В Спасо-Преображенском соборе

У аналоя, близ правого клироса,

Под тарабарщину бражных да ряженых,

Меж причащённых духовного силоса

Редко, но встретишь и обескураженных.

Там воздаёт запоздалое мщение

Аз, что не знает ни ржи и ни пропасти,

Тем, кто глядит, как в души отражение            

Без словоблудия и хитрожопости

В это лицо не парсун канонических,

И не правшей новоделия пресного,

Писаных тем, кто в мечтах онанических

Чохом охочи до царства небесного.

В это лицо, что в ухмылке презрительной

Губы скривив, изучает с брезгливостью

Мир своей твари, отнюдь не творительный,

Траченый трусости вежливой лживостью.

В это лицо в смотровщину поп-корную

Ликов безликих совсем неуместное.

Брешут попы, дескать, нерукотворное.

Руки нечистые были, но честные.

Бесами было ли очеловечено,

Богом ли, именем Мёбиус, слеплено

То, что смирением не изовечено,

Что поклонением не изнелеплено?

Это уже не имеет значения,

Раз повсеместно, и жданно, и гаданно,

В мире всеобщего обовощения

Травится мысль пестицидами ладана.

И от мощей на брусчатку мощёную,

С верою вздорной на разуме вздёрнутой,

Выйдут понуро собой непрощённые,

Люди с душой внутрь зрачками повёрнутой.

Нет им небес, что блаженным завещаны.

Вечного нет средь избытка минутного. 

Есть лишь проклятые датские квесчены          

Чёрного типа из зеркала мутного.