Роза

Помнится, в то время меня беспокоила мысль, что дом мой вот-вот обнесут. Дело в том, что через дорогу, напротив, стоял магазин, на крыльце которого вечно толклись какие-то ханурики в поисках спонсора готового (пусть даже недобровольно) пожертвовать им некую сумму денег на поправку здоровья подорванного неумеренным употреблением алкоголя. Так вот, с этого самого крыльца прекрасно было видно, как часто висит на моей двери замок — недвусмысленный знак того, что хозяина, в данный момент дня или ночи нет дома. Я конечно просил соседей приглядывать за недвижимостью, если я на работе, но сторожем ко мне никто не нанимался, и если дома нет собаки, которая может голосом показать людям что происходит что-то неладное, то как говорится — сам виноват.

 

Что-то было в тот день, может праздник какой или наоборот субботник? На работе все мужики собрались в котельной, обсудить положение в стране и мире. Обсуждали не на сухую конечно. Дело происходило то ли в конце весны, то ли в начале лета, но котельная это святое — начальник мимо пройдет, и сделает вид что ничего не заметил. Поэтому сидели там. Тут я и изложил собранию возникшую предо мной проблему. Конечно каждый счел своим долгом посватать мне какого-нибудь замечательного щенка, который уж когда вырастет... Объясняю всем еще раз, что нужна взрослая собака. И тут, старый кочегар, Вася говорит:

— Если взрослую собаку надо, мою возьми.

— Дом охранять будет? — уточняю.

— Будет.

— Злая?

— Злая.

Чувствую что проблема моя кажется решена.

— Вася, мне хотя бы на время, я верну.

— Зачем возвращать? Совсем забирай.

 

Так у меня появилась Роза. Да, собаку звали Розой. Это была достаточно крупная, рыжая в подпалинах сука, с провисшей спиной, и гирляндой сосков на животе. Было видно что в ее пестрой родословной, пару поколений назад не обошлось без немецкой овчарки.

Помню, поначалу она дичилась меня. Всем своим видом изображая покорность судьбе, она по ночам стягивала ошейник и убегала. На следующий день Вася приводил ее вновь, и Роза виновато отводила глаза, хотя было видно, что никакой вины за собой не чувствует.

— Ошейник сильнее затягивай, — сказал Вася приведя Розу в третий раз.

— Пробовал, задыхается она.

— И ты поверил?

На этот раз ошейник на собаке Вася застегнул сам. Больше сбежать у Розы не получалось. Да и сама она поняв что человек, которому она доверяла, отказался от нее, замкнулась в себе. Тем не менее свою собачью работу она исполняла хорошо, лаяла только по делу, а меня признала если не другом и хозяином, то хотя бы тем, кто регулярно кормит и на кого рычать не следует.

 

В то время я жил один и обладал горой свободного времени, которое подчас было некуда девать. И вот часть этого времени я решил посвятить собаке. Подолгу разговаривал с ней, каждый раз подкармливая чем-нибудь вкусным. Сначала она настороженно встречала мои попытки подружиться, угрюмо косилась, всем своим видом давая понять, что это лишнее, и лучше бы я шел делом каким занялся и оставил ее наедине с мыслями. Но, как известно, вода камень точит, и через какое-то время я заметил, что Роза начала робко радоваться, когда я подходил к ней и гладил ее голову. Так началась наша дружба.

 

Когда Роза освоилась на новом месте и приняла мой дом, ограду окруженную забором, не просто как место которое ей нужно охранять, а как свою территорию, где живет она и ее хозяин, то поведение ее в корне изменилось. Если раньше она встречала чужаков казенным рабочим лаем, то теперь превратилась в сущую фурию. Когда кто-нибудь заходил ко мне, то первое что он видел, была эта демоница с налитыми кровью глазами и бешеным лаем, который если бы можно было перевести на человеческий язык звучал примерно так: «Стой на месте, иначе я порву эту цепь что держит меня, а потом вырву тебе глотку, откушу уши и сниму скальп с твоей головы!» И это было так убедительно, что толстая цепь уже не казалась надежной гарантией того, что Роза не исполнит всего что обещала. 

 

Незаметно я сильно привязался к ней. Я уже понял что мне досталась очень умная, смелая и верная собака. Теперь уходя на работу я уже не беспокоился за свое имущество, зная что мой дом под надежной охраной. Ее никогда не учили никаким командам, но она прекрасно знала, что от нее требуется и без них. И кроме этого у нее были свои понятия о том, что и кому можно делать, а чего она ни в коем случае не потерпит. 

 

Однажды, произошел случай, который еще больше утвердил меня в этой мысли. 

 

Как-то ко мне заглянул друг, которого Роза уже хорошо знала и милостиво позволяла заходить, не угрожая членовредительством. Стоим мы, разговариваем, вернее он мне что-то рассказывает, размахивает руками, и тут неожиданно Роза с диким ревом начинает рваться на цепи: «Уши откушу, скальп сниму!» Непонимающе подхожу к собаке, глажу, успокаиваю и тут до меня доходит. Для верности проводим эксперимент. По моей просьбе друг выходит за калитку и спустя короткое время заходит вновь. Роза внимательно и недоверчиво наблюдает за происходящим. Он подходит ко мне и замахивается, словно хочет ударить, Роза тут же бросается на него. Подхожу к ней, успокаиваю. Через некоторое время повторяем, только теперь он не замахивается, а просто резко говорит, словно злится на меня. Роза вновь кидается на защиту.

 

Когда Роза бросалась на нарушителей периметра нашей с ней территории, то она словно напрочь забывала про удерживающую ее цепь. Обычно собаки рвутся с цепи, натягивают цепь, но никогда не бросаются так словно ее нет. Иначе следует неизменная расплата. Сколько раз обрывая ее прыжок, натянутая цепь сбивала Розу на землю. Она тут же вскакивала и бросалась вновь. Страшнее всего это выглядело когда она успевала набрать разбег, тогда рывок цепи другой конец которой был закреплен на натянутой через всю ограду проволоке, отбрасывал ее назад. Конечно это было больно, но никакая боль не могла ее заставить принять то, что ее свобода ограничена, и враг, нарушитель вне досягаемости ее зубов.

 

Однажды, когда я был в доме, услышал яростный лай Розы, резко оборвавшийся коротким визгом. В ту же секунду я выбежал, но все было уже кончено. Она лежала посреди ограды, сердце ее уже не билось. Упав перед ней на колени я еще успел поймать ее живой взгляд, через мгновение погасший навсегда. 

 

Роза прожила у меня меньше полугода. Дождливым осенним днем закопал ее неподалеку от леса.