полина клеит босоножки суперклеем

Полина клеит босоножки суперклеем
и прижимает лавочкой к земле.
Еще минут пятнадцать ржём и громко блеем,
пока обувку схватывает клей.
В чужом дворе, среди цветов, бомжей и пыли
Мы стряхиваем «Винстон» на бордюр.
Нас пару лет назад за это бы избили,
Прекрасных малолеток, сельских дур.
Хотя в селе ты не найдёшь таких бордюров,
И босоножек тоже не найдёшь...
Вчера черныш пришел чинить клавиатуру:
Попал на секс, надеялся на борщ.
Откуда борщ? Остался только «Винстон», крошка.
Мы не такие. На, возьми, кури.
До отрезвления осталось нам немножко
и чуть еще — до розовой зари.

В любой кромешной темноте нас ждёт проём.
Вот эта дверь, и мы с тобой в неё войдём.

«Вчера Володя с параллельного потока
Разбился на «десятке». Всмятку, бл@ть.
Когда становится смешно и одиноко
одновременно — это как понять?
Когда бежишь, от ливня мокрая, в запарке,
Под шляпой пряча чёрные рога,
Тебя ждет Куйбышев в заросшем старом парке:
Огромная железная нога.
К одной прижмешься, на вторую робко взглянешь,
Подумаешь: распутство​ — это грех,
Но, несмотря на ледяной смертельный глянец,
Так хочется глаза задрать наверх».
Ложись в постель, смотри, как ярко светят звезды.
Володька будет ангел или бог.
И, слава богу, ты сегодня не замёрзла,
Блуждая между куйбышевских ног.
И, слава богу, этот день сошёл на нет.

Полина хочет, чтобы выключили свет.

Полина клеит босоножки суперклеем
и прижимает лавочкой к земле.
Полина клеит босоножки. Я старею,
Она никак не может повзрослеть.
Она ломает руки-ноги на проезжей,
Она ревёт под колокольный звон
во временном изломе, где-то между
«отвёрткой» и шато Дом Периньон.
Всего страшнее — рассинхроны с зеркалами:
В анфас — чужая, в профиль — странный свет.
А вдруг среди цветов, бомжей и ног с венками
Полины вовсе не было и нет.
Я жарю яйца и хожу смотреть на воду,
Мне противопоказан алкоголь.
Черныш в Исландии сливается с природой,
Володя, как известно, вышел в ноль.
Построковских хитов написано навалом,
Подстрочников — пожалуй, с гулькин нос.
Так одиночеством пространство зарастало,
Как старый парк плакун-травой зарос.
​
Но звякнул голос между заспанных аллей:
«Я так запарилась. Подай-ка супер-клей».