Гуляш из сапога
Рассказ официально безработного
В той заварушке около центра занятости четверо было: мы — Егорыч, я и Кудин, и этот самый, с Богатова. Никто его раньше не знал. Получается, просто приехали на одном автобусе, на смышляевском.
Не знаю, что сказать в двух словах о системе. Мы по полгода стоим на бирже по сокращению, полста тыщ набегает. Другие на бесплатные курсы пишутся. При каких-то условиях можно на разведение гусей записаться. В районе, может быть, тыща человек без работы, а числятся сто. Становиться на учёт в октябре нас хозяин на своей «Ниве» возил. Приказ о нашем сокращении, зарплатные справки лично сдавал — в этом деле Жогов аккуратный. Сотрудниц, даже директрису развеселил. Шуточки у него всегда свежие, он их на ходу сочиняет. Мы все тогда посмеялись. Девчата нас приняли за своих, на ежемесячную отметку мы как в гости к ним будем являться. В декабре маслобойня заработает, каждой по пятишке масла из сортового подсолнуха привезём, душистого. Винегрет к Новому году заправить — самое то.
На бирже мелькаем лишь до марта, потом опять у Жогова в штате до осени. Третий год так. Уже и привыкли все, но отмечаться надо в срок — такая игра. Хозяин на двух пальцах объяснил: либо мы у него на постоянке за двадцатку работаем, и он за нас кучу начислений и налогов дяде отваливает, либо на минималке числимся и в сезон по-человечьи чисто на руки получаем. Мы второй вариант взяли, а он вот это сокращение штата в конце сезона придумал.
Не знаю, можно тут сказать... Мы хоть и числимся официально безработными, дел в хозяйстве у нас всегда выше крыши. Сейчас, например, телятник строим. Весной зерносмесь будем сеять и бобовые травы. Какие, пока не ясно, семян ещё нет. Но ясно, что земле от севооборота улучшение будет, а вершками и сенажом можно десятка три бычков откармливать. Базу на сотню голов строим, с запасом. Егорыч, Кудин и дядюшка Павлин плотничают, а я отрываю сенажную яму на «Моисее» (по факту Massey Ferguson 6713, самый ходовой трактор у наших фермеров, 130 л. с. — Повествователь).
Жогов не любит, когда его даже начальство фермером называет. Мы — крестьяне, и всё. Когда наше бригадное село от Богатова откололось, землю и технику на четверых новых хозяев делили. Чтобы под каждым только свои с земельными долями оказались. У Павлина, у бригадира Павла Иваныча, с самого начала ломоть поболе других получился — тысяча га. А крутились всё равно вдвоём со сватом, остальная родня — калеки да бабы. Жогов, получается, единственный у него племяш. Когда на родину вернулся и хозяйство принял, всё перекрутилось. Сам он на комбайн садиться не собирался и дядюшку с мостика погнал. Сеструху на бухгалтерию посадил. А когда нас в работу взял, а мы своих перетянули от других арендаторов, земля и удвоилась. С кредитами Жогов не связывается, поэтому техника пока старая, но уже меняется. Сперва юзаная маслобойня появилась, потом «Моисей» с выставки — чисто в рассрочку отдали. К нему все навески усиленные, на яме у меня быстро дело идёт...
Просто я хотел сказать, что за эти дела у нас договорной оплаты нет, но с пособием солидно получается. Кудин, например, чисто на внесезонные отцову хибару подшаманил, Егорыч, тот младшей дочке квартиру на учёбу в городе снял, а я приход не делю. У нас двое школьников, растут так, что хоть каждый месяц обновы покупай. Причём Машка за Гришкой всего лишь одну куртку донашивала и ту не доносила — застеснялась. А мы что с Лидой, слепые? Тянем не хуже других, а может и лучше. В тот раз я без списочка в центр лишь потому приехал, что промтовары тоже в долгие выходные угодили. На среде Жогов настоял: езжайте, занятость работает, обратно подберу. Сам первого числа куда-то с ночёвками отправлялся.
Оказалось, смышляевский автобус с лета в попутные сёла не заходит. Наша остановка на дороге, мы подошли как обычно и не промазали. А в длинное Богатово автобус сворачивал. Подъезжал к школе, где и мои теперь учатся, потом улицей ехал до магазина «Ларёк» и уже от него на дорогу возвращался. Теперь эту лавочку прикрыли. Богатовская Тамара подсела к нам с первого края, и пока автобус ехал до второго, Егорыч успел её допросить наполовину. Со второго края выскочил тот самый попутчик.
Не знаю, что в нём особенного. Вот Жогов заметный — кудрявый, зимой и летом без шапки, как цыган. Егорыча все знают, каланчою зовут. А этот мелковатый, в серой летней спецухе, в холодной. Подкашливает и сопли гоняет. Бреется, поди, в две недели раз. Такой: ни украсть, ни покараулить, если что. Ну, и в сизых резиновых сапогах. Заброды бы ещё нацепил. Денёк хоть и хмурый начинался, но дождиком не пахло. Мы с Егорычем, например, в суконных ботинках ехали, «прощай молодость» по-вашему.
На минутку он вот чем всех отвлёк. Нагрёб по карманам мятых бумажек и подал водителю.
— До центра? — спросил тот. — Трёх рублей не хватает.
— Знаю, — сказал этот.
— Значит, едешь без билета.
— Знаю.
Я подумал: ловко у них заведено. Пожалуй, можно и по пяти рублей с поездки экономить. Только нас это не касается, мы билеты сохраняем.
— Зато выспался и на рейс успел, — встрял Егорыч, — да, Санёк?
Первое время он и меня так звал — «санок». Это потом хозяйское привилось: «Егорыч, Петрович, Кудин, с ними дядюшка Павлин», — типа команда. Пассажир на «санка» промолчал и прошёл в хвост. Все могли подумать, что и звать его Санёк. Смышляевские в намордниках сидели и по разным местам. Пока этот мимо них сапогами ширкал и подкашливал, отворачивались. Единственные на всю округу обожглись, теперь берегутся. Шикарные поминки справили чьей-то бабушке. Следующих троих из той компании уже не поминали. Говорят, даже гробы не распечатывали.
От Богатова тронулись, и Егорыч допрос продолжил. Оказалось, Тамара на больничку ехала за справкой. После выходных ей в школьную столовую выходить, у штатной поварихи непутёвую заразу нашли. «Удачно», — сказал Егорыч. В богатовском кооперативе Тамаре постоянная работа никогда не светила, а теперь и конеферма закрылась, где она кобыл доила. Летом казахстанцы хорошую цену за молодняк и сортовых кобылок дали, пару месяцев выждали и в октябре последних доходяг за полцены вывезли. «На махан всякие пойдут», — сказал Егорыч (махан — сыровяленая колбаса из конины и жира — Пов.). Допрос закончился, и Тамара Кудина подколола:
— А што это Вова у нас помалкивает, наверно, не выспался.
— Вова гуляш твой вспомнил и язык проглотил, — сказал Егорыч.
В сезон девятнадцатого года Тамара у нас повариху подменяла целый месяц, и Кудин, действительно, до сих пор её гуляш вспоминает: «Ум отъешь, как человек готовит!» Похоже, он и сейчас не против поплотней замутить с этим «человеком», только окончательно решиться не может. Щи, кстати, у Тамары так себе получались, жидкие.
Райцентр автобус пересёк по-старому. Сначала свернул к больничке, Тамару и смышляевских высадил, потом нас возле рынка. Мы на выход двинулись, и этот голос подал: где тут на биржу выходить?
— Держись за нас, не пропадёшь, — сказал Егорыч, — но горя хватишь!
Он всегда так зубоскалит, но в этот раз не соврал.
— Ты на постановку или на отметку? — спросил Кудин попутчика.
— На биржу.
— Всё же не проспался, — сказал Егорыч, и больше мы его не касались.
От рынка до центра занятости ближе всего — дворами двухэтажек. Не помню, где он раньше располагался, а в это здание я хаживал по другим делам и через площадь. После армейки водителем в казначействе работал, друг Фома устроил, сослуживец, мы и автошколу вместе кончали. А туда, в дом быта, ходил на лысого постригаться. Получается, к своей будущей жене. Когда Лида сказала, что их разгоняют, в казначействе тоже лишь один отдел оставался. Федералов из района убрали, ПТУ закрыли — кого обслуживать? Я позвал Лиду замуж, и мы из райцентра к моим уехали. Она первая стала дома зарабатывать, а я ещё года четыре по вахтам мотался.
Лида хоть и берёт до сих пор по соточке с головы, да рвут её на части. Из Богатова учителя специальную машину присылают, до полночи держат. В прошлую субботу Жогов приезжал. Он всегда является с двухсотенной и от сдачи наотрез отказывается. Пошутил насчёт достойной встречи дня единства хозяина и работника, хотя всем известно, что хозяин раз в месяц дочку повидать ездит, поэтому приготовляется. Человек до области поднялся по энергетической части, а жить в городе не захотел...
С автобуса на отметку мы всегда заранее попадаем. Егорыч тронул дверь — закрыта, стали ждать. В доме быта на главном входе крылечко было с навесом, теперь там широкая площадка в одну ступеньку, на две четверти высотой. Дверь пластиковая со стеклом по верху, окна пластиковые, а навеса никакого нет. Кудин ладонями загородился, глянул через стекло и доложил, что в коридоре свет есть.
— Распорядок выдерживают, — сказал Егорыч.
По обычному распорядку в этот час по улице шли бы работницы всякие, и он бы подбирал Кудину пару. Но из-за выходных никого не было видно. Тут телефон незнакомо затренькал. Вызов идёт, а этот «Санёк» стоит.
— У тебя звонок, — подсказал Егорыч.
Тот буркнул «знаю» и телефон всё же достал. Послушал и стал сипеть и бубнить. Это никакая не шифровка, так только лишнее внимание навлекать.
— Зачем ей памперсы? — прошипел. — Я простынь изрезал. Свет включи, увидишь... На рейсовом приехал. Денег больше нет... Нет на телефоне... Какой кредит без документов?.. Куда собралась? Её одну бросишь? Ты...
Шипел-сипел и вдруг как захлебнулся. «Заткни-ись!» — проорал, и телефон об землю, только брызги полетели. К двери подскочил, стал ручку отрывать.
— Там денег нет, Санёк, — спокойно сказал Егорыч.
— Какой я тебе сынок?! — взвился.
Развернулся и со всей дури — пяткой в дверь, в левую филёнку. Сразу насквозь просадил. Назад ногу дёрнул, а сапог внутри остался. Тут всё и завертелось.
Пока этот на одной ноге прыгал, с той стороны Замкова нарисовалась, в казначействе раньше работала. Причём, смотри, как она сделала. Сапог отнесла в коридор, наряд вызвала и вернулась с объявлением, стала его к стеклу на скотч сажать. Этот стоит на одной ноге, за скобу руками держится и через стекло на Замкову смотрит. Дёрнет, как припадошный, и смотрит. Другой псих за это время всю дверь бы разнёс.
Объявление я успел сфоткать. (Дословно: «Прием офицально безработных 3.11 ведется с заднего входа с 09-00 до 13-00 со двора». И от руки крупно: «Со своей авторучькой! В масках!!» — Пов.) Мы потом со двора и зашли, но принимала нас другая знакомая. Они там задний выход перегородили двумя столами для дистанции. Нормально отметились...
Замкова объявление поклеила и ушла. Вернулась, когда наряд подъехал, но сирена ещё выла. Не побоялась, что этот «Санёк» за ручку держится, дверь отомкнула, сапог выбросила и запёрлась на два оборота. Кстати, быстро подъехали. Трое. Водила из машины не выходил. Первым летёха в кабинетной форме выскочил, без фуражки. Сержант — в куртке и со всеми причиндалами. На руках дубинатор, на поясе баллончик, наручники. Мы расступились, и старшой взлетел на площадку перед дверью.
— Если закрыто, надо постучать, — сказал с ходу, увидел дыру и прибавил. — Вежливо.
Положил руку «Саньку» на левое плечо, тот крутанулся и — даже не ударил — ткнул летёху в грудь, в самый жетон. Тот откачнулся и оступился с площадки. Высота лишь две четверти, да он не каждый день тут скачет. С первого раза невозможно правильно сгруппироваться. Смотри, он отступил левой ногой и провалился. Вдобавок правой пяткой за порог задел. Вот и рухнул мешком. Никакого вреда ему не было. Просто оступился. Вскочил, кстати, мгновенно и отряхиваться не стал.
Упакованный кричит, жути гонит:
— Наряд при исполнении! Приказываю оказать содействие! — так как-то.
Кудин этого буяна обхватил сзади, руки к бокам прижал, я и надел ему сапог. Может, просто подставил поудобней. Ему уже ласты заворачивали, если что. Старшой наручники надевал. Сержант свои подал, а он нацепил.
— Теперь стой ровно, Санёк, — зачем-то сказал Егорыч.
— Да какой я тебе сынок?! — опять завизжал этот, уже при полицейских, и чуть не врезал надетым сапогом Егорычу по ноге.
Просто промазал, увернуться бы Егорыч не успел. Говорит, в отделении его подбивали заявление подать, если уж нет ни родства, ни близости, но он не подписался. Мы все как свидетели подписались. Нас по разным кабинетам развели и опросили. Хорошо, что сперва разрешили на бирже отметиться. Егорыч уговорил. Кстати, Кудин свой протокол сфоткал, всё у нас сходится. Нам он никто и звать его никак. Но хулиганкой не отделается. Даже просто за тычок летёхе — две триста с чем-то статьи, и заполучи, пацан, свой срок со штрафом.
Знаю, что не дознаватель, стал бы я... Вот чего они к этому сапогу привязались? Надевал — не надевал. В одну банду хотели всех записать? Подставил сапог человеку — и всё, делов-то. А подставился он сам. Может, всего лишь на бесплатные курсы хотел записаться, да психанул.
Хозяин позвонил, когда мы уже на свежий воздух вышли. Мне позвонил: если управились, выдвигайтесь на дорогу. Попутно мы Тамару нагнали перед автостанцией. Позвали с собой, места в хозяйской «Ниве» должно было всем хватить. На дороге уже спросила, где этот... тут она его Валериком или Виталиком назвала (Виталий Николаевич Горюнов, 1993 г. р., ранее не судимый, образование 9 кл. по справке — Пов.). В протоколах мы одно гнули: неизвестный нам гражданин. Тамара рассказала, что он со школы на конеферме ошивался. Жил там, когда кобылы рожали. Так-то безобидный, но, если молодняк объезживал — держись от него подальше. Мать у него непутёвая была, выпивала, но сейчас успокоилась. Второй год лежит, под себя ходит. Пенсию ей по жалости выплачивают. Как и Тамара, нигде не была оформлена. Дочь то умотает куда-то, то вернётся.
Я Лиде эсэмэску отправил, смотрю, с дороги сворачивает солидная белая машина, «Хавал» (по факту Haval H6 elit, AT, 150 л. с. — Пов.). Эти голуби даже не глядят, а я сразу догадался — наша!
Хозяин притормозил, дверь правую переднюю распахнул и зовёт:
— Тамара Михайловна, ко мне под правую руку!
Оказалось, «Ниву» он за двести сорок сдал. Внедорожники смотрел, но подвернулся этот китаёза — трёхгодовалый, безаварийный. На покупке тыщ сто сэкономил. Мне понравилось, как он на обгонах тянет.
Жогов начал Тамару по новой допрашивать. Она, кстати, сказала, что на прививку записалась. Потом съехала на этого Виталика, и Егорыч доложил всю ситуацию целиком. Прикольно было со стороны послушать.
— Взбрыкнул, значит, — сказал хозяин. — Чадо двух стихий. Спички да камушки. Ничего, система обкатает. Необъезженные никому не нужны. Так, Егорыч?
— Все свои проблемы пацанчик махом решил, — сказал Кудин на серьёзных щах.
В пятницу Жогов их с Тамарой на прививку свозил, и сам укололся. Нам с Егорычем не надо, мы весной переболели. В больнице Кудин того летёху встретил. Короче, лежит Виталик Горюнов под системой в отдельной палате. Изо рта чёрное мясо вываливается и бурые слюни текут. В предвариловке он оказался один и ночью надумал вешаться. Язык почти перекусил. Медсестра говорит, надо бы отъять кусок, быстрей заживление пойдёт, но хирурга в больнице нет. За палатой присматривают, а чтобы дело закрыть, речь вообще не идёт.