Она будет жить вечно
Он любил ее на расстоянии,
трогал рукой фотографии ранние
журналов упругих и глянцевых…
Слушал по радио новости,
сочинял стишата, глупые повести…
Ревновал ко всеобщей доступности.
Пальцами
гладил район промежности.
Замыкался в приступах нежности…
Плакал, синхронно с толчками семени.
Потом бушевал горестно —
рвал газеты, куда-то звонил.
Бессовестно
слал проклятия, бился теменем…
А когда хоронили — публично вторили
о больном убиенце в ее истории.
Он не плакал, сжигал лишь остатки памяти,
облегченно вздыхая, с улыбкой.
Радуясь,
что утихла ревность, и что наградою —
следопытом назначен мужчина грамотный.
***
Валера дождался пока схлынут потоки фанатов, и кладбище опустеет. Только теперь он подошел к могиле, заваленной живыми цветами и медленно добавил к ним две белых лилии. Кривая ухмылка скользнула по лицу. Он огляделся по сторонам, присел на корточки, достал из кожаного портфеля толстый глянцевый журнал. На обложке в полный рост, подчеркивая идеальную фигуру ослепительно-открытым платьем красовалась восходящая поп-звезда Клавдия. Лицо ее светилось счастьем, в руках блистал какой-то идиотский фетиш — награда за сверх достижения в музыкальной культуре.
Валера придвинул обложку к портрету на мраморной плите и тихо засмеялся. Смех скорее напоминал сдавленное хлюпанье. Потом аккуратно вернул журнал в портфель и прошептал:
— Вот и всё, моя маленькая шалунья... Вот и всё! Но ты не волнуйся... тебя не забудут — гляди сколько цветов! Они все любили тебя — а зря... Только я мог любить тебя так, как ты этого заслуживала. Только я, понимаешь, сука... — последние слова он громко отчеканил, разбросав слюни и поднялся на ноги. Но тут же осекся — в кармане завибрировал мобильный телефон. Валера послал в сторону могилы воздушный поцелуй и двинулся по натоптанной тропинке.
— Слушаю, товарищ полковник.. да.. так точно, работаем. Есть кое-какие зацепки... Конечно, о каждом шаге докладывать лично вам. Я понял... да... так точно...
Валера удовлетворенно зажмурился, когда телефон возвращался в карман серого пальто. Теперь он резко остановился, развернулся на каблуках и двинулся обратно к могиле. Мерзкая ухмылка приблизилась вплотную к изображению девушки, высеченному в мраморной плите:
— Я уверен, что Клавдия по-настоящему оценит мою любовь, и поймет... Любовь тысяч идиотов ничто, в сравнении с истинными чувствами. И она будет жить вечно...
