ХП

Ммм... хрустящей хлебной корочкой да в скворчащую пузырями сала сковородку!

Желтковое половодье в луковичных запрудах... Скукоженные шкварочки... Жар голодного изнеможения... Обожженное в спешке нёбо... все соленое-перечное-ароматное...

Сидит Этот. Нога за ногу... Таращится, довольный, в приоткрытое окно. Первый этаж, утренняя улица тихо шелестит тополями. Жует, причмокивая. Нелюдь, одним словом.

В окно влетает бумажный комок. Этот тянется, не поднимая жопы с табурета, щепотью аккуратно берет комок с пола, близоруко разглядывает, — следов говна не видно, — разворачивает.

— А ты еще Тот жадный хитрый пид@рас, — доносит с бумаги язва..

Здесь же, на столе стоит букет наточенных до остроты самурайского меча простых карандашей, лежит истонченный блокнот. Этот аккуратно отрывает заготовку для очередного послания.

— Идите на х@й, — пишет он каллиграфическим почерком, — сдавать на клумбы не буду.

Изящный росчерк подписи, расшифровка. Отстаивает позицию мягко, но непримиримо. «...В любом конфликте сохраняй достоинство, держись прямо, унижай собеседника тонко...»

Аккуратно сложил ноту протеста, засобирался... опасаясь гулкого эха подъезда, прокрался по лестнице, бросил записку во вражеский почтовый ящик, и, удовлетворенный собственной отвагой, поспешил на работу...

Своевременно — а как иначе?- переоделся в чистую униформу, и вот он — специалист ОТК! Соратник Трудоголиков и Корефанов, Сантехник Труб и Кафеля, Страдивари Тромбонов и Кастаньет/.. Просветленный, музыкальный, с осознанием важности своего труда. Ничего не производящий, но совестливо контролирующий.

Работяги на производстве глядят сычами, морщатся, когда Этот замирает над конструктором, — ведь осталось только упаковать. Начальник участка прячет руки в карманы, перетаптывается, подмигивает, — мол, пропусти... 

Ан нет/.. Он уходит под матерное шипение бригады. Это же хитрый пид@рас.

Его обед наступает, в отличие от общего рабочего графика, когда совсем засосет под ложечкой. Ближе к часам четырем пополудни на весь этаж разносится восхитительно тошнотворный запах разогретой жареной селедки, и трудяги подобно заправской матросне рассуждают о невыносимом аромате сюрстрёмминга, расписанном накануне в телепередаче. И, естественно, спонсор сегодняшнего показа — морской бог Хитрый пид@рас.

Последний луч осеннего заходящего солнца — 18.01 — скользит по глянцевой туфле Этого, захлопнувшего дверь перед носом выходящих работяг. На остановку идет один.

Он всегда протискивается в конец автобуса и, несмотря на пресс набивающихся тел, просит пыхтящих передать оплату, пристально смотрит, чтобы монеты добрались до водителя, и требует остановку за тридцать секунд до выхода. Вся набитая кишка вываливается, пропуская пассажира. — Гадкий хитрый пид@рас, — не стесняясь, злословят попутчики.

Дома его встречает тиканье часов в темноте. Он стоит в коридоре, не шевелясь, и слушает потрескивание расползающихся в кишках червоточин: «За сегодня сколько раз / Был я злобный пид@рас?»

Освежив память — глумливая старушенция, тридцать три богатыря в робах и растерянный начучастка-черномор, автобусные экскременты, — Этот раскаляет сковороду, укладывает умопомрачительный узор из тридцати трех ломтиков сала с прослойкой, разбивает туда поименованных ворогами три яйца, сыплет соленым снежком и душистым перцем. Аромат шкварочек, знакомый с детства, пронесенный через юность и раскрывшийся в зрелости напоминает, что Он — через десятилетия — все тот же. Ни нашим, ни вашим... ни сосед, ни друг, ни сват, ни брат.

А просто старый хитрый пид@рас.