Рождественская история о принцессе Листерлитте

В замке своего отца, короля Мердолика, юная принцесса Листерлитта  сидела у окна и скудно завтракала пустым чаем.

Из окна она смотрела на заснеженную дорогу и ждала. Ждала своего принца на белом коне. Ведь она верила, что именно в день святого Рождества приедет принц Бенедикт через декабрьскую пургу и метель. И, что он заберёт её из родительского дома, предварительно предложив ей руку и сердце, и, увезёт её жить в  страну Елизарию.

Но принц всё не ехал. Дорогу, которая вела от ворот замка до кромки леса, заносило всё сильнее и сильнее снегом, словно, надежду, на любовь, разгоревшуюся в юном сердце красавицы принцессы.

Принца Бенедикта Серебряного она встретила на балу этой осенью, в Праздник Сбора Урожая. Бенедикт обещал приехать перед самым началом Рождества, но всё, ни как не ехал.

Вдруг однажды под вечер в замке, в покоях принцессы в каминной трубе завыл ветер. Сначала тихо, потом вой ветра усилился, и вдруг из воя, как утверждала принцесса Листерлитта, стала проявляться песня

Листерлитта, приставала ко всем обитателям замка. Она тормошила свою молодую тётушку, волшебницу Плюшанель, свою старшую кузину Элю, которая могла вызывать эльфов с помощью своих песен. Но домашние лишь ласково посмеивались над своей милой сродницей и перешёптывались – Ах, любовь, Всё любовь…Любовь…

– Ну, какая песня голубушка, – говорила Листерлитте тётушка Плюшанель, оторвавшись от пергамента с индийскими письменами, пахнущими пряностями, – Это, всего лишь, к сильному ветру дорогая…

Ветер за окном действительно усиливался. У Плюшанели ныли колени. Но песня из каминной трубы Листерлитте слышалась уже  довольно отчётливо и даже, как ей однажды показалась, это был голос принца, Бенедикта Серебряного.

В старом замке короля,

У самой кромки леса,

Среди метелей декабря,

Жила-была принцесса.

Она с тоской смотрела вдаль.

Молилась тихо богу,

Чтобы опилок снежных сталь,

Не замела дорогу.

– Страж, дорогой, Вы слышите?! Слышите!?– кричала принцесса, будоража своим трелями хладные покои старого замка, – это голос Бенедикта. Он где-то рядом! А вдруг ему требуется помощь?! Вдруг он заблудился? – говорила она стражнику – старому рыцарю Майордальду, ходившему  даже по замку в своих старых, заржавленных железных латах и сочинявшего рулады фрейлинам.

– Бред. Фальшь. Небывальщина, – по-военному отчеканивал старый воин, и, закрывши забрало,  вновь погружался в свои сочинения.

– Враки! Аки-аки-аки-аки, разносилось эхо – то хлопнул дверью и выкрикнул из своей комнатки-кельи монах, по словам священника замка Кеппернауса монах был некогда стерилизованный священным судом святой инквизиции сам Сатана. Он выжил после испытания огнём и водой и нашёл приют в замке короля Мердолика.

Из обитателей замка ни кто не слышал, ни какого пения, А вот двери замка решили закрыть на все имеющиеся замки, а то вдруг чего доброго юная, влюблённая пустится сдуру на поиски.

На следующий день принцессе Листерлитте вновь послышалось пение.

С дороги сбился белый конь.

Метель и ночь беззвёздна.

В моей груди горит огонь,

Я жив. Я не замёрзну.

Иду навстречу я любви

Среди снегов и вьюги,

Снежинки словно муравьи,

Ветра поют мне фуги.

Принцесса прибежала в покои отца короля Мердолика и заголосила,

– Папенька, папенька, – тормошила она отца, – вы слышите?! Слышите?! Велите послать помощь принцу!

Король Мердолик писал пьесы для своего Королевского театра, который находился при замке.

Мердолик собирал отверженных обществом уродцев, по всем уголкам и землям, он благодушно давал им кров, хлеб и вино делая из них превосходных служителей сценического искусства.

Актёры Королевского театра, постоянно радовали обитателей замка постановками.

– Папенька! Да услышьте же, наконец, меня, – голосила Листерлитта. Но Мердолик ни черта не слышал. Он лишь ласково погладил дочь по милой головке своими большими ладошками, да и сказал ей, – Ну конечно слышу, дитя моё, разве я могу не слышать удары твоего большого сердца.

Отцовские ласки несколько успокоили Листерлитту, а Мердолик тем временем распорядился послать караван за лекарем Мобилшаркулем.

Почётный лекарь Мобилшаркуль жил и служил в соседнем герцогстве, герцога Гагачского, который по всей округе славился своими волшебными сочинениями, ходили слухи, что эти сочинения якобы не только излечивают безнадёжно больных подданных, но так же, могут наказывать хулителей бога. Так был казнён еретик-миссионер Рубинсон в Гааге Гагачским трибуналом.

Рубинсона привязали к столбу, ему в уши вставили кожаные воронки, которые использовались для пыток еретиков водой и в воронки ему читали, читали, читали священные тексты герцога Гагачского. Так и лопнула голова еретика, разбрызгав на одежды палачей частички раскаяния.

Старый слуга Кремдель, которому было поручено отправиться за лекарем Мобилшаркулем в земли Гагачского Герцогства, сказал королю, – Мой господин, очевидно, что у принцессы любовное помешательство, а дороги заметены, на лошадях мы не проедем, надо бы переждать метель, а пока можно дать принцессе настоя из сонной травы. Подольём его в её вечернее молоко. Наш старый повар Альбертино Адыгский, хвалился, что некогда в Адыгии, готовил он сонное снадобье с молоком самому султану-сулеману Али-Хазрет-Лери.

Мердолик, неохотно выслушал слугу.

– Настоя сонного дать, – повелел король, но и за лекарем послать!

На третий день, уже под вечер пение в спальне принцессы, в каминной трубе повторилось, но Листерлитта решила больше не кричать об этом на весь замок.

Серебряный голос принца Бенедикта вновь пел в каминной трубе:

Не пейте на ночь молоко,

Питьё слуге отдайте,

Одев наряды их мехов

Меня искать ступайте.

Перед тем как отправится за лекарем, старый слуга Кремдель облачившись в меховые наряды, вдруг захотел выпить чего-нибудь горячего перед путешествием по зимнему лесу. Тут-то и появилась Листерлитта с кружкой горячего молока, которое она не выпила перед сном.

– Выпейте, мой милый Кремдель на дорожку, прошу вас, любезный, не откажите, – ласково произнесла Листерлитта и дала слуге кружку. Старый Кремдель, не терпел молока, но питал нежные чувства к принцессе, чувства вполне целомудренные, как дедушка к внучке, и, только, поэтому выпил молоко, и, тут же разомлел.

– Листочка, внученька моя, – заулыбался Кремдель, – как ты повзрослела душа моя. А я помню тебя совсем малышкой, купали мы тебя с тётушкой, голенькую в золотой ванне с серебряной воздушной пенкой…

Выпив молоко, Кремдель зазевал и моментально захотел прилечь. Листерлитта тут же сопроводила осоловевшего, засыпающего слугу в свои покои. Она раздела его, и укутала с головой в свои, пахнущие собой и свежестью пуховые одеяла. А верхнюю одежду слуги Кремделя одела на себя, да так укуталась в меха, что принцессу было и не узнать.

Вышла Листерлитта во двор в обличии слуги Кремделя. На улице уже её ждал экипаж с факелами, да с масляными фонарями.

Возглавить экспедицию в зимний лес, было поручено придворному путешественнику Морро. Он когда-то дошёл до до самой Лапландии.

Только отъехали сани от замка, переодетая Листерлитта, тут же  приказала ехать экипажу другой дорогой. Так подсказывало ей сердце. А когда заехали в лес, сразу же все услышали ржание и все увидели увязшего в сугробах коня. Это был белый конь принца Бенедикта Серебряного, а рядом совершенно заснеженный, но живой лежал и улыбался сам Бенедикт.

Его тут же положили в сани, завернули в тёплое одеяло, дали глотнуть из фляжки клюквенного сиропа с мёдом и имбирём.

Принцесса сорвала шапку с себя и все увидели перед собой Листерлитту. Она велела ехать к замку. Принцу казалось, что это дивный сон.
Когда повозка приехала в замок, то там был переполох.

Обитателей замка переполошил храп слуги Кремделя, неизвестно каким-то странным образом, оказавшегося в постели принцессы. Сразу же  были подняты по тревоге  все стражники, во главе со старым рыцарем Майордальдом. Даже старенького шута Поксимильяна, привлекли к поискам принцессы.

Но как же, все были обрадованы, когда на пороге ворот замка увидели принцессу Листерлитту и Принца Бенедикта Серебряного целыми и невредимыми.

Слуга Кремдель спал три дня и храпел, так что дрожали канделябры во всём замке. А как он проснулся стали отмечать Рождество, тут же принцесса Листерлитта с принцем  Бенедиктом Серебрянным начали подготовку к свадьбе. Они настолько были счастливы, что даже забыли ехать в тёплые страны в свадебное путешествие.

На свадебный пир приехала мать короля Мердолика, герцогиня Елена Блаватмайская.

– Что за разврат ты устроил сын мой, – холодно сказала Блаватмайская, – собрал во круг себя уродцев и мошенников. Ты позоришь наш род!

Но в дар сыну преподнесла клеть с уродцем горбуном – смеющимся человеком Гешмайнпленом.

– Пристрой этого шлемазла к себе в оперу, – сухо сказала Елена и не выпив вина и не вкусив хлеба уехала.

На свадьбе, польский герцог Транкенштейн Грыжачский пил за троих. Он шутил и совершенно не пьянел, он перепробовал все блюда и вина, приготовленные поваром Альбертино Адыгсиким, травил анекдоты, рассказывал смешные истории, приключившиеся с ним в дальнем странствии, хватал невольно за попки Листрелитту и кузину её Элю, и даже их тётушку Плюшанель ущипнул за левую ягодицу.

Вот такая  вышла рождественская история.