Намедни газета «Ведомости» попросила двумя-тремя фразами ответить на вопрос о театральных трендах: мол, что окажется актуальным для столичных трупп в наступившем году?
Конечно, уместнее и проще было бы процитировать пастернаковскую строчку, что «талант — единственная новость, которая всегда нова». И на этом успокоиться. Поди поспорь! К тому же, в Москве столько театров и многие из них столь неповоротливы, существуют вне всяких трендов и мод, что впору измерять их жизнь не годами и сезонами, а вспомнить другую строчку того же Бориса Леонидовича: «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?»
И всё-таки я попробовал пованговать и одну из тенденций сформулировал так: театры продолжат до неузнаваемости перекраивать и переписывать классическую драматургию.
Увы, но факт: так называемые классики, слава и гордость мировой литературы, беззащитны перед современными режиссерами. И если кто-то из ныне живущих драматургов, поэтов, прозаиков (или наследников сочинителей, умерших не ранее 70 лет назад) ещё может что-то возразить, запретить, топнуть ногой, стукнуть кулаком и как-то отстоять авторские права, то Шекспир, Мольер, Гоголь, Чехов, Стриндберг, Уайльд или Сухово-Кобылин с Салтыковым-Щедриным способны разве что бессильно вертеться в гробу. Ну или уповать на зрителей-ретроградов, которые с упорством дятла долбят постановщиков в темечко: «Ну зачем же классику корежить, господин хороший? А что бы вам самому-то не написать?»
Доходит до смешного. Сообщают, к примеру, что Тимофей Кулябин (его имя широкая публика узнала после скандала с оперой «Тангейзгер») поставил недавно в Новосибирске пьесу Ибсена «Дикая утка», написанную в 1884 году. Но пьеса, оказывается, так себе — многословна, декларативна, нуждается в переводе на современный язык. Казалось бы, ну и не ставьте! Найдите хорошую, лаконичную, свежую. Но нет. «Драматургом новой версии стала Ольга Федянина, — сообщила газета «Коммерсантъ». — Изменив устаревшие реалии и экзотические для русского уха имена, режиссер и драматург отчасти поменяли и характеры».
Простите, воскликнет простодушный зритель: так чья же в итоге тогда эта пьеса — великого норвежца или Федяниной и примкнувшего к ней Кулябина?!
А как вы думаете, чье имя стоит на афише? Правильно, Генрика Ибсена. И только. Потому что это — бренд, это — касса.
Театры, где и раньше экспериментировали с классическими пьесами, предупреждали в программках и на афишах: «по мотивам», «на основе» или «рассказано своими словами». Но в конце прошлого года наконец-то случился занятный прецедент. Константин Богомолов, которому, вероятно, наскучило слушать и читать, что от авторского текста в его спектаклях — только рожки да ножки, велел написать в качестве подзаголовка своего премьерного спектакля в Театре Наций: «Всё, что осталось от Островского после встречи с Богомоловым».
Не знаю уж в каком темном переулке супруг Ксении Собчак подкараулил певца Замоскворечья, но осталось, прямо скажем, немного. Даже название знаменитой пьесы Александра Николаевича Константин Юрьевич урезал наполовину — «На всякого мудреца...»
Ну с названиями и не такие кульбиты случались. В Ленкоме спектакль Марка Захарова по этой же комедии именовался просто «Мудрец». А, скажем в сухумской Русдраме, после нескольких показов придумали более коммерческое название — «Дневник авантюриста», поскольку местные театралы не понимали смысла старинной русской поговорки «На всякого мудреца довольно простоты» (правда, канонические реплики абхазцы не кастрировали, не переписывали и не осовременивали с помощью Федяниной).
В этой ситуации мне жаль даже не столько автора — дедушка мертвый, ему всё равно, сколько неискушенного зрителя, наивно полагающего, что именно вот такой или примерно такой текст и вот такую историю сочинил тот самый человек в пенсне, чей портрет по ошибке или по блату разместили на стене кабинета литературы.
Впрочем есть и иной взгляд на ситуацию. Один мой товарищ держит в столице сеть весьма приличных бургерных, в них любят бывать «белые воротнички». В меню есть френч фрайз, он же картофель фри. Но приготовлено это блюдо не совсем по классике: у него нет золотистой хрустящей корочки и плотной мякоти. «Но ведь вкусно же?» — всякий раз уточняет ресторатор, когда мы собираемся выпить и закусить в его заведении. «Угу! — соглашаюсь я. — Вообще, жареная картошка — вкусное блюдо. Но только не называй это френч фрайз!»
Так что вам важнее, милые театралы и иже с ними: скучный, бездарный спектакль, сделанный строго по великому тексту, или занятное, талантливое зрелище, где по классической пьесе, как Мамай прошел, а?
Спасибо за обзор. Так редко бываю в театрах, что вот именно здесь перекраивание классики, совсем как серпом по всем частям души и тела.Даже "переосмысленные" современными писателями книги могу пережить, а вот на сцене видеть - никак нет.
Так что вам важнее, милые театралы и иже с ними: скучный, бездарный спектакль, сделанный строго по великому тексту, или занятное, талантливое зрелище, где по классической пьесе, как Мамай прошел, а?
______________
А можно талантливое зрелище, да ещё и по классике без переиначиваний?
"Так что вам важнее, милые театралы и иже с ними: скучный, бездарный спектакль, сделанный строго по великому тексту, или занятное, талантливое зрелище, где по классической пьесе, как Мамай прошел, а? - дилемма вечная, однозначного ответа на неё нет. Ключевые слова -"занятное, талантливое зрелище". С этим всё плохо уже давно. Манипуляция, господин критик.
Намедни газета «Ведомости» попросила двумя-тремя фразами ответить на вопрос о театральных трендах: мол, что окажется актуальным для столичных трупп в наступившем году? : В связи с невозможностью расчленения на сцене инородцев....
Так что вам важнее, милые театралы и иже с ними: скучный, бездарный спектакль, сделанный строго по великому тексту, или занятное, талантливое зрелище, где по классической пьесе, как Мамай прошел, а?______________А можно талантливое зрелище, да ещё и по классике без переиначиваний?Или не осталось уже таких?Рада видеть автора!1
