Стенка на стенку

— Опомнись, Лев, — Софья Андреевна комкала в руках мокрый от слёз платок. — Не для тебя это, уж не обессудь. Годы-то, годы!
— Vaut mieux tard que jamais (лучше поздно, чем никогда), — отмахнулся Толстой.
Софья Андреевна всхлипнула.
***
На пологом берегу реки Воронки графа ждали Яснополянские. Разом умолкли и, сняв шапки, поклонились. Лев Николаевич, одетый в длинную холщовую рубаху и суконные порты, подошёл ближе. Степенно поздоровался.
— Не опоздал? — весело обвёл глазами мужиков.
— Спужались, поди, Косогорские-то, как про барина прослышали! — задорно выкрикнул кто-то из толпы.
Все засмеялись, опасливо поглядывая на графа. Обступили.
— Хорошее место, — Толстой оглядел поле. — Каков у нас ordre de bataille (боевое построение)? Как пойдём, то есть? Цепью или клином?
— Как энти появятся, так и пойдём, — загудели мужики. — Учить дураков, не жалеть кулаков.
— Вот, что сделаем..., — начал граф, в котором проснулся артиллерийский поручик.
Договорить он не успел. Из рощицы на берег высыпали Косогорские. Надевая на бегу рукавицы, бойцы стремительно приближались.
— Укрепи Господь, — Яснополянские сгрудились и, ускоряя шаг, двинулись навстречу противнику.
— А, ну, наддай, православные — по-мальчишески озорно и неожиданно для себя закричал Толстой и первым врезался в гущу врагов. Вихрь сражения захватил его. Широко размахнувшись, граф ударил в грудь рыжебородого мужика в лохматой шапке. Тот, нелепо взмахнув руками, попятился и повалился на землю.
— Эх, голуба, — захохотал Лев Николаевич и, тотчас, чуть присев, саданул в живот возникшего перед ним верзилу. Противник согнулся пополам и граф добил локтем.
— Расшибу! — взревел Толстой.
Кровь бурлила, наполняя каждую клетку тела невиданной силой. Ослеплённый этим давно забытым упоением боя, Лев Николаевич не заметил вынырнувшего из толпы бойцов косогорского мужика и не успел уклониться от удара. Точно бомба взорвалась в его голове. Солнце вспыхнуло и погасло.
Когда Толстой очнулся, сражение было закончено. Рядом на траве сидел незнакомый парень, неспешно перематывающий онучи.
— Жив, дедушка? — подморгнул он подбитым глазом.
— Pas de problème, — ответил граф, но тут же исправился. — Ништо, соколик.
И с удовольствием потянулся.