предусмотрительно молчал, по привычке пожав плечами.

— Скажи ему, скоро получит «заслуженного», — дабы не боялся. И передай, пусть делает что-нибудь героическое. Ну, о Невском, например. Или про Суворова.

— Спасибо, тов. Сталин, передам обязательно. Извините великодушно, можно задать некорректный вопрос?

— Да.

— Иосиф Виссарионович, это ведь боевой орден. Мне — за что?

— За храбрость, — подмигнул Александрову генсек. По-отцовски хлопнув того по плечу.

…До «волшебного» дождя наград, Сталинских премий и блистательного взлёта на вершину Олимпа советской Мельпомены — друзьям-режиссёрам оставалось совсем, совсем немного времени.

 

На снимке слева направо: Г.Александров, С.Эйзенштейн, Уолт Дисней и оператор Э.Тиссэ.

Русские режиссёры учатся в США снимать звуковое кино. 1930-е гг.